Джо Аберкромби - Герои

Он украдкой оглянулся через плечо и Скорри в ответ подмигнул, причмокнув. Давние друзья, давние братья. Вирран достал из ножен меч, здоровенный кусок тускло-серого металла, с едва ли отблеском по краям, даже на таком солнце. Руны сказали — быть крови. Вопрос только — чьей. Всё промелькнуло между ними на пересечении взглядов, ни слова вслух, да и не нужно.

Чудесная припала на колено на краю их небольшого строя, прилаживая стрелу под сенью щита Атрока, и дюжина Утробы оказалась наготове настолько, насколько вообще могла быть.

Кто-то лез между камней. На его щите, вероятно, что-то было изображено, но настолько истрёпано войной и погодой, что нельзя было сказать что. В руке сверкал меч, надвинут шлем, но едва ли он казался врагом. Он казался измотанным, и после долгого подъёма одышливо глотал воздух широко открытым обвислым ртом.

Он стоял и смотрел на них, и те смотрели в ответ. Утроба ощутил, как рядом с ним, едва сдерживаясь, напрягся Йон, услышал хрип дыханья Трясучки сквозь стиснутые зубы, услышал глубокое грудное рычание Брака. Звенящие нервы каждого сильнее и сильнее взвинчивали нервы всех остальных.

— Стоять, — выдохнул Утроба, — стоять. — Зная, что самое трудное в такое время просто стоять на месте. Люди для такого не созданы. Пора ли нападать или пора сматываться — в любом случае в тебе бурлит жажда двигаться, бежать, орать. Но всё же приходилось ждать. Выбрать верный момент было всем.

Показался и другой из горбушкиной команды — низко подгибая колени, выглядывал поверх щита. На том скверно намалёвана рыба. Утроба представил — неужели воина зовут Рыбка, и почувствовал глупую тягу расхохотаться, которая быстро прошла. Им вот-вот пора нападать. Используй местность. Застигни их на склоне. Срежь Горбушку. Утроба обязан выбрать верный момент. Будто бы он знает как. Время растянулось и заполнилось мелочами. Дыханье в ободранной глотке. Дуновеньем щекочет тыльную сторону ладони. Древки-стебли колышет ветер. Во рту так пересохло, что неизвестно, сумеет ли он внятно вымолвить хоть слово, даже если сообразит, что настал нужный миг.

Дрофд выпустил стрелу, те двое вжали головы. И пение тетивы что-то выпустило в Утробе, и прежде чем вообще успел подумать, верный ли это момент или нет, он взревел великим рёвом. Вообще не членораздельным, но команда восприняла смысл и подобно стае псов, внезапно сорвавшейся с поводка, ринулась вперёд. Теперь поздняк. А может, один момент ничем не отличается от любого другого. Ноги загрохотали по земле, отдавая в зубы, отдавая в гудящее колено. Блуждала мысль, а что если он попадёт в ещё одну кроличью норку и растянется наповал. Блуждала мысль, где сейчас те шестеро, пошедшие в обход. Блуждала мысль, не стоило ли отступить. О чём те два, теперь уже три, полудурка, на которых они несутся, думают. Что он наврёт сыновьям Йона.

Движения остальных совпадали с ним шаг в шаг, обода их щитов скреблись о его щит, толкали в плечи. С одной стороны Весёлый Йон, а с другой Коль Трясучка. Люди, знающие как держать строй. Тут в голову пришла мысль, что сейчас он, похоже, самое слабое звено. Затем другая — что он слишком много думает.

Горбушкины молодцы с каждым ударом сапог подскакивали и тряслись, их уже больше здесь, наверху, и они пытались хоть как-то сплотиться среди камней. Йон исторг боевой клич, пронзительный и леденящий, за ним и Атрок со своим братом, а потом все они разразились бешеным визгом и воем, сапоги колошматили старый дёрн Героев. Землю, на которой, быть может некогда, давным-давно, молились люди. Молились о лучших временах.

