Алёна Алексина - Игра со Зверем

— Прости…

— Прости? — он возник, словно из ниоткуда, стремительный и страшный в своем боевом обличье.

Ви смотрела, не в силах отвести глаз. Она думала, что уже забыла его, но, как оказалось, память сохранила все: от выражения лица, до поворота головы. Её муж. Первый её мужчина. Единственный, кого она когда-либо любила. Так не похожий на демонов, среди которых приходилось жить последние полгода. Вампиры не отличались мощностью и шириной плеч. Напротив, они были по-юношески узкокостными и гибкими. Но при этом по силе почти не уступали крылатым обитателям Ада.

Сверкнули глаза цвета вороненой стали на нечеловечески прекрасном лице. И грозный воин бросился на свою жертву. Но она стремительно отлетела в сторону, увертываясь от меча, который когда-то хотела подарить ему на годовщину. Боль, страх, раскаянье заставили злополучную претендентку тоскливо завыть… Туман, клубящийся вокруг, бесследно поглотил её полный отчаяния крик.

…- Где Вилора? — Нат жадно озиралась, пытаясь увидеть исчезнувшую в густой белой мгле.

Никого. Даже зрителей, и тех не видно. Девушка стояла одна среди медленно клубящейся дымки. Хотя, нет. Рядом была еще Кассандра.

— Кэсс, надо найти её! — растерянно сказала суккуб. — Этот туман — странный какой-то. Лучше держаться всем вместе.

— Вместе? — со странной небрежностью в голосе произнесла ниида. — Ты искренне думаешь, будто кому-то хочется быть вместе с тобой?

Собеседница захлопала глазами:

— Ты что? Мы же бились плечом к плечу! Ты ведь знаешь — на меня можно положиться! — сказала она, все ещё не понимая поведения подруги и от души полагая, будто та просто сильно напугана.

— Положиться? На тебя? Брось! Как можно положиться на похотливую, жалкую, неуверенную в себе хабалку? Неужто ты и вправду полагаешь, что я забыла твою выходку на приеме Рорка? Такое не прощается.

Обидные слова стегали больнее хлыста.

— Я понимаю, уже ничего не исправишь, — залепетала несчастная, — но ты должна знать — мне до сих пор стыдно…

Голос ее при этом звучал так, словно в горле застряла кость:

— Я поступила подло. Просто, очень тебе завидовала. Ты всегда держалась от нас особняком и с таким достоинством, что я чувствовала себя настоящей дешевкой! Но, я ведь тогда еще не знала, какая ты. Просто чувствовала — лучше меня и… завидовала! Завидовала тому, что тебе было плевать на нас, что ты, оставаясь одна, не чувствовала себя изгоем. А я всю жизнь изгой, понимаешь? Изгой, к которому липнут жадные взгляды! Пойми, я всегда хотела быть похожей на такую, как ты…

Та, к которой обращалась эта страстная полная искреннего раскаяния речь, слушала молча, но, несмотря на молящий взгляд подруги, смотрела надменно и брезгливо кривила губы:

— Прекрати оправдываться, Натэль. Думаешь, выставила меня голой и сама стала лучше?

— Нет, я…

— Замолчи. И слушай. Посмотри на себя. Ты никогда не станешь такой, как я. А знаешь почему? Потому что ты хуже. Просто хуже. Ведешь себя, как последнее отребье, поэтому и имеет тебя тоже только отребье. Оглянись вокруг, нормальным ангелам и демонам ты неинтересна. Тирэн? Риэль? Фрэйно? Ни один на тебя не позарился. Ты. Пустое. Место. И даже не тешь себя иллюзией, будто мы подруги, — с этими словами противница вытянула из ножен меч, и перебросила его из руки в руку. — Твои подруги — публичные девки из дома удовольствий, твои мужчины — те, кто захотят тебя купить на пару часов.

— Почему? — суккуб привычно отшатнулась от клинка, которым неприятельница попыталась её достать. — За что так поздно? Отчего не сказала раньше? Зачем делала вид, будто я тебе нравлюсь?

…Кассандра резко обернулась, но ничего не увидела. Все Поприще заполнил белый, вязкий туман. Он полностью поглощал даже звуки шагов и дыхания. Тишина. Но все же девушка кожей чувствовала чей-то внимательный взгляд.

Амон… только бы он не видел, как она бестолково мечется… Он испугается за неё. Надо самой. Самой.

— Амон? Ми-и-илая… Что ты с собой делаешь? — голос, знакомый до обыденности, но все-таки чужой, полоснул напряженный слух.

Медленный поворот головы. Сердце уходит в пятки. Кто это? Насмешливый взгляд черных глаз. Огненные волосы, заплетенные в толстую косу.

— С собой? Ничего, — ответила ниида самой себе.

Собеседница сделала скользящий шаг навстречу.

Как страшно встать против собственного отражения!

— Ничего? Ты живешь в мире иллюзий и теней. Но даже здесь — боишься. Потому что знаешь, этот мир существует только в твоей голове.

— Нет! Он реален! Амон реален! И его мир тоже!

— Да посмотри на себя, — двойник покачала головой. — Ты совсем перепутала действительность и вымысел. Будем откровенны. У тебя поехала крыша. Это наследственная болезнь. Ты же помнишь свои детские кошмары. Помнишь, как мама Валя таскала тебя по врачам? Ты ведь до пяти лет орала во сне, как резанная. Тебя родила шизофреничка или же нормальная женщина, но от умалишенного. Потому и выкинула в мусорный бак. Нет никаких иных миров. Никаких магов, которые волшебным образом спасают избранных малюток. Ты психически больной человек, заплутавший в лабиринтах собственного разума. А, когда стало совсем невмоготу, ты перерезала себе вены. Помнишь ведь это? Давай признаем, наконец, что сейчас ты лежишь на холодном кафельном полу ванной в луже своей собственной крови, а все эти испытания, демоны, Амоны, Рорки, вампиры и суккубы — твои последние галлюцинации. Предсмертный бред тяжелобольного человека, которому никто не протянул руку помощи. Девочка моя, это ужасно. Мама умерла, ты стала терять рассудок. Иди ко мне, малыш. В сущности, мы две половинки единого «я». Одна — охваченная безумием, другая — мыслящая трезво. Иди ко мне. Нужно обрести целостность и отпустить все это. Нам пора. Пора к маме. Туда, где никто больше не станет терзать, где измученный разум обретет, наконец, покой.

— ТЫ ВРЕШЬ! — прорычала обладательница «измученного разума», выхватывая из ножен меч.

Та, кто так ласково ее увещевала, улыбнулась с щемящей грустью.

— Малыш… Не кричи, хороший мой. Не надо. Я не желаю тебе зла. Ну неужто ты правда думаешь, что Амон — твой Зверь? Что все это — настоящее? Проснись, малыш. Нам пора уходить. Не мучай себя больше, не нужно!

— НЕТ! — Кэсс прыгнула и с размаху обрушила меч на свою огненноволосую копию.

Печальный вздох, полный тоски и жалости, прошелестел в тумане, когда клинок рассек пустоту и вонзился в песок.

— Милая, чтобы убить меня, тебе придется направить меч в собственное тело. Ведь я — это ты, бедная мечтательная девочка…

Ниида кружила около своего огорченного двойника. Она не видела ни Поприща, ни возбужденно вскочивших со своих мест зрителей, ни подруг, тоже сражающихся с липкими волнами белесого тумана.