Наталья Поваляева - Снежный ком

Бомарше отворачивается, словно отвергая инсинуации месье Каротта.

— Ясно, не поможешь. Никто мне не поможет! Все, все приходится делать самому!

В этот момент из коридора доносятся крики месье Фернана, который хватился своего кота:

— Бомарше! Бомарше-э-э-э! Кис-кис-кис! Ты куда подевался, гадкий кот!

— Ну что, давай, иди к своему хозяину, пока его удар не хватил! — говорит месье Каротт. — И никому не рассказывай, о чем мы тут с тобой говорили!

Бомарше соскакивает со стола и неспешно удаляется.

А Жан и Робер, вдоволь нахохотавшись, отправляются разгружать грузовик с продуктами. Как и Бомарше, они никому не расскажут об услышанном — из человеколюбия и истинно швейцарской терпимости к чужим странностям.

Согласно плану, разработанному сестрами Лебрен, романтическому сближению месье Фернана и мадмуазель Дюбуа должно было поспособствовать драматическое действо под названием «Пропажа, поиски и счастливое обнаружение кота Бомарше». К осуществлению плана было решено привлечь коридорного Гийома, и в данный момент он стучит в дверь вдовы Симоно, зажав под мышкой шипящего и извивающегося любимца господина управляющего.

— Вот, мадам Симоно, — хитро подмигивая и аккуратно отцепляя когтистую лапу от форменной куртки, говорит коридорный, — принес вам заложника!

Мадам Симоно, ранее выразившая самое горячее желание участвовать в постановке сестер Лебрен, внимательно осматривает Бомарше, находит его «вполне недурным котярой» и сгребает в охапку. Бомарше делает пару рывков с целью высвободиться из стальных объятий вдовы, но вскоре обмякает и засыпает.

Мадам Симоно жестом отпускает Гийома, и тот с видом агента спецслужбы, только что выполнившего Невыполнимое Задание, отправляется прямо в кабинет месье Фернана, чтобы сообщить, что машина запущена, и назад пути нет.

Итак, началось!

— Бомарше-е-е! Котик мой, ты где? Кис-кис-кис! — голосом, которому позавидовал бы профессиональный трагический актер, завывает в холле отеля месье Фернан. — Котик мой пропал! Мой котик! А-а-а-а!

На сцене появляется группа поддержки в составе Амалии и Мари Лебрен.

— Ай, беда, беда, — причитает Амалия, — неужто совсем пропал? Господи Иисусе! Может, забрел куда, да и заснул?

— Не забрел он никуда, я сердцем чую! — очень натурально заламывая руки, продолжает стенать месье управляющий. — Его похитили! Его, наверное, сейчас пытают!

В холле появляются месье Каротт, его помощники Жан и Робер, несколько постояльцев отеля и слесарь месье Дрик. Все словами и жестами выражают сочувствие внезапно осиротевшему месье Фернану, и только невозмутимая мадмуазель Дюбуа взирает на происходящее из-за стойки администратора, не выказывая ни грамма ажитации.

— Да что вы, месье Фернан, — молвит она, — жив-здоров ваш кот, не переживайте! Он наверняка в кухне, расхищает запасы месье Каротта!

— Он не расхищает, я его добровольно угощаю! — задохнувшись от возмущения, вступается за «пропавшего» Бомарше шеф-повар.

— Нет, его похитили и мучат! — срываясь на рыдания, голосит управляющий.

— На кухне его нет, я только что посмотрел, — подливает масла в огонь коридорный Гийом. — Разве что на улицу удрал, а там… как бы в снегах не затерялся…

— Я не переживу, — глухо сипит управляющий и всем телом наваливается на стойку администратора, как бы теряя сознание. Мадам Дюбуа колеблется несколько мгновений, но, в конце концов, решает проявить истинно швейцарское человеколюбие — подхватив шефа под локоть, сопровождает его к дивану и бережно усаживает. Затем достает из аптечки валерьянку и, отсчитывая капли, приговаривает:

— Да найдется ваш кот, что же вы так убиваетесь! Это же всего лишь кот… то есть… я хотела сказать… я имела в виду — кто его станет похищать — это же не сын миллионера! Да и потом, Бомарше такой парши… то есть, такой боевой кот — еще неизвестно, кому было бы хуже: ему или его похитителям, вздумай они его похитить!

Закончив эту утешительную тираду, мадмуазель Дюбуа невзначай берет убитого горем месье Фернана за руку, отчего тот заметно приободряется — заметно для всех, кроме самой мадмуазель Дюбуа.

Сестры Лебрен весело перемигиваются и пихают друг друга локтями в бок. Однако до финала постановки еще далеко, и чтобы сюжет не завял, Мари выдвигает следующее предложение:

— Надо в подвале глянуть — может, туда убёг!

Все с энтузиазмом подхватывают эту идею:

— Точно, надо в подвал!

— Все идем в подвал! Несите фонари!

— Несите лестницу!

— А лестницу зачем? Мы же не на крышу полезем!

— Веревку, веревку возьмите!

— На кой черт нам в подвале веревка?

— Вязать похитителей!

Однако экспедиция в подвал не приносит результатов — что и неудивительно, если учесть, что объект поисков в этот момент мирно спит в гнезде из изрезанных газет под креслом мадам Симоно.

Осмотрев увешанных паутиной и покрытых ссадинами участников похода в подвал, сестры Лебрен решают, что на сегодня приключений достаточно, и пора направлять представление к его счастливому завершению.

— А я вот подумала, может, он к постояльцу какому в комнату влез и там затаился? — сощурившись, словно профессиональная гадалка, молвит Амалия Лебрен.

С помощью хитрых уловок зачинщиц представления на обыск комнат постояльцев отправляют коридорного Гийома и мадмуазель Дюбуа. Спустя десять минут в холл торжественно вступает сияющий Гийом, а следом за ним, неся на вытянутых руках, словно мерзкую жабу, сонного Бомарше, идет мадмуазель Дюбуа.

— Месье Фернан, — тоном глашатая возвещает коридорный, — ваш питомец найден, и нашла его наша неподражаемая мадмуазель Дюбуа! Именно ей Бомарше обязан своим спасением!

Вид Бомарше явно говорит о том, что в гробу он видал свое счастливое спасение — ему так сладко спалось на куче газет! Однако все кругом ликуют и рукоплещут, месье Фернан, прижимая кота к груди, не скупится на комплименты и благодарности в адрес администраторши, а та, в свою очередь, зардевшись от удовольствия, с непривычной для полковой лошади мягкостью мямлит что-то в ответ. Удивительно, но никого не интересует — каким образом кот управляющего оказался в келье мадам Симоно.

— Это было потрясающе, месье Фернан! Мы и не знали, что у вас такой актерский талант! — говорит Мари Лебрен.

— Да, настоящий дар! Вы так стенали, что у меня едва сердце не лопнуло! — вторит ей Амалия.