Лилия Касмасова - Инферняня

- Спасибо! - отлепившись от досок, крикнул лошадкам Томас.

Они сложили крылья и ринулись вниз, как стрелы. Я свесилась из тележки, чтобы посмотреть... и увидела и услышала Вивиан - она висела, из последних сил цепляясь за колесо тележки и тихонько пищала:

- Помоги-те...

- Томас! - закричала я, - скорее!

А сама схватила Вивиан за одну руку и потащила на себя, и вдруг почувствовала, что вываливаюсь из тележки. И улетели бы мы с Вивиан вниз вслед за лошадками, но совсем в другом стиле - в стиле летящего с небоскреба несчастного бизнесмена эпохи Великой Депрессии - но тут кто-то схватил меня за талию и потянул обратно - Томас конечно.

Он тянул меня, я - Вивиан, и, наконец, все мы свалились на дно тележки.

Я одергивала уехавший куда-то вбок длинный подол платья.

Вивиан плакала:

- И зачем только я поехала с вами? Вы безумцы!

- Куда кони полетели? - спросила я Томаса, вместо того, чтобы отвечать Вивиан.

- К поэтам. Чтобы вознести их на крыльях вдохновения, - улыбнулся Томас. - А мы прибыли.

Он легонько дернул за вожжи-шланг, и тележка, скрипнув колесами, двинулась в сторону туманного холма.

- Это гора Олимп? - с сомнением спросила я Томаса.

- Конечно нет, - ответил он.

- Ты вроде говорил, что они живут на горе Олимп, - сказала я.

- Да, - сказал Томас. - Так принято говорить. Вообще-то - НАД горой Олимп.

Мы не поднялись на холм, а проехали сквозь туман. И очутились на прекрасной зеленой равнине: текла река, белые дома - одно- и двухэтажные - были разбросаны там и сям, паслись коровки и овцы. Единственное, что выбивалось из этого пейзажа - белоснежный, этажей в тысячу, небоскреб! Он стоял далеко, на другом краю села, но даже с такого расстояния выглядел ну очень высоким.

- Нам туда, - сказал Томас.

Здесь было светлее, чем внизу, на земле - почти как днем.

- А разве уже не ночь? - удивилась я.

- Ночь, - ответил Томас. - Но на Олимпе не бывает ночи. Всегда день. Я читал, облака как-то по-особенному здесь отражают свет...

Где-то за холмами, далеко за небоскребом, похоже, только закатилось солнце. И небо над зданием отливало розовым.

Неожиданно перед нами неизвестно откуда появились два дородных детины метра по два ростом, в доспехах каких-то несерьезно-нелепых: они сияли, как золотые, все были в разноцветных камешках и еще по низу и по рукавам украшены перьями. Ой, да это же вовсе не детины-мужчины! Это же тетки - в доспехах!

- Оры, - тихо произнес Томас.

Оры не рявкнули "Стоять" или "Ваш пропуск" или "Катитесь вон отсюда, мерзавцы!", они пропели оперным сопрано:

- Оставьте ваше транспортное средство здесь.

Томас кивнул, слез с тележки и помог спуститься нам.

- Мы пешком до туда потащимся? - завопила Вивиан.

- Да, - только и ответил Томас.

И пошел вперед, по направлению к домикам. Я направилась за ним - каблуки просто вкапывались в землю при каждом шаге, я сняла туфли и взяла их в руки. Ух ты! Травка была мягкой-премягкой, а земля - будто прогретой солнцем.

Вивиан туфли не сняла, а потому тащилась позади, с трудом переставляя ноги.

- Почему нас даже не спросили, к кому мы, кто мы, и все такое, - удивлялась я.

- А чего и кого им бояться? Они же боги, - сказал Томас.

- А налоговая? - предположила я.

- Думаешь, боги платят налоги? - сказал Томас.

- Ну... А что - не платят?

- А какому государству они, по-твоему, должны их платить?

- Не знаю. Какому захочется.

