Джо Аберкромби - Герои

Она любила его, хоть ей почему-то и трудно произнести эти слова. Почти-почти всем сердцем. Он великолепно смотрелся в мундире, а без него — ещё лучше, порой удивлял и смешил её, и в их поцелуях определённо пылал огонь. Он был достоин, великодушен, усерден, почтителен, хорошо пах… пускай не обладал выдающимся интеллектом, но пожалуй так даже лучше. Двум таким редко хватает места в одном браке.

— Хороший, — промурлыкала она, теребя его за щеку. У неё к нему море великих чувств, и лишь иногда возникает самая малость разочарования — что гораздо лучше её отношения к большинству мужчин. Они прекрасно дополняли друг друга. Оптимист и пессимист, идеалист и прагматик, мечтатель и циник. Не говоря уж о его благородной крови и её пылком честолюбии.

Он разочарованно выдохнул.

— Ёлки, клянусь, тебя любят все в нашей армии.

— Твой командир, лорд-губернатор Мид?

— Ну… нет, пожалуй он — нет, но я уверен даже он потеплеет, если ты перестанешь строить из него кромешного придурка.

— Если я перестану, он будет строить его из себя сам.

— Наверно, но вытерпеть такое от самих себя у людей обычно хватает сил.

— Есть лишь один офицер, чьё мнение мне чертовски небезразлично.

Он улыбнулся, проводя по её груди кончиком пальца.

— Правда?

— Капитан Хардрик. — Она прищёлкнула языком. — Я полагаю всему виной его очень, очень тесные кавалерийские брюки. Мне нравится ронять всякие вещи, чтобы он мне их поднимал. Ой. — Она дотронулась пальцем до губ, захлопала ресницами. — Я проклятущая неумеха, снова уронила веер! Если вам не трудно, не могли бы вы мне помочь, капитан? Вы его почти достали. Только наклонитесь чуточку ниже, капитан. Лишь… чуточку… ниже.

— Бесстыжая. Не думаю, что Хардрик бы тебе подошёл. Он же тупой, как доска. Ты бы и две минуты не выдержала.

Финри дунула себе под нос.

— Пожалуй, ты прав. Красивая задница — ещё не всё. То, чего никогда не поймут большинство мужиков. Может… — Она перебирала своих знакомых на роль самого несуразного любовника, просияв, когда перед ней высветился наилучший кандидат. — Бремер дан Горст, а? По правде говоря, не скажу, что он берёт своё внешностью… или осанкой… или остроумием, но у меня ощущение, что под неказистой оболочкой в нём бушует бездонный колодец чувств. К голосу, само собой, придётся привыкнуть, если от него удастся добиться более двух связных слов, но коли тебя привлекает сильный и молчаливый типаж, я бы назвала его шансы потрясающе высокими по обеим позициям… Что? — Хэл больше не улыбался. — Да я шучу. Я тысячу лет его знаю. Он безобидный.

— Безобидный? Ты хоть раз видела, как он сражается?

— Видела, как он фехтует.

— Далеко не одно и то же.

В его сдержанности было что-то, от чего ей захотелось узнать больше.

— А ты видел, как он сражается?

— Да.

— И?

— И… я рад, что он на нашей стороне.

Она легонько щёлкнула его нос кончиком пальца.

— О, бедный малыш. Ты его боишься?

Он скатился с неё на спину.

— Чуть-чуть. Все должны чуть-чуть бояться Бремера дан Горста. — Это удивило её. Она и не думала, что Хэл вообще чего-то боится. Некоторое время они лежали так, сверху на ветру тихо хлопала холщёвая ткань.

Теперь она почувствовала себя виноватой. Она любила Хэла. В тот день, когда он объяснился, она подытожила всё до мелочей. Взвесила все за и против и решительно доказала себе это. Он хороший человек. Один из лучших. Отличные зубы. Честный, храбрый, верный до неприличия. Но порой этого мало. Вот почему ему нужен кто-то более практичный, вести его через перипетии жизни. Вот почему ему нужна она.

— Хэл.

— Да?

Она подкатилась к нему, прижимаясь к тёплому боку, и прошептала на ухо:

— Я люблю тебя.

Надо признать, ей приятно обладать над ним такой властью. Всего пара слов и он засиял от счастья.

— Девочка моя, — прошептал он и поцеловал, и она поцеловала в ответ, вплетая пальцы в его волосы. В конце концов, что такое любовь, как не обретение кого-то, кто тебе подходит? Кого-то, кто компенсирует твои недостатки?

Кого-то, с кем можно работать. Над кем.

Элиз дан Бринт была вполне хорошенькой, вполне умненькой и вполне высокородной, чтобы не вызывать кривотолки, но вовсе не настолько хорошенькой, умненькой или высокородной, чтобы представлять хоть малейшую угрозу. Относительно узкая делянка, в которой чутьё Финри позволяло проращивать себе подругу без опаски оказаться в её тени. Ей совсем не нравилось когда её затмевают.

— Оказалось, не так-то легко приспособиться, — прошептала Элиз, бросая из-под блондинчатых ресничек взгляд на марширующую солдатскую колонну. — Требуется привыкнуть находиться в окружении мужчин…

— Я и не думала. Армия всегда была мне как дом. Мать умерла, когда я была маленькой, и меня растил отец.

— Я… прошу прощения…

— За что? Отец, полагаю, по ней скучает, а я-то с какой стати? Я совсем её не помню.

Неловкая тишина, едва ли удивительная после того, что, как сообразила Финри, в беседе соответствовало удару палицы по голове.

— А ваши родители?

— Оба умерли.

— О. — Теперь Финри почувствовала себя ещё хуже. Похоже, большинство её бесед проходит в метаниях между раздражением и виной. Она дала зарок стать терпимее, правда она зарекалась уже не один раз и пока без толку. Наверно лучше бы ей дать зарок просто не открывать рот, но она уже зарекалась и на сей счёт, и с ещё более ничтожными результатами. Копыта цокали по дороге, в такт грохотали сапоги, порой прерываемые окриками офицеров, недовольных сбивками ритма.

— Мы движемся на… север? — спросила Элиз.

— Да, в направлении города Осрунга, в место встречи с двумя другими дивизиями, под командованием генералов Челенгорма и Миттерика. Они уже, наверно, всего в десятке миль от нас, на той стороне холмов, — и она гужевым хлыстом указала влево, на пологие скаты.

— Что это за люди?

— Генерал Челенгорм… — Тактичней, тактичней. — Храбрый и доблестный воин, добрый друг короля. — И в итоге продвинут далеко за пределы своих ограниченных способностей. — Миттерик — умелый и опытный солдат. — Равно как и своенравный бахвал, твёрдо нацеленный на отцовскую должность.

— И у каждого под началом столько народу, сколько у нашего лорда-губернатора Мида?

— По семь отдельных полков — два кавалерийских и пять пехотных. — Финри была готова поведать про их численность, регалии и старших офицеров, но Элиз, кажется, уже приближалась к пределам осмысленного восприятия. Пределы её восприятия никогда не простирались далеко, но Финри всё равно твёрдо решила сделать из неё подругу. Её муж, полковник Бринт, по словам многих близок самому королю, что делает его нужным знакомством. Вот почему она никогда не забывала смеяться его вымученным шуткам.