Юлия Бажова - Сети

Морган потер заросший подбородок. Опять эти религиозные премудрости. Некоторые обычаи дикарей столь же бессмысленны, вредны и загадочны для самих же дикарей, сколь и большинство их действий. Еще парочка подобных вопросов, и он сдаст позиции.

– Допивай-ка чай, дружок, и отправляйся спать. – Морган оттолкнулся ладонями от коленей и заставил гудящие от усталости ноги разогнуться. Еще собирая дрова, он приметил удобное, без бугорков, местечко под лиственницей, в нескольких шагах от костра. Он отнес туда спальный мешок, расстелил. Марго тут же плюхнулась на него. Морган присел рядом, дожидаясь, пока она разуется – процесс обещал быть долгим, – и уткнулся лицом в ладони, чтобы не видеть ее пальцев: выдергивая шнурки из дырочек со скоростью улитки, они нагоняли чудовищную зевоту. Бороться с усталостью становилось все более затруднительно. Трижды проводить солнце за горизонт за один день – это перебор. Все на свете отдал бы за два часа сна. Но спать нельзя. Иначе они останутся без охраны.

– Это правда, что страдания – Божья кара за удовольствия?

Морган прервал зевок.

«Давай, исповедник… Взялся играть – доигрывай до конца».

– Нет. Просто жизнь так устроена, что она состоит из двух противоположностей. Жара сменяется морозами, день – ночью, радость – печалью. Это две стороны реальности, которые не существуют друг без друга. Если нет тьмы, не будет и света. В страдании мы растем, мудреем, учимся не повторять прежних ошибок. Не будь страдания, мы никогда не познали бы счастья.

«Ты сам-то помудрел от своих страданий – а, болтун?»

– А если отказаться от удовольствий, страдания исчезнут?

Опаньки… Кто-то, на ее беду, научил девчонку думать.

– Не исчезнут. Их станет вдвое больше, потому что они займут собой место, отведенное счастью. – Морган помог девушке забраться в мешок и зашнуровал спальник, чтобы – мало ли, ночью пойдет дождь – ее не намочило. – Спи спокойно.

– Морган? – Ее ладонь робко коснулась его локтя. – Спасибо, что выслушал. Я рассказала тебе, потому что больше никогда тебя не увижу.

– Прости себя, дружок, и Бог тебя простит, – изрек он глубокомысленно. Смысла этой фразы, случайно услышанной возле храма, Морган не понимал, но, когда священник сказал ее всхлипывающему мальчугану лет десяти, ребенок моментально успокоился.

Морган вернулся в освещенный круг. Он пялился в огонь и клевал носом, пытаясь прогнать сон размышлениями о том, что было бы, случись подобное у них. Клан девушки добивался бы изгнания насильника в Храм Сердца, а если жрецы отказались бы взять преступника на поруки, ему пришлось бы искать пристанище у дикарей. Между кланами вспыхнула бы взаимная ненависть, они грызлись бы друг с другом по гроб жизни. У Совета старейшин прибавилось бы работы, у всех остальных – пищи для сплетен. А скорее всего, до Храма дело и не дошло бы. Братья или дядья девушки охолостили бы негодяя еще до официального слушания, и дело приняло бы совсем другой оборот.

Что за нравы у дикарей… Изнасиловать влюбленную в тебя девушку за жалкие три монеты, а потом называть ее потаскушкой… Варвары. Моргану вспомнилось, как начались их отношения с женой. Они купались с друзьями в озере. Идель запрыгнула на него сзади, обвив его шею руками, а талию ногами, не давая возможности ни сбросить себя, ни поцеловать, ни потискать. Они были едва знакомы, и Моргану симпатизировала эта рыжеволосая хохотушка из соседнего поселка. Пока он стаскивал ее с себя, прибегнув к испытанному веками способу – щекотке, чуть не оглох от ее визга. Идель утащила его на песчаный пляжик, где они вместе с ее кузеном, его подружкой и двумя кувшинами морошкового вина кувыркались до вечера. Потом Моргана по шею закопали в теплый песок, велели закрыть глаза и лежать смирно. Идель куда-то ускакала голышом, а Морган лежал и честно не открывал глаз – он все равно видел ее внутренним зрением. Вернулась она одна. Когда ему разрешили поднять веки, у него на груди красовался воткнутый в песок «лисий хвостик» – пушистый кустик оранжевого лишайника, означающий предложение соединиться кровью.

Обычно «хвостик» приносят тайком и прикрепляют к входной двери. Тот, кому он предназначается, по традиции должен найти второй «хвостик», связать их белой тесьмой и отправить обратно. Но этого почти никто не делает. Осчастливленный избранник является самолично, мужчина – с подарками родителям будущей жены. Это если ты согласен на брак. В противном случае кустик просто выкидывается. Придумавший этот обычай, очевидно, полагал, что безмолвный отказ избавит обе стороны от выяснения отношений и лишних страданий. Он ошибся. Были и скандалы, и драки, и месть, и самоубийства.

Они занимались любовью полночи, а остальные полночи бродили вокруг озера, потому что ни один из них не мог вспомнить, где бросил свою одежду перед тем, как залезть в воду. Его шмоток так и не нашли – их потом принес кто-то из ребят, и Морган предстал перед семьей невесты с голым задом, в набедренной повязке из папоротника.

Морган дернулся и растерянно заморгал. Задремал, окунувшись в тот счастливый вечер. За которым последовали три с половиной счастливых года. А потом… Свой собственный грех он так и не смог сжечь. Его вдруг охватило чувство одиночества и беспомощности перед мучительными воспоминаниями. Он перебрался к Марго. Девушка лежала на спине, склонив голову набок и приоткрыв губки. На ее лице блуждала безмятежность, какую тонкими белыми перьями рисует ветер на голубом холсте неба в летний день. Морган улыбнулся спящему личику. Сработало. Впрочем, выдумкой был только друг семьи. Остальное в той или иной степени соответствует реальности. Суры почитают огонь превыше других стихий – он считается земным воплощением Творца, очищающим от зла и рождающим жизнь. Странная девушка. Ее и дикаркой-то назвать язык не поворачивается. Скорее напоминает юного Сура, ищущего приложения своим талантам.

«А хорошо ты знаешь дикарей?»

До сих пор его контакты с дикарями ограничивались переговорами о ночлегах, торговыми сделками и потасовками в тавернах. А чаще всего он просто проезжал мимо верхом. Даже денег никогда не выбивал из попов – эта обязанность в отряде давно и прочно закрепилась за Леной. Отрядные сплетни, ядовитые насмешки Тайнера и собственные наблюдения наводили на мысль об отсутствии у дикарей каких-либо стремлений, кроме как есть, размножаться и вредить самим себе и всему, что их окружает. Правда, Тайнер утверждает, что попы, особенно городские, гораздо умнее своей паствы. Не будь нечисти, они бы давным-давно объединили свой народ против пришлых колдунов. И ничто не помогло бы Сурам выиграть эту войну – дикарей в сотни раз больше.