- Думаю, им не хочется, - сказал Томас.

- Значит, они несознательные, - сказала я.

- Еще какие несознательные, - вдруг сказала Вивиан.

- И потом, - сказал Томас. - Налоговой сюда никак не забраться.

Мы поравнялись с домиком, возле которого сушилось белье на веревке. Один конец веревки был привязан к опоре крыльца, другой - к покосившемуся столбику с большим табло из фанеры.

Сушились две простыни, две наволочки, и штук сто носков. Причем все они были полосатые. А когда мы приблизились, то увидели, что все они еще и дырявые - да непросто, а прямо-таки изодраны в клочья!

- Хм, забавно, - сказал Томас. - И кто этот любитель дырявых полосатых носков?

На табличке аккуратно, с завитушками, было написано: "Кыш. Носки мои". И все. Даже без подписи.

- Это кентавр Хирон, - сказала Вивиан. - Старый идиот. Он натягивает носки на копыта.

- Да?! - поразилась я. (Теперь понятно, почему они такие рваные!) - Но зачем?

- Для красоты, - пренебрежительно пожала плечами Вивиан.

- А может, у него копыта мерзнут, - предположила я.

- Или скользят по мрамору, - улыбнулся Томас.

- И где здесь мрамор? - развела я руками, показывая, что вокруг травка-муравка, вполне даже подходящая для копыт поверхность.

- Там, - кратко сказал Томас, показав рукой на небоскреб.

Который, между прочим, не приблизился ни на метр. Сколько же до него топать?!

- Кто пустит лошадь в здание? - сказала я.

- Кентавры - не лошади, они полулюди-полулошади, - сказал Томас.

- Все равно, - сказала я.

- А ходят они туда на работу, - сказал Томас.

Так вот почему вокруг ни души! Все на работе в этом небоскребе.

Эту догадку я высказала вслух.

- Нет, - сказал Томас. - У греческих богов ненормированный рабочий день, то есть, они приходят на работу в разное время...

- Да, - подтвердила Вивиан и добавила сердито: - Некоторым достаточно заглянуть туда минуты на три, а некоторые работают целыми сутками, ждешь их ждешь дома, как дура...

Это она, видимо, о чем-то о своем.

- У них и зарплата есть? - спросила я.

- Нет, - сказала Вивиан.

Наверное, потому что они сами могут получить все, что захотят.

- Зачем же им работать? - спросила я.

Ну вот я, например, если бы не нужны были деньги... А вы бы - тоже бросили все к черту, правда?

- Ради удовольствия, - ядовито произнесла Вивиан.

- Попробовали бы они не явиться, когда их босс - Зевс, - сказал Томас.

- И кому это "Кыш", - шла и рассуждала я. - Как будто кому-то нужны его носки... И не водятся же тут воры...

- Почему же, - усмехнулась Вивиан.

У Томаса один угол рта пополз вверх.

- Что? - сказала я. - Водятся?

- Если они боги, это не значит, что им чужды... э-э... пороки, - сказал Томас, когда Вивиан оказалась немного поодаль, наклонился ко мне и сказал:

- Ходят легенды, что Гермес как-то украл у Зевса скипетр, у Ареса - меч, а у Посейдона - трезубец...

- Да ты что! - удивилась я.

- А у Аполлона - стадо коров, - улыбнулся Томас.

Мы не заметили, что Вивиан уже рядом.

- Да, тот еще проходимец, - сказала она. - И совершенно безответственный тип. Из-за него я выпала из обоймы на полгода. А это много значит в кинобизнесе, поверьте. То есть, - спохватилась она, - я счастлива, что у меня есть Петер. Но Гермес и не предупредил, что на всю беременность мне придется запереться в доме.

- Почему пришлось запереться? - спросила я.

- Потому что Петер необычный ребенок. Другие дети в животе толкаются. А полубоги - летают. Ну вот и я парила над землей. Невысоко, в нескольких дюймах, - она вздохнула. - Ощущение странное.