Игорь Анейрин - Бремя власти

Все четверо сидели в одной из казарм замка перед большим полыхающим очагом, весь дым от которого уходил в подвешенную над огнём грубо сработанную жестяную трубу. Миртену потребовалось не меньше часа, чтобы найти подходящее помещение. Любую из комнат пустынного замка он немедленно отбраковывал по одной из причин, считать которые Эдмунд уже устал: то она слишком большая и туда могут пробраться много врагов, то наоборот — слишком маленькая и непригодная для обороны, то с чересчур большими дверями, то она находилась слишком низко — а вдруг кто-то сможет пролезть в окна, то слишком высоко — если придётся бежать, нам ни за что оттуда не спрыгнуть, или коридор, ведущий туда, слишком узок — и мы обязательно окажемся в ловушке, и так далее. К исходу часа юноша уже просто понуро брёл за своим наставником на подгибавшихся от усталости ногах и искренне возрадовался, когда лекарь, осмотрев одно из караульных помещений с двумя входами, счёл его достаточно пригодным для того, чтобы скоротать здесь остаток ночи.

Помещение, судя по его виду, давно не использовалось — к великому облегчению Эдмунда, ибо в некоторых комнатах, которые могли бы подойти им в качестве временного убежища, нередко лежало по одному-два, а то и больше, мёртвых либо пустых тела. Эд мысленно вздрагивал при одной мысли о том, что придётся вытаскивать трупы или дотрагиваться до предметов, казалось, ещё хранивших чёрный маслянистый запах теней . Понаблюдав пару раз за Миртеном, юноша уверился, что и того обуревают похожие мысли — во всяком случае маг немедленно отказывался от любой залы, носившей следы присутствия чудовищ.

В разгромленной кухне Эдмунд нашел несколько палок кровяных колбас, булку хлеба и бутыль кислого вина, которые немедленно оттащил в караульную. Тщательно заперев обе двери и, на всякий случай подперев их тяжёлыми столами, они разожгли огонь и в молчании принялись за поздний ужин. Гуго уже чувствовал себя значительно лучше, а судя по взглядам, которые он бросал на Ирмио, последний занял в его глазах ступеньку, может быть, только чуть более низкую, чем божественная троица — маг Воды, безусловно, являлся императором, даже нет — архангелом всех лекарей.

— Не пойму я, — сказал Гуго, задумчиво пережёвывая кусок колбасы, — у этих тварей ведь нет рук, не так ли?

— Ну и? — Глянул в его сторону Миртен.

— Как тени могли унести ларец?

— Догадался… молодец. Я думаю над этим последние полчаса.

— Все думают, — буркнул Ирмио, — у меня лично целых три думы. Во-первых: тени не могут проходить сквозь стены или сквозь двери, и сломать их они тоже не могут. Значит, кто-то открыл им ворота. Во-вторых, это то, о чём сейчас сказал Гуго. Кто-то помог им унести ларец. И, в-третьих — и это самое страшное, — тени недостаточно умны для того, чтобы понимать, что и зачем они делают. Эти твари, насколько я могу судить, просто ненасытные кровопийцы, наделённые самым примитивным разумом…

— То есть существует кто-то, кто их послал сюда. Кто-то, которого они слушаются, — задумчиво закончил за него Миртен.

Ирмио кивнул.

— И, скорее всего, он пришёл с ними. Некто с руками .

— А кто такой этот Яго? — негромко спросил Эдмунд. — Это имя назвал Тибрайд.

Миртен только пожал плечами.

— Насколько я знаю, у Тибрайда был сын. Вроде бы его звали Яго.

— Понятно, — разочарованно протянул Эдмунд, — а я-то надеялся, это может быть подсказкой. Значит, ответов у нас нет. Ясно пока только одно: Стене конец.

Все удивлённо посмотрели на него.

— Ну да. А вы что — не видите? Началась какая-то война. Тени пришли за Бременем Власти . Это удивительно, кстати, как пришли — триста миль до Стены всё-таки. Как они смогли незамеченными преодолеть такое расстояние? И дхарги с ними. Как они все вышли оттуда? Неужели купол прохудился настолько, что любая тварь может разгуливать туда и обратно, сколько ей заблагорассудится? И дхарги заявились вслед за тенями, затеяв здесь страшную мясорубку только для того, чтобы, по всей видимости, не дать этим кровососам завладеть артефактом. Или он нужен им самим? Нужен настолько, что они ввязались в бессмысленную схватку с тенями ?

— Ну, не совсем бессмысленную, — пожав плечами, заметил Миртен, — здесь повсюду довольно много этого чёрного пепла. Похоже, дхарги каким-то образом умеют сражаться с тенями, хотя, должен признать, на сей раз у них плоховато это получилось…

Эдмунд напряжённо мотнул головой.

— Без разницы. Не о том сейчас речь. И я, честно говоря, совсем запутался. Бремя даёт королю Корнваллиса некую власть, и только истинный монарх может взять его в руки. Кто-нибудь может мне сказать, зачем эта штука теням ? Дхаргам? В какую историю я ввязался, дьявол всех побери?

Всеобщее молчание было ему ответом. Красноватые блики плясали на почерневших от времени потолочных балках; тени от четырёх человеческих фигур дрожащими пятнами ложились на стены.

Наконец Миртен с решительным видом поднялся со скамьи.

— Достаточно тайн на сегодня. Часа через три уже рассвет, и нам нужно отдохнуть. А утром, надеюсь, мы сможем получить ответ, по крайней мере, на один вопрос. Бремени Власти здесь уже нет. Очень жаль, но мы опоздали — всего лишь на день или два. Но тело Камбера Беркли должно тут остаться. Скорее всего, он похоронен в замковой часовне. И я намерен узнать, что привело его к смерти.

Часовня была большой и такой же древней, как и сам замок Крид. Из огромных поросших мхом камней, возведенная с соблюдением всех канонов, в горизонтальном сечении она представляла собой крест. В северной его оконечности находилось святилище Аира, Великого Судии, в восточной — Инэ, а в западной, прямо напротив последней — Телара.

На востоке всходило солнце, которое считалось одним из символов бога света. На западе оно ежевечерне умирало, а старший из богов, одновременно отец и брат остальных, бесстрастно наблюдал за всеми рождениями и смертями в Корнваллисе, поддерживая великое равновесие. В южной части креста бога не было, и многие многозначительно покачивали головами, усматривая в этом некую связь с возникновением Стены: именно там, на юге, шептались они, и должна рано или поздно появиться сила, которая поколеблет равновесие между востоком и западом, между Инэ и Теларом, и, в конечном итоге, послужит причиной великой войны, из которой родится новый порядок. Порядок, пугающий своей неизвестностью.

Вырубленные из камня скульптуры трех главных богов походили друг на друга, как две капли воды: каждая высотой в человеческий рост, с одинаковыми ничего не выражающими лицами, со скрещенными на груди руками и в одинаковых одеждах, различающихся только цветом. Аира по традиции изображали в хламиде красного цвета, Инэ — синего и Телара — черного. Скульптуры кридской часовни, судя по всему, давно не подновляли: краски, обычно изготавливавшиеся на основе ягод, потемнели и облупились от старости, и некогда красная ряса Аира стала почти неотличима от одеяния Инэ. Каждая из скульптур стояла на массивном постаменте фута в три высотой, а у ног богов на пьедесталах находились большие каменные чаши, в которые из хитро устроенных краников тоненькими струйками стекала вода.