Павел Буркин - Вернуться из смерти

Дружинники уже почти добежали до рыцарей, готовясь вонзить копья в конские и человеческие бока, остановить всадников и дать ополченцам навалиться на них всей массой. Ещё миг... Успеют?

Короткая, лающая команда - и строй бойцов слаженно, как один человек, развернулся навстречу угрозе. Передний ряд стволов дружно опустился, оружие легло на вонзившиеся в снег сошки. Теперь громоздкие и тяжёлые железяки можно держать на весу. Столь же уверенно и заученно алки проделали со своими устройствами какой-то манипуляции - и на срезах дульных отверстий расцвели огненные цветки. Слитный треск, никогда прежде не раздававшийся в этих краях, ненадолго заглушил грохот сражения, поплыли в промороженное небо клубы чёрного, с каким-то тухловатым запахом, дыма.

И будто гигантская коса пронеслась над строем дружинников. Кто-то орал, кто-то стонал, кто-то молча падал в истоптанный, смёрзшийся кровью снег. Были и такие, кто неразборчиво молились богине - увы, Она в этот миг, похоже, отвлеклась. Стрелки опустили оружие прикладами в снег и деловито забивали в стволы пули, пыжи и порох. Между ними прошла вторая шеренга, уткнула сошки в снег - и снова невидимая плеть вырывала из рядов королевской дружины воинов, убивая их, как мальчишки по весне - беспомощных птенцов на птичьих базарах у берега. И так же между ними вперёд вышла третья шеренга, когда отстрелялись они, первая снова целилась в воинов королевы. Зрелище завораживало нечеловеческой правильностью, казалось, люди так ходить не могут, и это оловянные статуэтки, в которых злой колдун вселил некое подобие жизни...

Рыцари, так и не подвергшиеся атаке, пронеслись мимо дружинников, с лязгом и хряском врубились в отряд ополченцев. Стало ясно: так и есть, ни малейшего шанса продержаться у какого-то мелкого племени, угодившего под молот рыцарского удара, нет. Копья пронзали людей насквозь, отрывали от земли где-то в глубине строя, огромные кони становились на дыбы, и тяжеленные, как кузнечные молоты, копыта обрушивались на шлемы и щиты. Огромные звери не ржали даже, а яростно визжали, норовя ухватить кого-нибудь челюстями. За копьями приходил черёд мечей, рыцари били сверху, спасения от них не было. Миг - и передняя, с копьями и щитами, шеренга исчезла под копытами, а уцелевшие мало что могли с мечами, кистенями и секирами против длинных копий, с дьявольской точностью бьющих в грудь или шею...

Тем временем на поле боя - или, вернее сказать, уже бойни? - появилось новое действующее лицо. Почти такая же трубка, но такая большая, что её установили на отдельную повозку. Тяжёлые широкие колёса проминали снег, волокли эту штуку сразу две лошади. Следом быстрым шагом шли несколько человек и ехала повозка. Из повозки достали какой-то продолговатый, заострённый с одного конца цилиндр, его с лязгом вогнали в ствол с казённой части. Расчёт дёрнул за какой-то канат - и орудие резко дёрнулось, длинные, упирающиеся в землю станины погасили откат. Из дула выметнулся целый факел - а в следующий миг туча невидимой, визжащей смерти накрыла королевскую дружину. Когда стальной вихрь пронёсся, стало ясно: дружины больше нет. На ногах осталось не больше пары дюжин, кто-то ещё пытался выползти из кровавой мешанины, оставшейся на месте отряда.

"Вот так дела! - вдруг осознал вождь рипуариев. - Что моя секира может против демонов, что против них сердце воина?"

Он обернулся к остаткам своей дружины и ополченцев. И прохрипел приказ, который в другой обстановке покрыл бы весь его род позором:

- В долину! По руслу - отходим!

Что ж, по крайней мере, они отступают последними.

