карина - медведица,или легенда о Черном Янгаре

Кивнул Вилхо.

Все верно. И сам Янгхаар виновен в том, что очутился в подвалах Оленьего дворца.

- И разве сам он не отказался облегчить свою участь признанием?

И снова правду говорит Пиркко-птичка.

Молчал Черный Янгар.

Улыбался только. И насмешку видел кёниг Вилхо в той его улыбке.

- Когда же, - шепот жены мешался с резким запахом розового масла, которое осталось на ладонях. И Вилхо тер их, но не в силах был оттереть. И голова вновь кружилась, а дурнота того и гляди выплеснуться норовила. - Когда же он столь верен тебе, как желает то показать, отчего упрямится? Его отец отказал твоему отцу, хотя как верный подданный обязан был сделать все для своего кёнига. И лишь чудом удалось тебе дожить до нынешних лет.

Уже не шепот - звон.

Меди?

Или клинков, столкнувшихся в смертельной схватке. Сталь цепляет сталь, играет на булатных струнах. И голова Вилхо раскалывается от этой музыки.

А Пиркко, сжав ладонь до боли, продолжает.

- Муж мой, прости, но сердце мое переполняется болью, когда я думаю, что боги способны нас разлучить. Твоя болезнь уже не отступает. И самые умелые лекари не способны ее отогнать. Она рыщет, подобна зверю, терзает тебя, и меня лишает покоя...

Остановился паланкин.

А в комнатах душно.

Запретила Пиркко-птичка открывать окна, потому как сквозняки вредили ее дорогому мужу. А солнечный яркий свет вызывал у него головные боли. Велела разжигать камины и принести жаровен, поскольку только очищенный пламенем воздух был годен для слабых его легких.

Кидали в огонь ароматные травы, и терпкий их запах кружил голову.

Потом исходило тело.

И сбросив халат, Вилхо позволил рабам препроводить себя до ложа.

- Пусть бы донесли, - прощебетала птичка. - У тебя, мой муж, вновь ноги раздулись, надобно их беречь.

Она подала чашу и сама, без лекаря, вскрыла вену, выпуская черную дурную кровь.

- Я не позволю богам разлучить нас, - сказала Пиркко и в глазах ее блестели слезы. - Чего бы это ни стоило...

...есть средство, о котором Вилхо еще от отца слышал. Думал, что сказка, но... если жив последний из рода Великого Полоза, и стоит по-прежнему Белая башня, пусть бы и пытались ее сжечь, то, быть может, и тайник, в башне скрытый, существует?

А в тайнике, единственной надеждой, чудом, которым по недомыслию владел недостойный, лежит чешуйка Великого Полоза...

- Заговорит Янгар, - пообещал Вилхо, чувствуя, как перед злостью отступает боль. - Твой отец...

- Мой отец старателен, но... - Пиркко смежила ресницы, скрывая слезы. Знает птичка, как расстраивают они кёнига. У него от вида слез ее в желудке рези начинаются. - Но порой он излишне рьяно выполняет приказы... и вполне способен убить Янгара.

Она размотала белые полотна и бережно коснулась стоп. Кожа на них побелела и сделалась тонкой, чувствительной до того, что даже мягкие войлочные башмаки причиняли Вилхо мучения. Он и повязки-то терпел сугубо потому, что травяные мази приносили хоть какое-то облегчение.

- Ты же сам видел, муж мой, что Янгар уже почти мертв... еще немного, и ускользнет его душа в подземный мир, где самое ей место. Но... эта душа унесет с собой секрет Белой башни.

Пиркко вытирала ноги мужа и, зачерпывая костяной лопаточкой мазь, накладывала ее поверх белой кожи ровным слоем. Мазь воняла, но была прохладна.

И поддаваясь прохладе, Вилхо смежил веки.

