Анна Мистунина - Искупление

— Будем обходиться собственной Силой, — ответил Кар, отправляясь за новой порцией дров. Вернувшись, спросил: — Это лучше, чем остаться вовсе без магии, согласна?

— Да! А… почему ты так улыбаешься?

Кар подложил веток в костер. Сел рядом, притянул ее к себе за плечи.

— Я соскучился по твоим вопросам, малышка. Значат ли они, что я прощен?

И впервые заметил в ней лукавство, когда Тагрия с улыбкой отстранилась:

— Не знаю, я пока не решила. Я еще поспрашиваю, можно?

— Сколько угодно.

Но Тагрия не спешила задавать следующий вопрос. Веселость ее исчезла, голос прозвучал тихо и печально:

— Когда я была там… Ну, у магов…

— Ты ждала меня. А я не пришел.

— Нет! — Тагрия даже замотала головой. — Я же знала, чего они хотят, чтобы ты пришел и достался им! Меня же нарочно для этого не убили, даже когда я чуть не сбежала. Я надеялась, что ты не придешь!

Кар не нашел слов, достойных ее преданности. Молча поцеловал ей руку. Тагрия смотрела без улыбки.

— Там был один мальчик, — сказала она. — Он сказал, что ты… Что он твой сын.

— Это правда.

— Он еще сказал, что ты… изнасиловал его мать. И бросил. Это тоже правда?

— Нет! Поверь мне, пожалуйста. Я не насиловал Лаиту, скорее, она меня. Правда, она сделала это, защищая свою жизнь, так что вряд ли можно ее винить…

— От чего защищая?

Кар вздохнул. Тагрия смотрела с тревожным вопросом. Как и прежде, казалось невозможным утаить от нее хоть что-то.

— От меня. Я хотел ее убить.

— Почему?

— Лаита, герцогиня Тосская — та самая женщина, которая помогла в убийстве императора Атуана и рассказала всем, что это сделал я. Из-за нее я бежал, из-за нее потерял все. И угрожал тебе смертью.

Тагрия молча смотрела. Глаза ее на бледном лице казались огромными.

— Мне было тогда девятнадцать лет, Тагрия. Я верил, что мечом можно исправить несправедливость.

— А потом у нее родился ребенок, и ты…

— Поначалу я не знал. Когда узнал, Моурет уже был герцогом Тосским, а его мать содержалась в заключении. Я не стал ничего менять.

— А теперь что с ними будет?

— Император помиловал Лаиту. Моурет отправился за ней. Едва ли мы еще встретимся.

— Он мечтал тебя убить.

— Я сам — отцеубийца, Тагрия. Мне ли осуждать моего сына, даже если однажды он и впрямь придет за мной?

— Но я не хочу! — воскликнула она. — Почему всегда все получается плохо?

— Не знаю, милая.

Костер трещал, рассыпая искры, что поднимались и улетали вверх, к звездам. Тагрия отвернулась к огню. Кар видел, совсем близко, ее профиль с золотящимися веснушками, торчащие прядки волос. Тонкие пальцы, переплетенные на колене, и на одном из них — свой перстень. Протянулся обнять ее, но, после всех признаний, не решился. Незаметно убрал руку. Тагрия сказала задумчиво:

— Не бывает все просто, да? И не будет.

— Наверное.

— Скажи… мы ведь сейчас не на восток летим.

— Нет, — Кар старался говорить спокойно. Не получалось. Подобное волнение он испытывал впервые. — Мы должны прежде побывать еще в одном месте. Это очень красивый замок неподалеку от столицы. Там на озере водятся удивительные лебеди… Мы охотились на них с императором в детстве.

— Что мы там будем делать?

— Там я представлю тебя хозяйке замка. Надеюсь, ты ей понравишься… Надеюсь, она будет счастлива…

— Да кто это — она?!

Кар переломил подобранную с земли еловую ветку. Бросил в костер. Посмотрел, как вспыхивают сухие иголки.

— Моя мать, Тагрия. Знаешь, даже у негодяев бывают матери.

Он ошибался, считая себя почти мертвым. Только живой способен волноваться, думая, как приведет к матери молодую невесту. И бояться, что невеста может еще передумать. И неметь, не решаясь задать вопрос. Ветер поддержал его волной теплоты. Кар повернул голову — у Тагрии в глазах блестели слезы.

— Значит, это по правде? Насовсем?

— Да, — выдохнул он. — Тагрия… Я преклонил бы колени и просил бы тебя принять мое кольцо…

— У меня оно уже есть.

— Да. Оно связало нас крепче всех клятв. Прости, что я этого не понимал. И еще…То, что было тогда ночью между мною и Кати, произошло потому, что она собиралась умереть. Понимаешь? Это была ее воля, ее право — требовать чего угодно. Пожалуйста, пойми и не держи зла…

— Она спасла Бетарана и меня, — перебила Тагрия. — А потом спасла нас всех. Как я могу на нее держать зло?

— А на меня? Я знаю, какую боль тебе причинил. Но, клянусь, если ты простишь мне этот единственный случай, тебе никогда больше не придется ревновать. Клянусь. Нет, только не плачь, Тагрия!

— Я не плачу. Это само плачется!

Тогда Кар обнял ее, притянул к себе на колени. Он не думал, не планировал большего. Он подарил бы ей церемонию пышней императорской свадьбы, он заставил бы новоявленного Верховного жреца исходить гневным бессилием, торжественно сочетая колдуна с женщиной из истинных людей. Но все это оказалось неважным. Тагрия прижалась к нему всем телом, Кар ощутил ее страсть, Ветер вскочил и устремился в небо.

«Вы опять сговорились!» — успел подумать ему вслед Кар.

«Радуйся», — посоветовал, улетая, грифон.

И Кар возрадовался — расстелив, за неимением лучшей постели, свой щегольской придворный плащ. Он был очень осторожен, боясь навредить малышу, а Тагрия улыбалась, отзываясь на его прикосновения, и не боялась ничего на свете. Трещали, сгорая, сучья. Блестели радостью ее глаза. Когда стали едины их тела, Кар вошел наконец и в ее мысли. Увидел — себя в ее девичьих мечтах, отраву разочарования, долгие супружеские ночи. Увидел ее тоску и отвращение, упорство, с каким Тагрия запрещала себе представлять вместо мужа другого. Представлять его, Кара. Всегда только его.

— Я тебя ждала, — прошептала Тагрия. — Всегда ждала…

— Знаю, милая. Прости, что так долго шел.

Когда вернулся Ветер и накрыл их развернутым крылом, смущение и тайны остались в прошлом. Тагрия счастливо дышала ему в плечо, Кар обнимал ее и следил, замирая от нежности, как сон заволакивает ее сознание. Темнота и смерть бежали, не в силах тягаться с нею, чья любовь была преданностью, а преданность — силой, не знающей поражения.

Тагрия, дочь разорившегося трактирщика, могла бы запутаться в собственных званиях. В Империи ее называли вдовствующей баронессой Дилосской и нареченной невестой его высочества брата-принца. Ей довелось стать невольной свидетельницей спора — какой титул должно присвоить супруге брата-принца, учитывая, что за всю историю в Империи не бывало такой дамы? Спор вышел довольно жарким; все сходились на том, что лучше всего его высочеству не создавать затруднений и остаться неженатым. Карий, выслушав ее смущенный пересказ, лишь рассмеялся. Когда бы не положенный траур по Морию, он взял бы Тагрию в жены еще до отбытия на восток, где побежденный народ магов дожидался своего Сильнейшего.