Шон Рассел - Единое королевство

— Я помогу вам, но это не помешает моему отцу заключить союз с Уиллсами. На что вы рассчитываете?

— Я спасу леди Элиз от Хафидда — разве этого не достаточно? — Он воткнул прутик в землю и поманил к себе лошадь.

Перед тем как вскочить в седло, он повернулся к принцу.

— Вы не можете стоять в нерешительности на поле битвы между двумя армиями. Я очень хорошо знаю, о чем говорю. Когда армии сойдутся, вы станете первой жертвой. Не сомневаюсь, вам не хуже, чем мне, известно, что предательство определяется лишь тем, чья сторона выносит приговор. — Он легко вскочил в седло, кивнул и принялся разворачивать своего скакуна.

— Что известно Хафидду? — быстро спросил принц. — Как он сумел вернуться в мир живых, чтобы преследовать нас?

Менестрель придержал лошадь и обернулся. Некоторое время он молча смотрел на принца.

— Хафидду удалось узнать вещи, которые ему знать не следовало, и теперь он стал чрезвычайно опасен. Я вижу, вы начали что-то подозревать?

— Я видел, как он ударил мечом о скалу, так что сталь начала вибрировать и стонать, а потом меч указал в ту сторону, куда вы бежали. — Принц помолчал. — Но я также видел, как вы легко от нас ускользнули, переместившись в земли, на которых никто никогда не бывал. Кого мне следует бояться больше?

Незнакомец посмотрел в сторону реки.

— В нашем обществе люди презирают страх, ваша светлость, но я считаю его признаком мудрости. Дрогнуть и отступить, когда обстоятельства требуют мужества, постыдно. Но страх… — Он пожал плечами. — Страх есть мудрость.

Он пустил своего скакуна галопом и быстро исчез из виду на узкой лесной дороге. Принц спрыгнул на землю и повел свою лошадь вперед. Майкл подошел к пню, на котором только что сидел менестрель, чтобы посмотреть на его рисунок. Он увидел маленькую птичку с широко раскрытым клювом. Принц Майкл знал, о чем она поет.

Ночь шептала, создавая слова из шороха ткани шатра и шелеста травы. Элиз проснулась, уверенная, что слышит голоса.

«Это лишь сон», — сказала она себе.

Элиз лежала на походной кровати, а лунный свет озарял шатер. Она перевернулась на другой бок, ей было тепло под одеялом, сон не хотел уходить. Хорошо бы вообще не просыпаться. Любой кошмар лучше того мира, в котором она оказалась.

Поднялся ночной ветер, и сладкий аромат трав проник внутрь шатра. Ткань шевельнулась, и, вновь соскальзывая в сон, Элиз услышала слова. На стене появилась тень; грациозная женская фигура двигалась медленно, точно луна.

— Кто вы? — спросила Элиз.

— Ты могла бы спросить, кем я была, — прошептал ветерок — тень голоса тени, — когда находилась под каблуком у Кейбра.

— У кого?

— Ты называешь его Хафидд. — Тень подняла руку, чтобы поправить прядь волос. — Пришло время выбрать, Элиз. Если ты не возьмешь перо, чтобы написать историю своей жизни, этим займутся другие. Например, Хафидд.

Элиз молчала.

— Я пришла предложить перо, которое поможет тебе создать историю величия, позволит освободиться от всех, кто тебе противостоит, и защитить тех, кого ты любишь. Я пришла предложить перо, хотя иногда оно будет больше напоминать меч. Напиши историю своей жизни, Элиз Уиллс, или пусть этим займется Хафидд. Он будет забирать твоих детей после их рождения и использовать в собственных целях. И отбросит их в сторону, когда они будут ему больше не нужны — как и тебя. Неужели ты хочешь, чтобы была написана именно такая история?

Элиз покачала головой, ее глаза наполнились слезами.

— Нет, — едва слышно прошептала она.

Тень кивнула.

— А какова цена за дар, который вы мне предлагаете? — спросила Элиз.

— Часть твоей жизни станет моей, — прозвучал голос нэгар, подобный порыву холодного ветра.

— Цена слишком велика.

— Тогда отдай свою жизнь Хафидду. И жизнь своих детей.

Элиз не нашлась что ответить.

— Отдай мне часть своей жизни, — тихо продолжала нэгар, — и я буду лелеять и оберегать тебя — тебя и твоих детей, а потом и детей твоих детей.

— У меня есть выбор? — Вопрос Элиз был обращен к ней самой.

— Нет.

Она недолго колебалась, а потом тихонько сказала:

— Значит, я должна отдать вам часть своей жизни. Нэгар прикоснулась рукой к своему сердцу, а потом к губам, словно посылая Элиз поцелуй.

— Бэйори Тэллон сделает тебе подарок. Отнеси его к реке, я буду тебя там ждать. — Тень на стене шатра отвернулась.

— Но я утону!

Тень вновь повернулась к Элиз.

— Я не дам тебе пройти через последние врата. Не бойся.

Тяжело вздохнул ветер, потревожив сон деревьев. Ткань шатра заволновалась, словно вода в реке, и тень исчезла.

Элиз застонала и проснулась. В шатре царил мрак. Она услышала тихий повторяющийся звук. Летний дождь просачивался сквозь лунный свет, постукивал мягкими пальцами по ткани шатра.

У входа палатки откашлялся часовой.

Элиз прижала руку к груди — интересно, можно ли услышать, как бьется второе сердце?

Ллин сидела в своей комнате, с тревогой глядя на вышивание. Работа совсем не двигалась, она постоянно отвлекалась, не в силах оторвать взгляд от выходящего в сад окна. Там, за стеной, заканчивался второй день ярмарки. Мужчины, выбитые из седел, лежали в своих шатрах, некоторые из них лелеяли оскорбленную гордость, другие страдали от ран. Ллин могла лишь представлять, какие чувства они испытывают.

Несмотря на то, что она уже давно привыкла к замкнутой жизни в своих комнатах и саду, в душе Ллин все еще жило слабое желание быть частью большого мира. Обедать вместе со своей глупой, подверженной страстям семьей. Гулять под солнцем, не испытывая страха, и, может быть, немного пофлиртовать, пока она еще не стала совсем старой.

Ллин сделала глубокий вдох. Хотя подобные желания не покинули ее окончательно, она давно научилась с ними бороться. Теперь Ллин Реннэ руководил лишь холодный разум.

О да, однажды и для нее наступил вечер безумия: костюмированный бал, на который ее заманил Диз. Только Диз мог такое придумать. Может быть, лишь он знал, как ей одиноко. Однако Диз никогда не видел ее лица.

Солнце опускалось за западными башнями — лишь несколько раз в году оно раскрашивало небо такими яркими красками. Несколько долгих мгновений Ллин сидела совершенно неподвижно, не в силах сбросить оцепенение, ее уверенность вдруг поколебалась. Казалось, даже небо иногда позволяет себе моменты страсти.

Она встала со стула, когда вошла служанка, чтобы задернуть шторы. В ее комнатах не было зеркал, и Ллин никогда не сидела у окна, когда могла увидеть в стекле свое отражение. Она знала, как выглядит, и не нуждалась в напоминаниях.

Вечерний воздух спустился с ближайших гор и прохладной волной накрыл стену. Ллин открыла дверь в сад и вышла на площадку ведущей вниз каменной лестницы.