Ярослав Коваль - Пылающий Север

Не понимая, что от меня требуется, я вежливо разглядывал украшение. Потом вопросительно посмотрел на парня.

— И чего?

— Я ведь должен доказать, что перед тобой не какой-нибудь рядовой воин, без происхождения и связей, — пояснил он. — Вот доказываю.

— Ладно. — Мне было проще, чем ему, расстегнуть пуговки и подтянуть к локтям рукава рубашки. Оба золотых браслета, двадцать лет назад надетые на меня самим императором, заискрились под лучами солнца. — Тогда и я докажу. У нас вот такие носят.

— Что ж, понял. Тогда можно и представиться. Меня зовут Акыль.

— Сергей.

— Твоё имя звучит благородно. У тебя и твоих соотечественников встречаются звучные имена.

— В принципе кроме имени у меня ещё есть фамилия. Я имею право на фамилию. Это показатель определённого статуса.

— Понимаю. Наши традиции и тут отчасти сходны. Сергей. Я запомню. А ты, надеюсь, запомнишь моё имя. У нас так положено. Ну что — решил биться или как?

Я задержался с ответом совсем ненадолго. Полный бред, конечно, и человеку в моём положении не следует вести себя так необдуманно. Но по-дурацки теперь будет выглядеть мой отказ, раз уж припёрся сюда и показал запястья. К тому же благодаря Одеям я в состоянии с уверенностью и полным спокойствием участвовать в поединках один на один. Тем более с какими-то там офицерами кочевой армии из другого мира. Почему бы нет?

— Ну можно и побиться. На мечах?

Мне пришлось снять с себя куртку и перевязь — они будут мешать. То и другое полетело в траву. Я заметил, что кое-кто из моих людей дёрнулся было, и жестом дал понять, чтоб оставались на месте. Мой оппонент тоже готовился. То, как он двигался, заставило меня насторожиться — он определённо не дурак в схватке, а значит, мы можем очень широко развернуться. В смысле пространства, конечно. Поэтому я поднял свои вещи и отнёс их подальше. Ещё не хватало в ходе схватки запутаться в собственной куртке или перевязи.

— Ну что, готов? — полюбопытствовал Акыль.

— Вполне. А какие-то формальности положено соблюдать? Какие-то особые слова говорить, жесты делать. Писать завещание?

Он рассмеялся.

— Как угодно. А зачем писать завещание? Разве твои люди не засвидетельствуют твою волю при самом печальном исходе?

— У нас это делается иначе.

— Прискорбно, что в этом мире слову мужчины доверяют меньше, чем клочку бумажки.

— Прискорбно, что у мужчины на лбу обычно не выгравировано, мужчина он или так, хитрый алчный чмошник.

— Хе… Приступим?

Мы сошлись без разгона, но при этом на такой скорости, что ветер буквально взвизгнул в металле. Сила напора могла бы удивить, но на удивление в таких ситуациях обычно не оставалось времени и желания. Сознание работало, как компьютер — просчитывало возможности, ходы в игре, уточняло последовательность действий, причём на автоматизме, не допуская участия эмоций.

Чудо, что металл умудрялся выдерживать такое напряжение — сечь воздух на нечеловеческой скорости, встречать клинок противника, служить опорой для части движений, по стремительности сходных с полётом… Гармония смертоносного танца сама по себе была наградой и наслаждением. Всё-таки меня готовили для поединков с людьми, а не с тритонами или иной демонической мелочью. А мне не так уж часто удавалось вести бой в полную силу. Поэтому в увлечении я не сразу осознал, что на этот раз именно так и есть — мой противник владеет мечом примерно на одном со мной уровне.

А это, следует признать, явление нерядовое.

В какой-то момент, схлестнувшись и разойдясь с ним, потому что так было удобно обоим, я заметил изумление во взгляде. Похоже, он тоже редко встречал тех, с кем можно было подраться по-настоящему, с полной отдачей и всерьёз. И наше общее приключение потихоньку становилось не таким простым. Так мне подумалось сперва. Я настолько привык в среднем встречать бойцов слабее себя, что не подумал о вероятности нарваться на мастера. У моего нового знакомца, как можно догадаться, возникла та же проблема.

Однако забеспокоиться по-настоящему я не успел. Мне хватило совсем немного понаблюдать за ходом поединка, чтоб понять — он явно не стремится к тому, чтоб прикончить меня. А значит, есть шанс, что моя дурацкая авантюра завершится благополучно. Тело, напрягаемое по полной, стало выдавать приёмы и ухватки, которые раньше мне не приходилось использовать. Но Одеи вложили их в меня, в нужный момент вколоченный рефлекс сработал, и тут главное было не растеряться и самому себя не сбить. В моём положении оставалось предоставить инициативу организму; если это не спасёт, то ничто другое — тем более.

Бой длился достаточно долго, чтоб со всех сторон ощупать границы моих возможностей и оценить перспективы при сравнении с противником. Шансы у нас равны, а в этой ситуации не приходится рассчитывать на простой мирный проигрыш. Боец, который сделает ошибку и пропустит удар, с большой вероятностью умрёт. Не тот у нас обоих уровень, чтоб позволить выбить у себя оружие или, к примеру, дать приставить меч к груди или горлу. Мы для такого слишком круты.

Пока же поединок тянулся, и его ритм начинал напрягать. Я потихоньку устаю, это очевидно. Не мальчик уже…

Мы снова разошлись, но на этот раз остановились, не схватились снова — как-то так само вышло — и по лицу Акыля я понял, что он тоже притомился.

— А ты неплох.

— Спасибо. Ты тоже.

— Ну как? Затянули мы с тобой… Давненько так не веселился.

— Да уж, затянули… Пить охота.

— Так в чём проблема? Сделаем паузу, пусть твои люди тебя обеспечат. Да и я сам не отказался бы перехватить кусок. Давай… — И, не дожидаясь моего согласия, подал знак своим людям.

Отказываться было бы странно. Да и не хотелось. Я последовал его примеру, и через несколько минут совершенно офигевшие от всего происходящего телохранители принесли мне еду, воду, квас, даже обрубок брёвнышка, чтоб сидеть. Акылю же свои приволокли высокое седло. Развернув на траве свёрток, я обозрел имеющиеся припасы и после недолгого колебания предложил кочевнику угощаться.

— Благодарствую. Ты тоже пробуй. Конина жестковата, а вот сыр исключительно хорош… У вас, как вижу, делают другой.

— У нас многое по-другому.

— Это-то понятно. — Какое-то время мы угощались молча. — Ты женат?

— Да.

— И сколько детей жена родила от тебя?

— Шестнадцать.

— О-о! Она тебя сильно любит. Это прекрасно. У меня только трое. А всего семеро. Хорошо, когда в семье много детей. И хорошо, когда всех их можно пристроить к делу.

— У меня с этим никогда не возникнет проблем.

— Как так?

— Ну вот так сложилось.

— Это хорошо. — Он с усердием прожевал кусок. — Хорошая тут земля. Отличная! Ухоженная, щедрая. Ваши знают толк в том, как надо устраиваться в родных местах. Это правильно.