Кол Бьюкенен - Фарландер

— Каких еще вопросов? — Нико отвернулся, но тут же, не удержавшись, спросил: — А она надолго здесь?

Приятель вздохнул:

— Ну ты хитрец. Рискую показаться занудой, но все же повторю. Она — дочь Барахи. Сюда приезжает на несколько недель повидать отца. Потом возвращается в Кос. Серезе работает там. На нас. Если с Серезе здесь что-то случится, если кто-то станет досаждать ей, приставать к ней — то есть заговорит, посмотрит или подумает о ней, балуясь с собой под одеялом, — мой мастер насадит на нож твои яйца. Можешь не сомневаться. Ты только глянь на него — он же и сейчас за нами наблюдает. И еще выговорит мне только за то, что я просто разговариваю с тобой.

Нико поспешил отвернуться — предупреждение Алеаса не было пустой болтовней.

Приятель занялся похлебкой, а Нико осторожно прошел взглядом по трапезной. Увы, девушки не было.

На следующее утро их дорожки наконец-то сошлись, и он мгновенно понял: сама судьба предопределила эту встречу. Нико твердо верил в такого рода вещи.

Был День Глупца и, следовательно, выходной, а потому Нико отправился в прачечную — постирать одежду, а потом, по обыкновению, прогуляться в горы.

И вот там-то, в заполненном паром помещении, напоминающем пещеру, Серезе выкручивала постиранное белье. Нико остановился у порога. Что же делать, войти или уйти?

— Привет, — небрежно бросила она, оглянувшись через плечо.

Это все решило. Он закрыл за собой дверь, прошел к висевшему над огнем железному котлу с кипящей водой, бросил на пол узелок с одеждой и только потом кивнул ей и улыбнулся.

Серезе положила тунику в корзину с бельем. Рукава ее рясы были закатаны, черные волосы убраны назад, лицо разрумянилось от жары. Наблюдая за ней, Нико решил, что она примерно одних с ним лет.

— Что? — спросила она с улыбкой, перехватив его пристальный взгляд.

Он покачал головой:

— Ничего. Меня зовут Нико. Я ученик мастера Эша.

В лице ее что-то дрогнуло; наверное, девушка лишь теперь поняла, с кем имеет дело. Взгляд ее темных глаз задержался на нем. И взгляд этот был из разряда тех, что всегда смущали его, вгоняли в краску и обращали в дрожащего дурачка.

Нико торопливо закрыл рот, боясь, что оттуда вылетит что-нибудь невразумительное или глупое, а может быть, что еще хуже, невразумительно-глупое.

— А я — Серезе. — Голос у нее был глубокий, с легкой хрипотцой, и от звука этого голоса в нем что-то встрепенулось и зазвенело.

— Знаю, — сказал он и тут же пожалел об этом.

Похоже, ей это понравилось — то, что он знает ее имя,

или его внезапное смущение.

— Ты, должно быть, мерсианка, — поспешно добавил Нико, пытаясь взять себя в руки и восстановить самообладание. — Серезе. На старомерсианском это означает «острая».

— А мне знаком твой акцент.

— Я из Бар-Хоса.

— А-а...

Снаружи долетел звон колокола.

— Что ж, это все твое. — Она махнула рукой в сторону котла и положила в корзину последнее белье.

— Подожди, — выпалил он, прежде чем в голове тревожно зазвучало предупреждение Алеаса. Сердце заколотилось от одной мысли о том, чтобы пригласить ее с собой на прогулку. Нико представил, как они идут вместе gо долине, смеются, разговаривают, все лучше узнавая друг друга. — Сегодня у меня выходной. Я собираюсь в горы, когда закончу здесь. Не хочешь составить компанию?

Пусть и ненадолго, она все же задумалась. Но потом покачала головой:

— Боюсь, не получится. Отец будет ждать.

— А-а-а, — протянул Нико, огорченный, но не убитый.

— Может быть, в другой раз. — Девушка наклонилась за корзиной, а он не мог оторвать глаз от проступивших под рясой форм.

— Я помогу.

— Не надо, я справлюсь.

Сделав вид, что не услышал, Нико подхватил корзину, оказавшуюся тяжелее, чем могло показаться, и выпрямился.

Она вышла в коридор вслед за ним. Оба остановились — разгоряченные, с блестящими от пота лицами и влажными, слипшимися в крысиные хвостики волосами — и одновременно повернулись друг к другу. Его сердце продолжало свой бешеный забег.

Хотя бы дотронуться...

— Серезе?

Дверь во двор отворилась, и проем заполнила фигура Барахи.

Девушка закатила глаза.

— Прощай, — прошептала она и смущенно улыбнулась.

Мрачный взгляд, которым Бараха наградил Нико, не обещал ничего хорошего.

Уже выходя во двор, Серезе оглянулась.

День тянулся невыносимо долго. Ученики, как обычно, потели на занятиях по кали. Кроме них, на площадке собралось немало рошунов, доводивших до совершенства боевые навыки, так что свободного места почти не оставалось. В выходящем во двор окне башни маячила фигура Ошо.

Отодвинутые в угол, ученики отрабатывали удары и простейшие комбинации под строгим присмотром Барахи.

Последний пребывал в обычном для себя настроении, раздавая обычную порцию оплеух тем, кто, по его мнению, не демонстрировал требуемой живости. Досталось и Алеасу — Бараха наорал на своего подопечного за то, что тот якобы невнимательно его слушал. Ничего из ряда вон выходящего в этом не было, Алеасу нередко доставалось больше, чем другим, но и Нико, и остальные переживали за товарища. Все знали, что Алеас лучший и такого обращения не заслуживает.

Бараха еще не завершил тираду, когда все вокруг внезапно притихли. Прервав себя, он сердито огляделся, отыскивая причину столь необычного явления.

К площадке, решительно пересекая двор, направлялся Эш. Судя по тому, что в руке старик держал меч в ножнах, в этот день он предпочел тренировку с братьями по ордену своим обычным утренним упражнениям.

Заминка продолжалась недолго, рошуны вернулись к прерванным занятиям, а вот ученикам сосредоточенности недоставало. Многие то и дело поглядывали исподтишка на старика в черной рясе, чей обнаженный клинок летал так быстро, что глаз просто не успевал за ним. В конце концов Барахе, настроение которого с появлением старика только ухудшилось, пришлось для восстановления порядка отвесить несколько подзатыльников.

Через какое-то время он объявил перерыв и громко, чтобы слышали все находившиеся рядом, обратился к Эшу:

— Вижу, старик сегодня решил поиграть с остальными.

Эш коротко взглянул на него и, не ответив, продолжил упражнение. Он и в дальнейшем игнорировал здоровяка алхаза, и Нико видел, что столь очевидное невнимание к его персоне сильно задевает гордеца.

Несколько учеников, окружив Нико, попросили рассказать, каков его мастер в настоящем деле. Выдержав необходимую для установления полной тишины паузу, он громким шепотом объявил:

— Он как глаз бури.

Все понимающе закивали, каждый по-своему интерпретируя сказанное. И только Алеас усмехнулся.

На следующее утро Нико снова столкнулся с Барахой по пути на стрельбище. Алхаз только что вышел из арсенала и, увидев идущего ему навстречу юношу, остановился как вкопанный.