Наталья Поваляева - Снежный ком

— Обалдеть можно! — резюмирует месье Бриш.

— Так и это еще не все! — восклицает мадам Тибу. — Эта соседка сказала, что мадам Руж, увидев такое дело, от радости лишилась чувств. Месье Руж, пытаясь привести супругу в норму, решил дать ей нюхательной соли, да только перепутал пузырьки, и взял один из экспериментальных эликсиров для лечения его бывшей меланхолии. В общем, понюхав эту «соль», мадам Руж — это я со слов соседки передаю! — сперва сплясала канкан на обеденном столе, а затем долго бегала по всему дому, раскинув руки в стороны, словно крылья, и кричала «Полет Женева-Лозанна проходит нормально!» И только когда месье Руж сказал, что диспетчерская объявляет посадку, мадам Руж, наконец, успокоилась, и все семейство уселось ужинать.

— Да, теперь мадам Руж поймет, каково было ее мужу все эти годы, — не скрывая злорадства, говорит месье Тибу.

— Но что же так изменило месье Ружа? Ведь не эликсиры же мадам Руж, в самом деле?

— Конечно, нет! Это Рождественское Чудо!

— Странно, почему это Рождественское Чудо ждало так долго. Помнится, в прошлое Рождество месье Руж…

— Ну, будет вам, в самом деле! Кто старое помянет…

— Да, да, вы правы…

— А правда ли, что месье Фернан собирается сделать предложение мадмуазель Дюбуа?

— А я вот слышала, что он уже сделал его, и они даже условились о дате свадьбы!

— Как?! Неужели мадмуазель Дюбуа согласилась выйти замуж?!

— Интересно, что преподнесет ей месье Фернан в качестве свадебного подарка?

— Может, натуральную норку?

— Ха-ха-ха!

— А церемония регистрации, наверное, пройдет в Международном суде по правам человека!

— Ха-ха-ха!

— Ха-ха-ха!

— А мадам Симоно, говорят, вылезла из своей кельи!

— Да что вы?!

— Да! И теперь целыми днями ходит по всему отелю взад-вперед и доводит мадмуазель Дюбуа до белого каления своими «просьбами» и «пожеланиями».

— О, так ей и надо, нашей мадмуазель Дюбуа!

— Это точно!

— А мне говорила мадам Воклёр из молочной лавки, что коридорный Гийом…

Вечереет; на улице один за другим загораются фонари, а дверь булочной звякает ежеминутно, впуская новых посетителей, которые тут же с энтузиазмом присоединяются к общей беседе…

Месье Каротт и мадмуазель Левуазье, обнявшись, сидят у камина в альпийском шале и глядят на огонь.

Точнее, мадмуазель Левуазье глядит на огонь, а месье Каротт умильно глядит на мадмуазель Левуазье. На левой скуле шеф-повара «Снежного кома» наливается внушительный синяк, а на правой щеке явственно различаются две довольно глубокие царапины, и однако же в данный момент нет в кантоне Вале человека счастливее, чем месье Каротт.

Также возле камина стоит внушительных размеров корзина, а в корзине помещаются спящие Клара и Роза.

В столовой, на круглом столе, застеленном скатертью с узором из оленей и елок («Ткани и скатерти мадам Бретодо»), поджидают двенадцать изысканных блюд, приготовленных по старинным швейцарским рецептам. В кастрюльке на плите подогревается благоухающий гвоздикой глинтвейн.

И да, на мадмуазель Левуазье — платье цвета роковой фуксии.

В столовой «Снежного кома» кипит работа. Мадам Симоно и коридорный Гийом пеленают елку в газетные гирлянды, поминутно прерываясь из-за приступов непреодолимого хохота. Оказалось, что почтенная вдова и коридорный — страстные любители анекдотов, и вот, украшая елку, они заодно играют в игру «Кто больше знает анекдотов про швейцарца, француза и немца».

Мадам Симоно начинает очередную историю:

— Однажды швейцарец пришел в гости к немцу…

— Но немец оказался французом, — добавляет, не сдержавшись, Гийом, и оба в очередной раз покатываются со смеху.

В это время за ширмой в дальнем углу столовой Амалия и Мари Лебрен наряжаются волхвами, чтобы позже вечером исполнить Рождественские гимны. Амалия (в плюшевом тюрбане и с черными пышными усами из детского набора «Альпийский шпион») беспокоится, где бы им до вечера добыть третьего волхва, на что Мари (в картонной короне, оклеенной фольгой, и в расшитом звездами балахоне) отвечает, что если Гийом не согласится (что вряд ли, потому что мало кто в состоянии перечить Амалии и Мари Лебрен), то уж постоялец из номера 16 согласится наверняка.

У входа в отель Жан и Робер слепили снеговика и никак не могут решить, что выбрать в качестве головного убора — ведерко для шампанского или медную крышку для горячих блюд. Наконец, делают выбор в пользу ведерка, и спешат назад в столовую — сервировать столики для тех постояльцев, которые решили встречать Рождество в отеле.

Кот Бомарше, утомившийся от праздничных угощений постояльцев и работников отеля, мирно спит на журнале регистрации клиентов.

Постоялец номера 23 — одинокий виноторговец месье Брюи — уже третий раз за день как бы невзначай заходит в столовую. Он живет в отеле вторую неделю, но еще ни разу не видел эту симпатичную даму, которая украшает елку на пару с коридорным. «Определенно, она очень недурна», — думает месье Брюи и прикидывает, как бы оказаться во время Рождественского ужина поближе к мадам Симоно…

Семейство Руж в полном горнолыжном снаряжении поднимается на фуникулере на заснеженный склон неподалеку от отеля «Цурбригген».

Месье Фернан и мадмуазель Дюбуа расположились за столиком полюбившегося им ресторана «Альпийский гусь». Подарочные пакеты с шарфами-близнецами уже вручены, но еще не распакованы…

Жители Шампери, нарядные и разрумянившиеся от мороза и глинтвейна, вышли на променад перед праздничным ужином, раскланиваются друг с другом, поздравляют близких (и не очень близких) знакомых — в общем, как и принято в этих краях, Рождество встречают в атмосфере человеколюбия и истинно швейцарской терпимости к чужим странностям.

Фр. chou-navet — брюква.