Анна Гринь - Забудь мое имя!

— Тебе не нравится? — хитро прищурился Бес, чуть склонив голову на бок и не глядя на меня.

— Нравится. Но ты не ответил на вопрос, — не дала я себя сбить с мысли. И так ведь тяжело, когда такое чудо в непосредственной близости находится. А Бес и не думал мне помогать, только кривил губы в этой ехидной и соблазнительной улыбке. Так и хочется ее стереть каким‑нибудь способом, а заодно напомнить кое о чем.

Я чуть повозилась, старательно пристраивая свою пятую точку поудобнее, но добилась совершенно противоположного результата. Зашипев сквозь зубы и морщась, Бестелион окинул меня очень недовольным взглядом. Я состроила самое невинное личико, в душе наслаждаясь моментом. Пусть помучается! Будет знать, как выпроваживать девушек после подобных многообещающих поцелуев.

— Поосторожнее, — прошипел демон. — Это, конечно, сон, но… доиграешься!

Горячая волна блаженства затопила мой мозг от того, как он произнес последнее слово. И так этот глубокий бархатный голос с ума сводит, а тут такое! Моя детская психика подобное не выдержит!

— Что ты хотел? — стараясь не улыбаться, спросила я.

— Ну, за тобой нужно приглядывать, — хохотнул Бес. — Что ты там сегодня устроила? Меня магией окатывало раз пятнадцать! Не очень приятно, знаешь ли…

Я смущенно залилась краской. Кажется, мои эксперименты не остались незамеченными.

— Но… как?! — пролепетала, стараясь не выглядеть очень раскаивающейся.

— Пока на тебе моё кольцо, я знаю обо всем, что ты вытворяешь, — пожал плечами Бес.

— Ничего такого я не сделала! — Во мне заклокотало негодование. — Это еще сам ответь, почему я к людям прикасаться не могу нормально!

— К мужчинам? — поправил меня этот гад.

— Да!

— Может я этого не хочу. — Демон приподнял идеальную темную бровь.

Ничего себе заявочки!

— А моё мнение узнать не хочешь? — выдавила я, пытаясь выбраться из кольца сильных рук.

— Нет, — ответил Бес и ухмыльнулся.

— Пусти! — взвыла я, начав царапаться.

— Успокойся, глупая! — проворчал демон, легко сгреб мои ладошки одной рукой и сжал, пресекая мышиный бунт. — Это же для твоего блага!

— Пусти, — сквозь зубы процедила я. На глазах выступили слёзы.

— Бельчонок, пойми. Мы пока не знаем, что из тебя выйдет. Ты можешь оказаться опасной. И не только для себя самой.

— Хочу проснуться, — прошептала я и в туже секунду ощутила сильное головокружение. Перед глазами всё слилось в быстрое мельтешение, и я их закрыла.

Как из ваты донеслось длинное и протяжное:

— Ну, во–о–о–от!

И я проснулась. Посидела в коконе из одеяла, собираясь с мыслями. Вот только ничего не вышло. Они, как трусливые тараканы, разбежались по углам в надежде отсидеться.

Несмотря на одеяло, я опять начала мерзнуть, сразу же пожалев, что проснулась. Там, в сновидении, возле камина мне было тепло и уютно.

Грозно заверещал будильник, распевая приятным женским голосом знакомые строчки про теплое и яркое. Напомнив себе, что нужно обязательно сменить мелодию, вырубила трезвон и со стоном упала обратно на подушку.

Уже утро! Почему у меня такое ощущение, будто я не спала всю ночь? Вчера легла пораньше, заснула сразу!.. Как такое понимать?

Повздыхав еще немного, заставила себя подняться и потащилась в ванную, надеясь, что хотя бы очень горячий душ приведет меня в чувство. Волосы, конечно, потом сушить целый час, уж очень они длинные отрасли, но чего не сделаешь?!

Я словила пальцами кончик собственной косы, стянула резинку, намереваясь распустить волосы. С вечера заплетенные, они приятными волнистыми прядями рассыпались по плечам.

Может и не мыть, а так оставить? Но не известно, прилично ли выглядят эти космы. Иногда так и хочется взять ножницы и самолично откромсать половину, чтобы вели себя смирно. Вот только бабушка меня за это замучает нравоучениями.

Включив свет в прихожей, чтобы лучше рассмотреть себя, я замерла, как вкопанная, вытаращив глаза на себя любимую.

Слов нет. Одни мысли. И те матерные!

— Ну, демон! Получай теперь белку во всей красе!

Из отражения на меня бешено пялилась злая девица с каштаново–рыжими патлами до середины спины.

Когда первый шок миновал, пришлось признать, что то, как я выгляжу, мне очень нравится. Никогда не возникало желания перекрашиваться из своего естественного, золотистого, в более темный оттенок, хотя мама всё время уговаривала. Как же она была права!

Лицо осталось прежним, но кожа, по–новому оттененная, перестала быть желтоватой и бледной, оказываясь на деле очень светлой и полупрозрачной, сияющей. Даже мешки под глазами перестали быть заметны так явно. Глаза, делающие меня похожей на анимешку, чуть потемнели. Данное природой и родителями, но расцвеченное более ярко, моё лицо вдруг показалось удивительно милым. Нет, не красивым. Но привлекательным.

— Привет, милая. — Мама выплыла из своей спальни, обвязанная в длинный плед, и прокурсировала мимо, направляясь на кухню. Уже почти завернув за угол, остановилась и придирчиво оценила мой вид, удивленно приподняв бровь.

— Ты перекрасилась? — после секундной паузы спросила она. — Или я просто только сейчас заметила?

— П… перекрасили, — чуть запнувшись, кивнула я в ответ.

— А ничего так, — заметила мама. — Я давно тебе говорила! Кофе будешь, мыха?

— Да, мам!

— Оке–е–ей, — простонала Света, скрываясь на кухне. — Я бутербродов сделаю тоже.

— Спасибо!

— Тим! — через секунду взвыла мама. — Перестань! Сейчас! Сейчас же! Дам! По попе! Больно!

Я хихикнула, прислушиваясь к маминым завываниям и громкому мурчанию кота. А не надо холодильник открывать. Этот прожерка готов продать душу кошачьему дьяволу за кусок колбаски!

— А! Тим! — хрипло рявкнула Света, под грустное басистое «мяу». — Лена! Утихомирь его!

Я усмехнулась и побежала спасать маму. Света обнаружилась стоящей на стуле с палкой колбасы в одной руке и ножом в другой. Тимофей, как заведенный, завывал у ее ног, пытаясь вскочить на стул. Я сграбастала кота за шкирку, получив пару ударов лапой, и выставила за дверь.

— Этого безобразника пора выслать в ссылку на улицу, чтобы он научился добывать пищу сам! — прошипела мама. — А то он на мне тренируется!

— Ты же его приучила, что коту в нашем доме всё можно, — пожала я плечами, заливая кипятком растворимый кофе.

— Он хам и беспредельник! — выдохнула Света, нарезая колбаску, и уже совершенно другим голосом произнесла: — Кстати, зайка, есть дело!

— Мама, — простонала я, представив, что захочет от меня родительница. Обычно, «зайкой» она называет меня перед тем, как что‑нибудь поручить.

— Дочь! — прервала меня мама, загнав в ступор этим, не менее диким в нашем общении, словом.

— Мама!

— Да там простое дело! — простонала Света, выставляя передо мной тарелку с бутербродами.