Алексей Головин - Стезёю вечного Заката

— Сила Ночи в тебе очень странна. Мы не можем полностью проникнуть в её суть.

Шипящий голос прошуршал под высокими сводами потолка и утих. Шорх мысленно усмехнулся: «Действительно, куда вам до понимания того, что создал самый дух этого мира, разочаровавшийся и в вас, и в тех, дневных?». Вслух же сказал:

— Но вы же не станете оспаривать очевидного: я — Гаситель!

В огромном каменном зале, освещённом сотнями зеленоватых светильников, помимо него находились трое.

Один — сухощавый старик с лицом аскета в строгом чёрном одеянии. Повелитель Фихташ, сюзерен Мёртвых земель — молчаливый, непреклонный, напоминающий высохшее дерево, намертво вцепившееся корнями в одинокий утёс и смеющееся над всеми ветрами, что пытаются его свалить.

Второй — мужчина помоложе и погрузнее, в чёрно-сером доспехе, любовно поглаживающий полированную рукоять огромной секиры. Мохриб Ашур, Властитель Зловонных земель. Скучающе-надменный, лелеющий своё превосходство над окружающими (не мнимое ли?), готовый к любым действиям — быстрым и решительным.

Третий… Он больше походил на дитя, по какой-то нелепости одетое в просторные взрослые одежды. Низенький, хрупкий, с гладкой кожей, ясными серыми глазами и светлыми кудрями до плеч. Этот был наиболее силён и опасен из всех: средоточие сил Ночи в нём было невероятным. Казалось, он в любой момент по своему желанию может обернуться олицетворением вечной тьмы — безмолвным, бесстрастным, неуязвимым. Шорх не поставил бы на себя большой суммы, если бы им двоим пришлось прямо сейчас сойтись в поединке. У этой мощи, заточённой в тщедушном теле, был лишь один изъян: она была лишена способностей Гасителя. Коли было бы не так, план Шорха и того, кто направил его, имел бы куда меньше шансов на успех…

Именно этот третий — Верховный служитель Великой Ночи, не назвавший имени и просивший называть его просто жрецом, повёл разговор с незваным гостем.

— Поведай нам всё о себе, — вновь с каким-то шипением проговорил он, не глядя на собеседника. — Коли ты убил нашего Гасителя и пришёл сюда торговаться о том, чтобы занять его место, история твоей жизни должна быть известна нам. Только при этом условии мы можем думать о том, чтобы принять тебя как равного.

Шорх придал лицу совершенно бесстрастное выражение, не позволяя даже мимике рассказать о нём что-либо, помимо того, что он сам решит открыть:

— Вам действительно это необходимо? Хорошо. Я не знаю точно, где родился, но детство провёл в Солькисе. Прислуживал в Южном Храме Великого Дня, где со мною обращались… хм, не особо хорошо. Жил там до тех пор, пока однажды не прикончил одного из служителей, пытавшегося в воспитательном порыве забить меня до смерти. Убил, погасив его свет. Вот тогда и осознал, какой силой владею. Ну а дальше, по вашему разумению: осталось только отточить эту силу и подготовить себя к тому, что должно быть сделано на склоне Эпохи…

Шорх не счёл нужным упоминать о том, что понятия не имеет, кто его отец, знает только, что это один из трёх проезжих наёмников-форлов, с которыми по пьяни переспала его мать — безродная служанка, скитавшаяся по свету и подрабатывавшая, где придётся. С годовалым сынишкой она осела в Солькисе в убогой деревушке, где трудилась на чьих-то плантациях, пила и блудила напропалую. Когда маленький Шорх немного подрос — выживая в грязи и нелёгких условиях, предоставленный полностью самому себе — мать стала задумываться о том, как бы от него избавиться. Ведь средств к существованию у неё становилось всё меньше и меньше. И быть бы Шорху выгнанным из дому (вернее, из того вонючего сарая, что заменял им дом), а то и вовсе придушенным одной прекрасной ночью, если бы не случайное стечение обстоятельств. Мальчишка попался на глаза проезжавшему через деревушку служителю Дня из Южного Храма. И тот распознал наличие у сего грязного двуногого щенка неслабых задатков будущего мага. Мать, быстро смекнув, что к чему, согласилась продать ненужного ребёнка за умеренную сумму, которую, наверное, вскоре пропила с очередными любовниками. Так будущий Гаситель попал в услужение Великому Дню. Кто знает, как сложилась бы судьба всей Накельты, получи этот мальчик любовь, заботу и тёплое внимание слуг Великого Дня? Увы, получил он незавидную долю второсортного раба, которого, хоть и начали воспитывать как мага, но не гнушались бить и издеваться над ним «под настроение». Все, кому не лень, срывали на безответном мальце злость, и так он впервые осознал, что за безупречно чистым сиянием Великого Дня тоже иногда скрываются бесчеловечность и мерзость…

Тем не менее, он вынес все тяготы, постигая азы магии на протяжении без малого десяти лет. Только вот получалось не очень: свет Дня словно не хотел слушаться юного Шорха. Это злило наставников, которые не понимали, в чём дело: в мальчишке ощущается большой потенциал, но даже простейшие магические действия выходят у него из рук вон плохо. Недоумение служителей Дня выливалось для ученика во всё новые побои и унижения. В душе Шорха вызревало несогласие с такой судьбой, в свои неполные четырнадцать он уже готов был расстаться с жизнью, чтобы только не терпеть всё это дальше. И вот однажды, когда изрядно подвыпивший служитель Дня, тот самый, что когда-то выкупил его у матери, пришёл в его убогую комнатёнку с хмельным намерением подвергнуть юнца вовсе уж гнусным издевательствам, будущий Гаситель помимо воли проявил то, чем на самом деле был наделён от роду. Свет Дня впервые померк перед Шорхом, и первый враг пал мёртвым к его ногам с выражением изумления и страха на лице.

Мальчишка бежал из Храма и несколько ночей провёл в лесах и оврагах, опасаясь погони и мести. Он боялся мрачных сил, что вовсю забурлили в нём, разбуженные сильнейшим стрессом. Он не знал, что делать с этим даром, а может, проклятием, и готов был молить Великий День о смерти… Пока однажды его не нашла та поистине великая личность, которой предстояло заменить ему и родную мать, и наставника, и единственного друга.

Фигура в плаще с плотным коричневым капюшоном склонилась над лежавшим на земле юнцом, когда тот уже почти шагнул в объятья смерти. Мягкая темнота, исходящая от этой фигуры, окутала его и вдруг успокоила, восстановила силы, наполнила собой опустошённую нелепой жизнью душу. И тогда Шорх впервые услышал этот странный слабый голос, который повёл его по жизни:

— А вот и ты, мой бесценный! Не спеши умирать, тебе ещё многое предстоит сделать. Зов твоей души был слышен аж на другом конце континента. Вставай, пойдём. Мрачная судьба с тобой отныне и навеки!

Некоторое время спустя они вдвоём пришли в какой-то грязный бордель, где, пожалуй, самые жалкие шлюхи обслуживали, пожалуй, самых нищих и вонючих клиентов. В полутёмном подвале на сыром тюфяке Шорх узрел женщину в истрёпанных лохмотьях, лакающую из грязного кувшина какое-то дешёвое пойло. И хотя прошло много лет, мальчишка с трудом, но узнал ту, что когда-то дала ему жизнь…