И ужас, и ликование битвы разгорались в горле и груди Утробы, воины Горбушки — кривая линия щитов, в промежутках торчит оружие, клинки покачиваются, мерцают.

Одни между камнями, другие на них нападают.

— Расход! — заревел Утроба.

Они с Йоном ушли влево, Трясучка и Брак — вправо, и из разрыва, завывая дьявольским воем, выступил Вирран. Утроба мельком увидел ближайшее лицо — челюсть отвисла, глаза лезут на лоб. Люди не бывают просто храбры, либо нет. Всё зависит от того, как сложатся обстоятельства. Кто окажется рядом. Взбегали ли они только что на громадный, здоровенный, невъебенный холм под ливнем стрел. Он весь съёжился, тот мужик, в попытке целиком втиснуть своё тело за щит, когда Отец Мечей обрушился на него подобно скале. Острой, как бритва скале.

Взвизгнул металл, дерево и плоть разлетелись на части. Ревели воины, и в ушах Утробы ревела кровь. Он изогнулся вбок, уходя от выпада копьём, проломился дальше, его развернуло, клинок бахнул о дерево. С костедробительным хрустом он въехал в кого-то щитом и повалил навзничь, вниз, под откос.

Он заметил Горбушку, лицо того опутали длинные седые волосы. Его меч быстро пошёл вверх, но Вирран оказался быстрее, рука метнулась змеёй и вбила эфес Отца Мечей Горбушке в рот, опрокидывая его на спину с задранной головой. У Утробы другие заботы. Его вдавило, вмяло прямо напротив чьей-то рожи, обдало зловонным дыханьем. Он оттаскивал зацепившийся меч, пытаясь обрести пространство для замаха. Толкал щитом, пользуясь тем, что уклон на его стороне, выдавливал противника назад, освобождая себе место.

Атрок секирой шарахнул в щит, в ответ получил в свой. Утроба рубанул, его локоть задел древко копья, зацепился, и меч лишь слегка стукнул плашмя. Дружески похлопал по плечу.

В самой середине был Вирран. Отец Мечей чертил смазаные круги, от которых отшатывались врассыпную. Кто-то оказался на пути. Племянник Горбушки. — О… — И он развалился напополам. Рука подлетела вверх, торс завертело, ноги завалились. Длинное лезвие затрещало, как река перед весенним ледоходом, дождём брызнула кровь. Когда в лицо полетели капли, Утроба поперхнулся, двинул щитом, зубы так стиснуты, что казалось, расколются. До сих пор что-то рычал сквозь них, не пойми что. Щепки — прямо в лицо. Движение — краем глаза. Чутьё само рвануло щит. Нечто с силой бьётся в него, треснув по челюсти кромкой, отталкивает вбок, немеет рука.

Он увидел на ярком небе чёрный меч, и когда тот пошёл вниз, поймал его своим — звеня сталью, царапаясь, хрипя в чьё-то лицо — с виду лицо Ютлана, хотя Ютлан в земле уже многие годы. Шатаясь, теряя равновесие на горке, судорожно сжимая пальцы. Колено горело, лёгкие жгло. Проблеск трясучкиного глаза, улыбка упоения боем складкой на изувеченном лице. Его секира развалила голову Ютлана, плеснула тёмная жижа, пачкая утробин щит. Он толкнул, труп опрокинулся в траву. Совсем рядом Отец Мечей вспарывал доспехи, летели гнутые кольчужные кольца и жалили утробины ладони.

Лязг и грохот, звон и скрежет, крик, хрип, хруст, треск, люди матерятся и ревут скотиной на бойне. Скорри поёт? Что-то по щеке Утробы, в глаз — одёрнул голову. Кровь, острие, грязь, ничего не разобрать, что-то стремится к нему — он падает набок, проехавшись на локте. Копьё, мужик с большой родинкой бранится и тычет копьём. Неуклюже отвёл щитом, пытаясь выкарабкаться, встать. Скорри пронзает противнику плечо, и у того нет сил держать копьё, из раны течёт.