Анна Мистунина - Искупление

— И моя изначальная Сила…

— Очень велика. Вспомни, как ты поднял недавно мертвого — неужели ты и вправду решил, что нескольких капель крови хватило тебе для воскрешения? Да еще после стольких лет воздержания! Ты сделал это сам, ты — Сильный, Карий. Без всяких сомнений.

Сильный. В одном коротком слове содержалось больше, чем смогло бы вместить зашедшееся резким стуком сердце Кара, если бы только он решился позволить себе принять и поверить этому. Помолчав, он спросил:

— Насколько она велика, моя Сила? Ты можешь сказать?

Она ответила сразу:

— Настолько, что я, Сильная Кати, горжусь возможностью стоять рядом с тобой.

— Это — шутка?

— Нет.

Кар пошел медленнее, загребая сапогами траву. Кати не мешала ему обдумывать услышанное. Взглянув украдкой, он увидел в ее глазах сдержанную тоску. Поднял голову.

— И что же… что я могу, Кати?

— Не так много, если продолжишь воздерживаться от крови. С изначальной Силой следует быть очень осторожным. Если же решишься принять кровь…

Кати замолчала. Ее кожа вдруг сделалась очень бледной — Кар даже испугался. Но задать вопроса не успел. Кати вскинула голову и сказала резко:

— Ты можешь взять сколько угодно, вплоть до Абсолютной Силы.

— Абсолютной? — Кар усмехнулся, хотя внутри было черно от предчувствий. — И как ты себе это представляешь, Сильная? Кого предложишь на роль жертвы?

— Ты знаешь? Этого не рассказывают ученикам!

— У меня был хороший учитель, Кати. Очень хороший. Кроме прочего, он научил меня любить книги.

Кати улыбнулась — неестественно, одними губами.

— Он тоже тебя помнит.

— Не сомневаюсь. А теперь объясни, пожалуйста, что ты имела в виду.

— Нечего объяснять, раз ты все знаешь. Абсолютной Силой может воспользоваться только Сильный маг, и получить ее можно только из крови другого Сильного мага. Кровь потребуется, естественно, вся, не одна чаша.

— Разумеется. И разумеется, нас не испугаешь тем, что это худшее из известных преступлений, что сделавший это навеки станет изгоем, и любой встретивший его маг обязан постараться его убить. Мы и так уже изгои, терять нечего. Дело за немногим — заполучить подходящего Сильного мага. Норна? Лэйна? Или… — губы Кара скривились в нехорошей усмешке, — моего отца? Я бы, пожалуй, не против. Как предложишь его ловить?

— Никак. Ты прав, это плохая мысль.

— Нет, почему же, сама по себе она восхитительна. Только невыполнима.

— Тогда оставим это. У тебя ведь, кажется, были еще вопросы?

— Были и есть, — сказал Кар и остановился. — Что ты сделала с моим братом, Кати? Зачем?

— Я ничего не делала с ним, — ответила Кати. Глаза ее гневно сверкнули. — Ты смотрел и увидел, что на нем нет заклятия! В чем же ты меня обвиняешь?

— Кати… тебе не нужны заклятия для того, чтобы мужчина потерял голову!

— Да неужели?!

— Да! Но ты могла бы его не поощрять. Ты знаешь… Не мое дело объяснять тебе, что это ни к чему хорошему не приведет!

— Правильно. Это не твое дело.

Они стояли теперь лицом к лицу, и мелкие травяные обитатели врассыпную бежали от гнева магов. Вечерний свет выцвел до прозрачности.

— Это касается меня, — сказал Кар. — И не меня одного. Мы не в Долине, Кати! Там личное дело каждого, кого любить и с кем спать, и никому не придет в голову вмешиваться, но здесь другое дело, совсем. Эриан — император. Его постельные дела касаются всей Империи!

— Нет никаких постельных дел, разве ты не понял?

— Да знаешь ли ты, почему их нет?! — он заметил, что кричит. Остановился, сдерживая гнев. — Он хочет жениться на тебе, Кати! Ждет, что ты станешь его императрицей!

— Я знаю.

— Знаешь?! Ты этого и хотела, да? Получить Империю, сделать то, чего не сделал я? — и прежде, чем она отшатнулась, прежде, чем ее лицо исказила боль, Кар понял свою ошибку. Ахнул: — Прости меня, Кати, прости! Я не подумал. Нет, разумеется, это не так, ты не стала бы… прости меня. Пожалуйста!

Помолчав, она сказала — с улыбкой, от которой защемило сердце:

— Ты ревнуешь.

— Кого из вас двоих? — отозвался Кар с горечью.

— Хороший вопрос. Мы завязаны в этот узел все трое, но расплачиваться будем поодиночке. Скоро.

— Это — предсказание?

— Да.

— Скажи мне, Кати. Я не хочу этого знать, но все-таки, скажи. Ты его любишь?

— Люблю. Очень.

— Дикаря, Сильная?

— Да.

Медно-красный жук с гудением пролетел между ними — и как будто лопнула невидимая струна. Гнев погас, едва родившись, грусть приутихла, оставшись еле слышным пением на дне души. Кати усмехнулась. Кар ответил улыбкой, желая теперь одного: оставить разговор в прошлом.

— Пойдем обратно, Кати. Эриан ждет.

Зашагали обратно — одинаково понурившись, как будто в траве под сапогами рассчитывали найти ответы несуществующим вопросам. Кати сказала, не поднимая головы:

— Я должна рассказать тебе еще кое-что. В последние два года мы принимали к себе полукровок. Моя идея, конечно же. Ты знаешь, нас осталось очень мало, поэтому Совет согласился. Это было просто — мы нашли нескольких и отправили их распространять приглашение. Сначала откликнулись немногие, потом понеслось… Они находили нас где бы мы ни были, иногда их было сразу несколько десятков. В одной из последних групп был мальчик. Тринадцать лет. Твой сын.

— Моурет.

— Да.

— Я только недавно узнал о его исчезновении. Нужно было догадаться… Мне жаль.

— Он тебя ненавидит.

— Есть за что. Предполагалось, что мальчик не будет знать, кто его отец, но… Зря мы оставили Арния воспитателем.

— Амон признал его. Приблизил к себе, назначил учителя. Хорошего мага из мальчишки не выйдет, в этом он больше дикарь, чем твой сын, но Сильнейшему это и не нужно.

— Я знаю, что ему нужно, Кати, — Кар поморщился. — Можешь не говорить. Сделать мне как можно больнее, унизить, уничтожить. Руками моего же сына? Отцу это должно понравиться. О да, он должен быть в восторге!

— Ты хорошо его понимаешь.

— Еще бы, — сказал Кар со смешком. — Он мой отец. Мы похожи, даже в том, как поступаем со своими сыновьями. Мать мальчика была злобной гадиной, но я признал бы его, несмотря ни на что — не будь я наследником престола. Эриан решил не вступать в брак и не иметь детей, пока не закончится война. Бастарды сразу после рождения отдавались на воспитание куда-нибудь подальше, чтобы в случае его смерти Империя перешла ко мне, а не к ребенку, которому не по силам такая ноша, и который неизбежно окажется подчинен влиянию жрецов. А значит, и я не могу позволить себе иметь сейчас детей. Мой сын, даже незаконнорожденный, оказался бы слишком близко к трону. Он не смог бы на него сесть — но смог бы стать причиной волнений, а этого мы допустить не могли. Видишь, как легко я отрекся от природы ради политики?