Эвинна вдохнула морозный, пропахший дымом лагерных костров воздух. "Всё-таки ко всему можно привыкнуть, - подумалось ей, когда ледяные пальцы северного ветра просочились под тяжёлую шубу. - А к холоду не привыкнешь!" По сравнению с этим холодом сколенская зима - почти жара. Даже на горных перевалах, на бесконечной дороге из Тэзары в Сколен, не было так холодно. Если б не теплейшая, какие умеют делать только на Севере, шуба, она бы уже не чувствовала рук и ног. Если б не особая шапка, оставляющая открытыми, в сущности, только нос и глаза...

Как и все картиры и их наёмники, Эвинна вслушивалась в дальний шум побоища.

- Что там? - раздался голос Нидлира. Храбрый парень, он остался позади своих сородичей только потому, что Аспарух бы ни за что не простил убийцу сыновей - ну, как он считает. Но о войне только то и знает, что на неё шлем надо надевать. Ничего, если всё получится, хватит и этого.

Прищурившись, Эвинна вглядывалась в ворочающуюся далеко внизу, на равнине, битву. Проклятая темнота! Вроде и ярко светит Магра, но её кровавое сияние только скрадывает детали, особенно вдали. Зловещим и неуютным выглядит мир в её свете. Правда, в свете Сепры он больше напоминает ледяное Ирлифово царство. Бесполезно высматривать лица, но главное понять можно.

- Как я и говорила, Нидлир. Смотри, они пустили конницу и стрелков с джезайлами на правом крыле, теперь охватывают королевино войско с тыла. Кроме нас: нас они пока за воинов не считают, вот и полагают оставить напоследок. Сейчас рыцари дойдут до скал - и всё войско окажется в западне. И тогда вся надежда - на нас, понимаешь? Надеюсь, Моос успеет расставить пращников.

- А что будем делать мы? - поинтересовался Маркел. Предводитель наёмников жаден до боя - он и из клана своего был изгнан потому, что не смог справиться с кровожадностью. - Охранять их барахло?

- А мы пробьём окружённым дорогу в долину, Маркел-катэ. Заодно увлечём за собой главные силы алков. - Эвинна помолчала, вглядываясь в перекатывающиеся по полю тёмные тучи отрядов. - Если всё получится, картиров больше никто и никогда не назовёт плохими воинами. Так, а куда это намылились ахташи?

Самое большое племя из сохранивших верность королеве с самого начала вело себя как-то странно. В отличие от всех остальных, они не рвались в сражение. Когда поединщики упали в окровавленный снег, и морозную мглу пронзили первые стрелы, ахташи всё так же стояли на месте, будто пришли просто поглазеть на кровавое зрелище.

- Трусы, - сплюнул в снег Нидлир. - Какие же твари эти ахташи, позор на всё их семя...

- Да нет, непохоже на трусость, - покачала головой Эвинна. - Боюсь, всё куда хуже. Похоже, Сигиберту-катэ пришлось по вкусу алкское золотишко...

- Да? - похоже, до парня только сейчас дошло, что именно вот-вот произойдёт. - И что нам делать?

- То, что делали, - сказала, как отрубила, Эвинна. - Если у нас получится, Нидлир, они тоже попадут в мешок. - И произнесла слова, которым, если задуманное удастся, будут вспоминать на Борэйне не один век: - Чем гуще растёт трава, тем удобнее её косить.

Но, похоже, Сигиберт со своими людьми не спешил присоединяться к избиению. Постояв на правом фланге войска королевы, его люди потянулись на северо-запад. Вскоре голова колонны скрылась за перевалом, но Эвинна была готова поклясться - уходить далеко предатели не намерены. Ждут, чья возьмёт, чтобы присоединиться к победителю и обогатиться за счёт побеждённого. Что они станут делать дальше? Хорошо, если просто уйдут от греха подальше в свои земли. А вдруг решат перехватывать отступающих? А когда увидят, что таковых нет, в самый неподходящий момент ударят в тыл? Могут сорвать прорыв двухсот картирских наёмников к окружённому войску и, значит, отход в долину. Или решат ограбить лагерь, пока мужчины воюют? Хорошо бы второе. Имущество можно и отбить, а жизни не вернуть. Пятьсот ублюдков - это серьёзно, как ни крути.