Феликс Эльдемуров - Птичка на тонкой ветке

И, соблюдая прежний строй, рыцари двинулись к городу.

Глава 16 - Тарокканье царство, снова рассказывает Тинчес

Дон Кихот и Санчо под звуки музыки торжественно проехали по главным улицам Барселоны, а толпа народа провожала их удивлёнными взорами...

Сервантес, "Дон Кихот"

1

Стен у города не было. Как это важно объяснил нам один из присоединившихся по дороге чиновников, "мужество граждан должно служить ему защитой".

Впереди процессии, с пером на шляпе, улыбаясь во все зубы, гордо ковылял сеньор Палтус де Лиопсетта, который время от времени поддёргивал штаны, что придавало его походке ещё большую важность.

В конце концов, мне надоело держать его на мушке, да я, наверное, и не смог бы никогда выстрелить в затылок безоружному человеку. Я отдал арбалет Ассамато и поменялся с нею местом в арьергарде нашего небольшого отряда.

Слева и справа нас сопровождали вооружённые алебардами латники. Я разговорился с одним из них, благо тот оказался общительным парнем, совсем не похожим на солдата.

- А мы и не служители армии, - пояснил он. - Мы - актёры. А армия, зачем она нам, если охрану порядка несут омнийцы?

- Не очень-то они его и охраняют, - заметил я.

Действительно, пусть откуда-то из специально огороженных мест и палили холостыми старинные пушки, пусть и группы людей время от времени кричали нам дружно: "Браво! Браво!", пусть девочки в национальных платьицах и бросали нам под ноги россыпи бумажных цветов, однако вскоре я стал выделять в толпе и других людей. Эти ничего не кричали, а если и кричали на своём языке, то в придачу показывали нам какие-то знаки из пальцев, и свистели вслед, а один даже запустил в сэра Бертрана комком жевательной смеси, и комок прилепился к его плащу... правда, потом отвалился, и хорошо, что командор ничего не заметил.

Да, полицейские в касках, вооружённые дубинками и щитами, стояли вдоль дороги. Но был ли им интерес к тому, что происходит?

- А эти высокие здания вдали - это, очевидно, дворцы? - спросил я. Актёр рассмеялся:

- Это продовольственные склады, а также склады одежды и мануфактуры.

- Почему же они находятся в таком месте, где хорошо бы выстроить жилые дома?

- Потому что жилыми домами застроены бывшие поля и огороды. Село и город - вещи разные. По закону Гистрио, те, кто не имеет избирательного права, не имеют права проживать в черте города.

- То есть, ротокканцы?

- О да. Ты видишь эти бумаги, развешанные на столбах и заборах? У нас их называют "голосуйза". Это великое счастье - подавать свой голос на выборах за нашего Отца Нации, маркиза де Блиссоплё.

- А как он выглядит, ваш... Папа, Отец... как вы там его называете?

- Папа очень скромен и не любит бывать на людях. Видишь эти памятники? Все они изображают Папу. Поскольку никто и никогда не видал нашего Папу вживую, то наши художники и скульпторы изобрели новое течение в искусстве, называемое "папургения", то есть вдохновенные поиски наилучшего отображения образа Папы. Полюбуйтесь, вот наш Папа благословляет свой народ. Вот он указывает вдаль, в светлое будущее, указывая нам верный путь. А вот он вдохновенно вычитывает гениальные строки из своей "Книги Книг": "Любуюсь я в окно, как лето расцветает!.."

- Ага. "Каклета"... А ещё ваш Папа наверняка спит на простой солдатской кровати, укрываясь простой, солдатской же шинелью, - заметил Леонтий.

- Да-да, откуда вы про это знаете?

- Правда, где он достал эту самую шинель, если у вас нет армии?

На этот вопрос алебардист не сумел ответить...

Мы проследовали широкими бульварами, где за оградами стояли красивые дома, окружённые фигурными решётками. Там же, за оградами, били в изобилии фонтаны... и мне показалось немного странным, что в этих местах сеньор Палтус обычно оборачивался, подавал нам рукой знак: быстрее!.. и сам пускался чуть ли не бегом.

Впрочем, при подходе к центру города, он куда-то исчез и больше мы его не видели.

Здесь, у памятника, что был сооружён, как нам пояснили, на месте разрушенной часовой башни, возвышалась высокая и широкая трибуна. У её основания нас ждала группа граждан. Один из них, более представительный, очень похожий на затерявшегося сеньора Палтуса, но покрупнее размерами и с тремя перьями на шляпе, очевидно, руководил всем этим представлением.

Почему-то с явным неудовольствием поглядев на небо (погода была довольно жаркой и когда тучки время от времени закрывали солнце, на нас снисходила божественная прохлада, что для нас с сэром Бертраном и Леонтием было весьма кстати), чиновник откашлялся, облизал губы и торжественно провозгласил:

- Приветствую вас, о избавители нашего народа! Приветствую вас во имя Отца Нации! Приветствую вас во имя магистрата великого города Барсьей Лоны! Приветствую вас во имя народа великой Тароккании! Никогда в истории мы не испытывали такого душевного подъёма, как в тот день, когда великий Папа, маркиз де Блиссоплё...

- В штанах... - вдруг тихо, но отчётливо сказал Леонтий.

- ...своими трудами во благо великой тарокканской нации...

- Без штанов...

- ...чьими неустанными трудами и постоянными заботами...

- В штанах...

- ... гордимся...

- Без штанов... - повторили мы совместно.

- ...и пусть...

- В штанах...

- ...никогда не угаснет сей великий пламень, вдохновляющий нас...

- Без штанов...

- ...напрасно слепые выродки ротокканцы...

- В штанах...

- ...нас, тарокканцев...

- Без штанов...

- И Бог, что посылает нам Своих заступников...

- В штанах...

Но тут, увы, речь альгвасила, сеньора Гиппоглоссуса де Микростомуса (так он себя называл) закончилась. Пришло к концу и наше веселье.

- Послушайте, уважаемый! - обратился к нему командор. - Мы немного устали с дороги и совсем не прочь были бы принять ванну... или, что там у вас имеется. А вообще бы хорошо поесть и испить винца. Как вы на это смотрите?

Тут альгвасил посмотрел на него с таким недоумением и тоской, что я подумал, что у него внезапно прихватило желудок.

- Этого нет в сценарии! - сурово отчеканил сеньор Гиппоглоссус де Микростомус. - Перестаньте заниматься самодеятельностью. Сейчас - стихийный митинг с участием совета Гуммы, затем отправляйтесь на войну, где вас убьют или предадут, а вослед этому, но поздно, вам на помощь придут омнийские солдаты и окончательно разобьют неприятеля. Ваш героический прах со всеми почестями похоронят вот здесь!

И указал на памятник.

Да, о памятнике...

Это было как кисть руки, торчащая из-под земли и обращённая к нам запястьем полураскрытая ладонь, причём мизинец и безымянный пальцы с одной стороны, и большой и указательный с другой были согнуты, и только средний палец гордо и остро указывал в зенит. Немного приглядевшись, можно было догадаться, что пальцы стилизованы под фигуры людей, каких-то воинов, из которых четверо были поражены, а средний в последнем усилии поднимал свой меч к небу.