Наталья Корнева - Ювелир. Тень Серафима

Это была настоящая облава. Себастьян не сомневался, что он, уж конечно, не был единственной причиной творящегося вокруг беспредела. Операция была задумана заранее и лишь "удачно" совпала с его преследованиями. Инквизиторов было много, они сыпались отовсюду, как горох из прогнившего дырявого мешка, прямо на головы несчастных Искаженных. Интересно, переживет ли Альбер этот черный для "Нового мира" день? Не исключено, учитывая его колоссальный опыт выживания. Но наступление светлого будущего, на которое так уповал глава Искаженных, уж точно откладывалось на неопределенный срок: значительная часть его паствы, окончив страдания, отравится сегодня к праотцам. Возможно, и София в том числе. Ювелир хотел было определить своё отношение к такому исходу, но это оказалось невозможно.

Внезапно удача улыбнулась сильфу - так широко и ласково, что тот поначалу не поверил своим глазам. Неподалеку ювелир заметил редкий в этих краях кэб. Похоже, кэбмен и сам не понимал, как его занесло в такую дыру, и теперь пытался как можно скорее убраться подобру-поздорову. Здесь их желания счастливо совпадали. Сунув опешившему мужику золотой и пригрозив для убедительности револьвером, Себастьян прямо-таки ввалился внутрь и велел что есть духу гнать на окраину.

Самое время, потому что уже в следующую минуту силы окончательно оставили его. Жестокие конвульсии выгнули тело ювелира дугой, и большую часть пути сильф даже не осознавал. Сознание заполнило цоканье по мостовой конских копыт, свист кучерского кнута и смутные крики беснующейся толпы.

Придя в себя, Себастьян обнаружил, что кэбмен, как и договаривались, вывез его на самую границу Ледума. Возблагодарив Изначального за благосклонность, сильф выпрыгнул из экипажа и, не заботясь более ни о чем, поспешил прочь из проклятого города. Не сосчитать, сколько раз он уже уносил ноги подобным образом, но чтобы так отчаянно, истекая кровью, скользя по самому краю пропасти - никогда прежде. И если раньше он был уверен, что преследовать его в Пустошах никто не решится, то сегодня всё было иначе. Пустоши для ликвидаторов - дом родной, многие из них живут там всю жизнь и благополучно умирают от старости. Ну, разумеется, не в теплых постелях с одеялком, натянутым до подбородка. По слухам, инквизиторы сами выбирают момент смерти, считая её самым важным моментом и целью земной жизни. Веря в очистительную силу пламени и предчувствуя близкий конец, адепты святой службы добровольно и с молитвой восходят на костер. А тем, у кого не доставало сил или решимости, искупить грехи и соединиться с Творцом помогают добрые собратья. Убитых также предают огню, посмертно. Себастьян не мог не признать силу духа инквизиторов, граничащую с фанатизмом, но он не был уверен, что такие ужасные жертвы угодны Изначальному.

Ледум имел четыре полноценных крепостных стены, возводившихся по мере роста и расширения города и делящих его, как вишневый пирог, на четыре аппетитных слоя. Но и вне четвертой стены давно уже возводились постройки, в основном промышленного характера, заводы опасных и вредных производств, склады, бараки для рабочих, зоны для осужденных на каторжные работы. Сейчас Себастьян находился как раз в этом неблагополучном районе, и впереди оставался последний и самый надежный рубеж, защищающий Ледум от внешнего мира - магические оборонительные башни, построенные лордом Эдвардом. Мимо них и лежал путь ювелира - прямиком в дикие земли Пустошей.

Устройство сторожевых башен было таково, что выйти из города, если бы такое противоестественное желание возникло у кого-нибудь из жителей, можно было беспрепятственно - а вот вернуться обратно тем же путем уже никак. Башни создавали вокруг города энергетический барьер, но он, для более экономного расходования ресурсов, был непроницаем только с одной стороны. По договоренности с лордом правом свободного входа обладали только инквизиторы, причем возможность эту обеспечивало им наличие на теле личной серебряной фибулы. Об этом мало кто знал, но для пущей безопасности фибула должна была быть освящена заранее в особой огненной купели святой службы, оставлявшей на вещице уникальный информационный оттиск, который и служил пропуском. Он сохранялся на металле не более трех суток, что конечно, не исключало полностью возможность незаконного проникновения, но значительно снижало его вероятность.

Миновав линию магической защиты, которая легко угадывалась не только по переменам окружающего пейзажа, но и по внутреннему ощущению, похожему на легкий удар электрическим током, Себастьян вздохнул с облегчением. Видимых причин этому не имелось, однако сильфу было как-то спокойнее вне городских стен. Здесь не было господ и слуг, высокорожденных аристократов и простолюдинов, и жизнь зависела не от чьей-то воли и прихоти, а исключительно от собственных способностей.

Впереди, насколько хватало глаз, простиралась полоса черной земли, траурным кольцом опоясывающей город. Ненависть лорда Эдварда к живой природе, а может, просто осторожность, были столь велики, что долгие годы землю вокруг города выжигали магическим огнем, вытравливая из неё всякую жизнь. Растения сопротивлялись упорно, цепляясь корнями за границы своего мира, заполоняя пепелища всё новыми сочными ростками, но в конце концов отступили.

Так образовалась неформальная пограничная территория, нейтральная земля. Территория ее была сплошь застроена: здесь, на открытой местности хищными спицами устремлялись ввысь вышки ветряных станций, которые, казалось, царапали когтями лопастей небо. Себастьян не имел понятия, сколько их тут точно, но не приходилось сомневаться, что не меньше двух-трех тысяч: унылые ровные ряды тянулись до самого горизонта. Все станции работали безостановочно, по подземной сети кабелей передавая энергию прямиком в прожорливый город. Энергопотребление Ледума было столь велико, что даже потенциала драгоценных минералов не хватало, чтобы полностью удовлетворить его чудовищную потребность, утолить ненасытный, всё растущий голод. От рева этих адских машин, ломавших устоявшиеся розы ветров, напрочь закладывало уши, потому-то их и вынесли за пределы городской черты, что не могло полностью ликвидировать общее шумовое загрязнение Ледума.

Спасаясь от глухоты, зажав уши руками, ювелир с трудом, как во сне, пошел вперед, преодолевая встречное движение воздуха. Конечно же, в этом грохоте невозможно было расслышать ничего, даже звука выстрелов. В этом Себастьян убедился эмпирическим путем, когда первая пуля беззвучно пробила ему бок и вышла с противоположной стороны. На одежде немедленно растеклось огромное красное солнце. Еще пуля одна вскользь задела локоть, а третья - пронеслась совсем рядом с головой, прошив широкое поле шляпы.