Игорь Анейрин - Бремя власти

— Да нет, что вы. — Гарвен подкинул монетку вверх и, поймав, спрятал её в свой поясной кошель. — Нередко так бывает, что золотая молодёжь так веселится, что камня на камне в комнатах не оставляет. Оттого-то и цена за них высока. Но вы все очень приличные молодые люди, так что весьма благодарствую. А ежели не секрет, куда путь держите?

— На восток, в герцогство Ллевеллин.

— К его высочеству Пемброку? — Пэдриг кивнул. — Знаем. Я один раз даже его самого у себя тут привечал. Очень благородный господин. Дорогу знаете?

— Наш товарищ, вроде, знает.

— Понятно. Но если быстрее доехать хотите, то миль через двадцать, там, где Восточный тракт начинает к северу забирать, к Рудлану, надобно будет дальше на восток ехать. Прямёхонько вдоль оврага. Дорога там есть, но она не такая хорошая, как главная, скорее тропа. Можете, конечно, и по главному тракту ехать: до Рудлана, а потом на юг, но это дольше. А по этой дороге вы дня на два быстрее до Драмланрига доберётесь.

— Драмланрига?

— Да, это главный герцогский замок. На скале стоит у самого моря. Говорят, огромен и красив, как королевский Лонливен.

— Спасибо.

— Вот и славно. Главный тракт, конечно, удобнее будет и селений там побольше, гостиницы есть удобные, да и сам Рудлан — красивый город, древний. До Лонхенбурга ему, разумеется, далеко, но всё равно красивый. А собор там просто роскошный — один главный шпиль в двести футов высоты. Сплошное великолепие. А по той дороге в основном лесом ехать придётся, так что сами выбирайте, как удобнее. А я пойду сейчас распоряжусь, чтобы лошадям вашим хорошего корма задали, да Катерина еды в дорогу наберёт. Платить не надо, вы уж и так с лихвой все расходы покрыли.

С этими словами Пэдриг Гарвен, довольно потряхивая своим кошелём, скрылся за входной дверью.

Неспешно позавтракав и собрав свои нехитрые пожитки, все четверо вышли из «Двух Королей» и направились в конюшню, где их уже поджидал Томас.

От центральной деревенской, или, как тут её называли, городской площади в разные стороны лучами расходились улицы и переулки. Разузнав у Пэдрига Гарвена ближайшую дорогу на Рудлан, молодые люди сели на лошадей и гуськом поехали в указанном направлении. Западная часть Длинной Лошади была, судя по всему, самым зажиточным в этом селении кварталом, а дальше на восток дома уменьшались в размерах: двухэтажных домов тут уже не наблюдалось. Каменные строения сменялись деревянными, а деревянные — бедняцкими глиняными мазанками, между которыми по пыльным проулкам во множестве бродили куры, гуси, свиньи и прочая деревенская живность.

Возле распахнутых настежь ворот они не заметили и следов стражи, зато всю дорогу щедро усыпали уже повядшие цветы, остатки венков и клочки ярких тканей.

Гуго с Томасом ехали чуть впереди, за ними Эдмунд, по правую и левую руку от которого, легко управляясь с поводьями, Алиенора с Бланкой. Лошади шли почти рядом, и Эдмунд то и дело ловил на себе влюблённые взгляды: с одной стороны — спокойный и радостный, с другой — с обожанием; молодой человек время от времени покачивал головой в такт собственным мыслям, пытаясь уразуметь удивительную метаморфозу, произошедшую с ним всего-то за несколько дней.

В сотне спанах за воротами расстилался знаменитый Аонгусов луг, сам вид которого наводил на мысли о бурно протекшем празднестве. В центре его стоял довольно толстый, уже несколько покосившийся шест в три человеческих роста высотой, с закреплённым на верхушке огромным колесом, похожим на те, что обычно устанавливают на телеги, но на порядок большего размера. От колеса свешивались вниз многочисленные верёвки с узлами на концах, украшенные цветными ленточками. Вся земля вокруг была утоптана следами ног. Чуть поодаль виднелись остатки погасших костров; над некоторыми из них ещё продолжали виться тоненькие струйки дыма. Футах в двадцати стояли две телеги, точнее, двуколки без лошадей, одна — со сломанным колесом; кругом валялись обрывки ленточек, даже платьев и, наверное, с дюжину пустых кружек и кувшинов.

— Вот так разгром! — произнёс Эдмунд, оглядывая поляну.

Алиенора слегка пришпорила лошадь.

— Гуго… Томас! Что здесь такое происходило?

— Праздник, миледи, — довольным голосом сообщил Гуго, чуть придержав лошадь. — Ночь любви. Толпы музыкантов, парней с девчатами, игры и танцы, танцы, танцы…

— Расскажи, пожалуйста. Что за игры?

— Думаю, миледи, — вмешался в разговор Томас, — что мастер Гарвен правильно вчера сказал, насчёт того, что благородным девицам здесь не место. Очень, как бы это сказать, фривольные развлечения. Вроде того, что мне про прядильни рассказывали, только её пуще.

— Прядильни?!

— Ну да. Об этом лучше у Гуго спросить. Я-то только понаслышке об этом знаю, а простолюдины в Хартворде, да и во всех деревнях, каждый вечер там время убивают.

— Ну уж и каждый, — фыркнул Гуго. — Так, изредка, просто чтобы за девчонками поухаживать…

— Расскажи, расскажи… — в один голос потребовали обе девушки.

Гуго вздохнул.

— Ну, хорошо. Но вы уж имейте в виду, пожалуйста, что ничего такого в этом нет. И не только в Хартворде, а во всех селениях в общественных прядильнях такие порядки. Обычай, можно сказать.

— О-хо-хо, — сказал Томас.

— Именно. — Гуго с серьёзным видом кивнул. — Ну, девушки там по вечерам собираются. С веретенами и прялками. Когда прядёшь, остатки пеньки на колени сыплются, так парни должны эту пеньку постоянно отряхивать, чтобы девицы от работы не отвлекались.

— А сами они не могут стряхивать?

— Могут, конечно. Но, как бы это сказать, это ритуал, это часть ухаживания. За каждой девушкой обязательно должен какой-нибудь парень ухаживать, иначе её собственные товарки на смех её поднимут. Что, типа, кривая такая, или толстая, или вообще уродина что ли, что ни один на тебя не клюёт?

— Забавно, — протянула Алиенора. — Ну и что же в этом такого?

— Вот я и говорю, что ничего.

— Ох, леди Алиенора… — Томас подъехал к ним поближе. — Во-первых, парень сидит сзади девушки, а во-вторых, там частенько лучины гаснут. Так что отряхивать пеньку с женских коленок, сами понимаете, становится всё интереснее и интереснее. А сами девушки, как говорят, очень даже не против. Чем она зацелованнее после такого вечера, тем больше у неё, не знаю, как назвать, авторитета, что ли. В деревнях ведь, сами знаете, если девка до семнадцати лет замуж не вышла, и ни один парень на неё не позарился, то уж вся округа на неё косо смотрит и думает: может с ней не в порядке что? А во фризском языке — это народ такой есть за морем Арит, даже поговорка есть про эти прядильни: «Das ist eine rechte Gurgelfuhr». «Gurgelfuhr» там вместо слова «Kunkelfeier» — веретено. Звучит очень похоже, только получается что-то вроде «это самая настоящая свалка» вместо «это чинные посиделки».