Александр Анфилатов - Зеркало мира

Волк лежал без движения посреди ристалища, уткнув морду в землю и оставив на ней след мощных бивней. Так в мгновение погиб могучий и сильный хумма. Народ, заполняющий поле вокруг площадки, будто оцепенел, никто не мог поверить увиденному, как всадник расправился с хумма с такой беззаботной скоростью. Хотя схватки хумм не были длинны не более двух–трех минут, но это выходило за любые рамки. Даже Тимоном Ахав вскочил на ноги и на секунду остолбенел, вглядываясь в тело поверженного животного. Всадник барахтался, делая попытки покинуть прижавшее седло.

Леон быстро справился с неожиданно постигшей трагедией, выбрался из под прижавшей крестовины луки седла и с обнаженным мечом ожидал развязки поединка. Он ясно сознавал — шансы еще не потеряны, тело Волка послужит защитой–преградой, и всадник не сможет так просто растоптать его. Леон подобрал оставленное в момент падения копье и теперь был готов биться пешим. У него просто не было другого выбора, как с помощью копья остановить врага.

Ярослав потерял сарису сразу в момент удара. Теперь в его руках оставался обломок метра два длиной, и он мог воспользоваться им, благо, что подток остер не хуже наконечника. Он приметил желание Леона продолжить бой пешим и, прикрываясь телом Волка не дать себя атаковать сходу. Действительно, хумма достаточно массивен и, если они с Казбеком попытаются перемахнуть через него, то будут уязвимы для копья Леона. Кружить тоже можно долго, но главное за боем наблюдает толпа, и ее сочувствие сразу обратится к Леону, чего Ярослав допускать не хотел. Оставалось принять пеший бой.

Ярослав спешился, отбросив в сторону обломок сарисы, щит и вынув бранк — наступал без тени колебаний решительным шагом.

Если сравнивать личную защиту поединщиков, то можно заметить, что всадники хумм имели доспех по своей прочности не уступающий броне Ярослава. Прочный, остроконечный шлем с чешуйчатой бармицей, оставлял не защищенным только лицо, а доспех, состоящий из плотной тканевой основы, с нашитыми стальными чешуйками, спускался до середины голени. Подобная надежная защита придавала Леону уверенности в своих силах и, не будучи пешим воином, возможность с успехом противостоять такому человеку как его враг. По местным традициям, считающимся амритом, то есть не человеком, а механическим устройством — машиной или големом. Вступая в пеший бой и не прося пощады, Леон смело рассчитывал на свои силы и, если не победить, то дорого отдать жизнь.

Первый выпад произвел Леон, копьем в бедро противника, целя между пластин. Ярослав не стал уворачиваться или отбивать, острие, скользнув по броне остановилось и он немедленно перехватил его, молниеносно перерубив древко пополам.

Леон со злостью отбросил бесполезный обрубок, выхватил меч и немедленно атаковал. Последовал град ударов, которые Ярослав отбивал бранком, взяв его как жердь, левой рукой за лезвие. В какой‑то момент могло показаться, что инициатива схватки перешла к Леону, его враг только защищался и даже отступил, сделав в ответ неуклюжий выпад острием меча, но Леон легко отскочил. Неожиданно бранк описал кривую дугу вправо, его лезвие незаметной молнией сверкнуло где‑то у самой земли. Леон делал очередной секущий удар справа сверху в третью четверть, способный перейти и в во вторую и в правый, как неожиданно споткнулся, и с каким‑то стоном удивления полетел на землю.

Ярослав уклонился назад и влево, давая место и падающему человеку и свистящему удару. Спата даже не коснулась брони, Леон рухнул на жухлую траву, с тупым надсадным воем, его стопа в дорогой изящной сандалии, валялась в стороне, а из перерубленных артерий обрубка ноги тугой струей хлестала кровь.

Ярослав не посмел добить и так уже покалеченного врага, которому оставалось жить несколько минут, если не будет остановлена кровь. Он сделал три шага в сторону замерших зрителей. Требовательно выкрикнул:.

— Помогите ему! Иначе он сейчас умрет!

Наиболее быстрая реакция последовала со стороны подручных Леона. К нему подскочили друзья и быстро наложили на обрубок ремень. После чего раненый потерял сознание.

Ярослав в эти минуты не знал, что делать, адреналин все еще клокотал в груди. Он, положа бранк на плечо, прошел в сторону трибун и недоуменно взирающего на происходящее Ахава.

— Прошу прощения, Махесте, — хрипло выдавил Ярослав, — но мне не удалось избежать увечий.

Круглые глаза Тимонома не понимающе хлопали веками, он молвил первые пришедшие на ум слова:

— Я не думал…что все так закончится… — и через паузу. — Вы опасный человек, Дхоу…

— Прошу меня простить, — Ярослав сделал глубокий поклон и понимая, что он здесь более лишний, зашагал в сторону своего шатра, где его встретили с тихим восторгом.

Появление эскадры Ярослава в Аррасе вызвало большой переполох. Боевые галеи сопровождения бросались в глаза, а назначение всего отряда как перевозящего крупное военное подразделение, не могло укрыться от взоров сторожевых постов на морском побережье и на реке. Казалось, вся армия Риналя удостоила своим вниманием Аррас и берега реки Моро, но к глубокому разочарованию обитателей города, живущих под угрозой вторжения врага, это оказался лишь отряд Сетх. Ожидания Ярослава предполагали по прибытии найти здесь армию Риналя во главе с Анастагором, но сбыться им оказалось не суждено. Несмотря на недельную задержку в отплытии и сложности в управлении эскадрой, вызвавшие дополнительную трату времени, пятитысячный контингент Архимага все еще тащился пустынными равнинами Витри и Гландира.

По словам наватаро Сатрана командира расквартированного вблизи границы с Семнаном отряда колесничих Рамон, и призванного ценой своей жизни защищать Аррас до подхода основных сил. Армия Анастагора должна прибыть совсем скоро. Через неделю или две. Сатран посредством посыльных имел с Архимагом переписку и получал самые благоприятные уверения.

Выгрузка Сетх на берег проходила вблизи стен Арраса, на пологую отмель. Из‑за мелководий, морские корабли не могли подняться далее вверх по течению, а перегрузка имущества на лодки, с точки зрения Ярослава, Нелея и Фесла казалась слишком трудоемкой и затратной по времени. Гораздо проще проделать остальной путь сушей. И колесницы, и многочисленных лошадей по сходням сгружали прямо в воду, подведя тяжелогруженые морские корабли как можно ближе к берегу. Несмотря на полученный неделю назад опыт с погрузкой в Ринале, обратное действие с разгрузкой на необорудованный берег проходило столь же хаотично и бестолково. Принятые Ярославом энергичные меры внушения и личное участие, дали ограниченный результат. Колесницы ломали хлипкие колеса, лошади ноги, а люди умудрялись совать свои конечности в такие места, что просто диву дашься. Единственный вопрос к таким увечным мог быть: «Ты зачем, дурень, руками за сходню держался? Ты что матрос? Это их работа!» ответом обычно служило бессмысленное пожатие плечами или наивное: «Хотел помочь». Таким образом, еще до начала боевых действий отряд лишился четырех колесниц, шести лошадей и полтора десятка увечных. Ярослава утешала мысль, что в результате несчастных случаев погибло немного людей — всего двое, а могло быть больше. Вместе с тем крепла уверенность, если провести десяток учений по десантированию, все встанет на свои места и Сетх исключит выявленные недостатки.