- Янгхаар Каапо упрям, - сказала Пиркко, отставляя кувшин с мазью. - И с него станется умереть, не проронив ни слова. Он слишком ненавидит... отца... тебя... даже меня, хотя видят боги, что я желала мира с этим человеком.

Кивнул Вилхо, признавая за нею правду.

- Освободи его.

Эти слова Пиркко были столь неожиданны, что замер кёниг.

- Освободи, - повторила Пиркко, глядя в глаза. - Прояви милосердие... ты взял себе его земли, скот и золото. Печать и месть - вот все, что осталось у Янгара. И будь уверен, что он не отступит от мести, не отдаст тебе последнее сокровище. Однако он полагает, что умрет и тем держится. Заставь его жить. Его суставы вывернуты, его тело изодрано, а кости сломаны. Он нищ и бессилен. И останется калекой, если только...

Замолчала Пиркко-птичка, позволяя кёнигу самому додумать.

Янгхаар Каапо горд.

Не простит того, что с ним сотворили.

Новой мести жаждать будет. И пожелает вернуть былую силу, но ни один лекарь не способен помочь тому существу, которое видел Вилхо в подземельях.

- Отпусти его, - в третий раз повторила Пиркко. - И он сам приведет тебя к Печати.

Она была умна, маленькая птичка.

- Мой брат, Талли, хороший охотник, - она положила голову на колени мужа, и Вилхо нежно коснулся темных волос. - Он проследит, куда отправится Янгхаар Каапо. А за братом последуют люди отца...

И Печать Полоза обретет законного хозяина.

А Вилхо станет здоров.

Это ли не справедливо?

Янгхаар больше не знал, жив ли он.

Боль.

...и зеленая трава.

Боль.

...синее-синее небо. Жаворонок падает, словно камень.

Снова боль и ничего, кроме боли, даже там, на иной стороне мира...

- Где?

Спекшиеся намертво губы, которые не пропустят слова, хотя Янгхаар сказал бы... уже сказал бы, только пусть оставят его, позволят просто умереть.

И стыдно за слабость.

- Танцуй... - Хазмат с копьем сам выплясывает у столба, он обнажен, и сухое тело его покрыто множеством шрамов.

- Это мои шрамы!

Хазмат хохочет и, направляя острие в грудь Янгара, повторяет:

- Танцуй!

- Где Печать? - голос Ерхо Ину пробивается в видение. И черная плеть змеей обвивает шею, где не осталось ни клочка целой кожи. - Отвечай, змееныш...

И плеть сползает по груди, разрастается, превращаясь в Великого Полоза. Стыдно смотреть ему в глаза, но Янгар не способен отвернуться. И Полоз обвивает правнука.

В коконе тепло.

Надежно.

И раздвоенный язык касается щеки Янгара.

- Я жив, - получается сказать, пусть бы два эти слова и забирают остаток сил.

- Ты жив, - отвечает ему змеедева.

Ее косы паутиной рассыпаются по траве. Пойманные ромашки наливаются золотом, меняются сами травы, и вот уже нет неба, но есть выложенный синим камнем потолок пещеры.

- Потерпи, малыш. Скоро все закончится.

- И я останусь здесь?

С ней можно говорить. И боли почти нет. Только слепят глаза алмазные чешуйки змеедевы.

- Нет, - качает она головой. - Тебе еще рано.

- Я не хочу возвращаться...

...сияют камни на перстнях, которые слишком тяжелы для тонких пальцев матери. Она же снимает с полки очередной ларец, каменный, с высокой крышкой, на которой свернулся кольцом змей. Мама прикасается к нему с опаской.

- Что выбрать? - она садит Янгара на колени, и он, зачарованный драгоценными россыпями, пытается считать камни.

Умеет до десяти.

И дважды до десяти... и потом устал загибать пальцы. Но что-то важное ускользает из памяти. И Янгар задирает голову, силясь рассмотреть мамино лицо. Вот только взгляд останавливается на красном пятне.