Эдуард Мухутдинов - Аурингард

Это было приятно.

— Ты пойдешь со мной, Лири? — спросил я ее спустя много времени, когда солнце уже давно скрылось, и мрачная луна освещала мой беспокойный мир.

— Куда пожелаешь, господин мой, — был ответ.

— Лишь тебе я не господин, — произнес я и понял, что это действительно так. — Ты вольна покинуть меня в любое время, в любой миг, и я не смогу этому препятствовать.

— Если ты не прикажешь мне, я не уйду.

— Не говори так. Ты не можешь мне обещать свою жизнь, лишь ты не можешь.

Решение ты примешь скоро, когда узнаешь, кто я.

— Ты Аунард, свободный воин.

— Нет, милая, я не воин.

— Так кто ж ты тогда?

— Когда это станет тебе известно, разрешится судьба мира.

Таков был наш разговор в ту ночь, которая никогда не повторится. Лири удивилась, засмеялась и вновь потянулась ко мне. Я не противился. И уже знал: никогда я не смогу причинить ни самого малого вреда этой женщине, которою до сих пор помыкали все, кто с ней общался. Ее красота, более великая, чем красота любой эльфийской принцессы, и потому более жестокая, беспощадно очаровывала и завлекала, а простота и искренность души ее окончательно заставляли жертвовать собой на алтаре Айнур [2] Айнур — в космологии древнего Эрнина дух женского пола, ответственный за отношения между людьми, в частности за любовь. Позже Айнур стала божеством любви в пантеоне богов-покровителей раннего Лангедана. В поздней мифологии Эаронда имя Айнур трансформировалось в Аниар (Авиар), и с таким именем богиня в двух своих ипостасях в течение последующих тысячелетий стала покровительницей любви духовной и плотской. (По «Мифам Эаронда» Алария Лонского, 9947 П.Э.) .

Помоги мне сбежать от меня туда, Где я сам себя не достану, Где прикованным буду цепями к стенам, Стенам бесконечной любви…

Я всегда мог увидеть будущее любого существа, кроме себя самого. Но общая картина мира была мне недоступна. Сейчас я не знал будущего своего и Лири, но часть мира через многие годы я узрел и, хоть и не узнал очертания материков, но благоденствие будет.

Странно, почему меня это так успокаивает? Никогда прежде я не хотел покоя поколениям, которые сменят живущие ныне. Целью было причинение злодеяний таких, какие и спустя тысячелетия будут содрогать сердца. Ныне же стало мне сие безразлично.

Ведомо стало мне, что, несмотря на магию, творимую во время зарождения жизни в Лири, сын не сможет угрожать мне. Магия сохранится в нем и его потомках, но не скоро выразится в полной мере. Что это, очередная шутка Ауреина? Впрочем, какая разница? Это произойдет через многие тысячелетия.

Я вел Лири все дальше и дальше по дороге к Замку, все реже и реже попадались нам навстречу и по пути обычные странники; опасались они этих мест. По пыли шагали мы, и Лири не уставала нисколько, а я дивился легкости ее хода и грации. Я же волноваться стал, — Великая Тьма, никогда я столько не волновался, сколько сегодня, — и чем ближе к Аурингарду, тем более беспокойные мысли возникали в голове моей.

Безответно Хаффур пытался воззвать к разуму, я напрочь отмел его советы по сотворению зла над Лири. Не в силах это было моих утерянных, и новообретенных — тоже.

И когда не осталось больше путей впереди, кроме как по узкой темной дороге над широкой каменистой долиной к высокой горе, над которой подобно одиноко сидящему Дракону устрашающе возвышался Замок, обернулся я к спутнице своей и с непрошенной дрожью в голосе вопросил:

— Сможешь ли пойти со мной дальше, Лири?

Ждал я, пока она смотрела на Замок, потом на меня, и взор ее менялся от недоумения до страха и — ужаса. И бессильный шепот возвратил мне ответный вопрос.

— Кто ты?..

— К чему этот вопрос, Лири? Ты видишь меня, ты видишь мой дом. Ты знаешь, кто я.

— Ты… ты Аунард, свободный воин… — гаснущая надежда еще теплилась в ее взгляде. И шепот отчаяния: — О нет…

Я обратил взгляд к Аурингарду, над которым ослепительно сверкало закатное Солнце. Впрочем, оно меня не слепило сейчас, да и не видел я его вовсе.

— Три тысячи лет меня именуют Ауром. Я император этой земли. Я величайший колдун. Очень долго лишь Ауреин был сильнее. Теперь… теперь мы, быть может, на равных. Четыре тысячелетия мой мир был незыблем, а Черная Магия — моей сестрой и матерью. Но сегодня… Ты изменила меня, Лири, изменила так, как я не менялся с рождения. Я не могу заставить тебя делать что-то. Слышишь, не могу. Каким бы ни было решение относительно того, пойдешь ты со мной или нет, оно будет твоим.

Я смотрел невидящим взглядом на Солнце. Судьба мира впервые была не в моих руках.

Лири плакала за моей спиной. Я слышал слабые рыдания и не мог понять, были то слезы страха или печали. Солнце медленно спускалось к земле, и средняя башня Замка уже пронзила его точно посередине.

— Я не могу… — тихо прошелестело сзади, когда башня окончательно рассекла Светило на две части. Я не слышал шагов, но знал, что Лири уходит, удаляется все дальше и дальше. И не мог вернуть ее.

Воистину, мир изменился!

Она ушла.

Я остался.

Скрылось Солнце.

На громадных черных крыльях прилетел от Замка Хаффур и кружить вверху начал, соображая, что нужно сделать для меня, дабы вернуть на пути прежние.

Лишь он не понял, что это невозможно.

Благословенный демон…

Что для меня годы, если столетия проходили почти незамеченными за стенами Замка. Изучение магических учений столь сильно захватывает, как не может никакая другая наука это сделать. Магия — это ключ к всевозможным тайнам мира, коих бессчетное множество. Магия всемогуща и непостижима, она так же непостоянна, как и человек — самое непостоянное существо. В этом сила его, и в этом же Сила Магии. Причиною всеобщего засилья человека над другими расами я признаю именно его мгновенно изменяющиеся мысли. Почти все великие маги были людьми. Эльфы и драконы поголовно владеют магией, но они не способны управлять ею так, как может это человек. Я и сам — наполовину принадлежу этому роду.

Магия — это моя жизнь, моя судьба и мой рок. Еще до рождения мать посвятила меня Тьме, и дала только имя, после чего передала в руки Хаффура, который воспитал меня и посвятил в младшие маги Харроа. Ныне ничего не осталось во мне от матери, ибо имя я уже давно ношу другое, а от Тьмы, которой посвящен был, удалился.

Но ныне идут годы, и дни в них длятся бесконечно. Два раза по десять лет пребывал я в грусти великой, после того как Лири покинула меня. Магия не тянет меня к новым знаниям и достижениям, как было это четыре тысячи лет подряд. Великая Тьма выпустила своего воспитанника, но Благословенный Свет не принял его и не примет никогда. Отныне вечно плутать мне по запутанным лабиринтам Бесконечных Сумерек, пытаясь подчинить себе Серую Магию. Но зачем это?