Джо Аберкромби - Герои

— Так и есть. — Терпила мрачно уставился на них. — По-моему они из ребят Ищейки.

— Только не он, — сказал Ручей. — Вон тот — человек из Союза. — Голова забинтована, на нём чудная союзная куртка: один красный рукав порвался и под низом кожу покрывали ссадины, другой обшит каким-то нелепым золотым узором.

— Так, — объявил Поток, подойдя обратно. — Отправляйтесь сторожить пленных, пока я выясню, что намечено на завтра. Просто смотрите, чтоб никто из них и никто из вас не умер! — прокричал он, удаляясь вверх по улице.

— Сторожить пленных, — буркнул Ручей, его накипевшая горечь отчасти начала возвращаться, когда он глянул на их ободранные лица.

— По-твоему, ты заслужил работёнку получше? — Говоривший безумным взглядом смотрел на него, живот перевязан широким бинтом с проступившим коричневым пятном и свежими красными каплями посередине. Щиколотки ему тоже связали, как и запястья. — Кучка пиздюков, у вас даже имён нету!

— Замолкни, Колченог, — прохрипел другой пленный, даже не поднимая головы.

— Слышь мудак, сам замолкни! — Колченог посмотрел так, как будто собрался порвать того зубами. — Что бы ни было сегодня, завтра здесь будет Союз. Их, поганцев, придёт больше, чем муравьёв в муравейнике. И Ищейка будет, и знаешь кто вместе с Ищейкой? — Он ухмыльнулся, расширив зрачки, пока шептал это имя. — Девять Смертей. — Ручья бросило в жар. Девять Смертей убил его отца. Убил в поединке, его собственным мечом. Тем самым, который сейчас в его ножнах.

— Врёшь, — пискнул Брейт, с виду перетрусивший до костей, не смотря на то, что они вооружены, а пленные надёжно скручены. — Чёрный Доу убил Девятипалого, много лет назад!

Колченог продолжал давить безумную ухмылку.

— Посмотрим. Завтра, гадёныш. Посмо…

— Отстань от него, — сказал Ручей.

— О, айе? И как тебя зовут?

Ручей выступил вперёд и сапогом врезал Колченогу по яйцам.

— Вот как меня зовут! — Выплёскивая весь свой гнев, он продолжал бить ногами сложившегося пополам названного. — Вот как меня зовут! Вот, блядь! Как, расслышал?

— Жаль прерывать.

— Чего? — рявкнул Ручей, оборачиваясь со сжатыми кулаками.

За ним стоял здоровенный мужик, примерно на полголовы выше Ручья, мех на его плечах серебрился под дождём. По всей половине лица проходил громаднейший и ужаснейший шрам, какой только доводилось видеть Ручью, а глаз с той стороны и не глаз вовсе, а мёртвый металлический шар.

— Меня зовут Коль Трясучка, — скрежещущий, перемалывающий шёпот.

— Айе, — сипло каркнул Ручей. Он слышал рассказы. Все слышали. Говорят, что Трясучка исполняет для Чёрного Доу поручения, которые слишком черны, чтобы тот делал их сам. Говорят, он сражался у Чёрного Колодца, при Камнуре и Дунбреке, и в Высокогорьях. Бок о бок с ним воевали Рудда Тридуба и Ищейка. И Девять Смертей. Говорят, что он побывал за морем и научился колдовать. Что по собственной воле обменял свой глаз на серебряный, который ему сделала ведьма, и что он может им видеть, о чём думают люди.

— Меня прислал Чёрный Доу.

— Айе, — прошептал Ручей. Все его волоски встали дыбом.

— Забрать одного из них. Офицера Союза.

— Мне кажется, вот он. — Колвинг ткнул носком мужчину с рваным рукавом и тот захрипел.

— Ого, это ж сучка Чёрного Доу! — Колченог снова улыбался, зубы блестели красным, покраснела и перевязка. — А чего ж ты не лаешь, а, Трясучка? Голос, тварь, голос! — Ручей не поверил своим глазам. Никто из них не верил. Может он знает, что рана в животе станет его смертью, и обезумел.

— Хех. — Трясучка одёрнул штаны, чтобы было проще присесть на корточки, его башмаки растёрли грязь. Когда он оказался внизу, в его руке уже был нож. Совсем маленький, лезвие, не длиннее пальца, переливалось красным, оранжевым и жёлтым. — Стало быть, ты знаешь, кто я?

— Коль Трясучка, и собакой меня хуй напугаешь!

Трясучка вскинул бровь, ту что над нормальным глазом. Та, что над металлическим, даже не сдвинулась.

— Да ты и впрямь герой. — И он ткнул острием Колченога в икру. Не прилагая особых усилий. Так Ручей ткнул бы пальцем брата, чтобы разбудить его морозным утром. Ножик беззвучно воткнулся, и вышел наружу, и Колченог заперхал и изогнулся.

— Значит я — сучка Чёрного Доу? — Трясучка ткнул его в другую ногу. В бедро нож вошёл уже глубже. — Да, порой мне выпадает херовая работёнка. — Снова ткнул, куда-то под ягодицу. — Однако же, собаки не умеют браться за нож, не так ли? — Он говорил совсем не зло. Выглядел не зло. Скорее утомлённо. — А я умею. — Тычок, тычок.

— Гах! — Колченог извивался и харкал. — Если б у меня был нож…

— Если б? — Трясучка ткнул его в забинтованный бок. — У тебя его нет — значит и говорить не о чем. — Колченог перекрутился лицом вниз, и Трясучка ткнул его в спину. — Однако же, есть у меня. Вот смотри. — Тычок, тычок, тычок. — Вот тебе, герой. — Тычки в ноги, тычки в ягодицы, тычки везде — на штанах тёмными кольцами расползалась кровь.

Колченог стонал и подрагивал, а Трясучка устало выдохнул, и вытер ножик об рукав союзного. Теперь золотое сияние нити приобрело багровый отлив.

— Так, ладно. — Союзный захрипел, от того что одноглазый громила вздёрнул его на ноги, бережно убирая ножик в чехол где-то на поясе. — Этого я забираю.

— Что нам с ним делать? — Ручей понял, что спрашивает хрупким голоском, показывая на Колченога. Тот глухо стенал в грязи, рваная одежда блестела вязкой чернотой.

Трясучка посмотрел на Ручья в упор. Так, словно заглянул прямо в него. Прямо в мысли, как о нём и рассказывали.

— Ничего не делайте. Уж с этим-то справитесь? — Он пожал плечами, поворачиваясь, чтобы уйти. — Пускай себе истекает.

Перед ними раскинулась долина, целая галактика мерцающих оранжевых точек. Привальные костры и факелы обоих противников, порою смазанные, как только новая завеса мороси перемахивала через холмы. Одно звёздное скопление, должно быть, село Адуэйн, другое — холм под названием Герои, третье — город Осрунг.

Мид выбрал для своего штаба покинутый постоялый двор в южной части поселения и его передовой полк окапывался на расстоянии едва за пределами выстрела от ограды. С ними Хэл, самоотверженно борется, чтобы запечатлеть во тьме хоть немного порядка. Больше половины состава дивизии, расхлябанные и ропчущие, до сих пор устало подтягивались по дороге, что начинала день полоской пыли, а заканчивала его взбитой грязевой рекой. Замыкающие части, скорее всего, не прибудут до самого рассвета.

— Я хотел поблагодарить вас, — вымолвил полковник Бринт, с козырька его шляпы капала вода.

— Меня? — невиннейше переспросила Финри. — за что?

— За то, что приглядывали за Элиз последние несколько дней. Понимаю, она не слишком практична…