Александр Сальников - Революция 2. Начало

Артур вскочил на ноги и принялся расхаживать по кабинету.

И если принять на веру слухи о пророческом даре Распутина, в действиях императора Николая многое становится понятным. В том числе и предложение объединить Гранд Флит с российским Балтийским флотом прямо накануне Ютландского сражения и Луцкого прорыва.

Опыт подсказывал Артуру, что следует избегать опасности выдавать желаемое за действительное. Поддавшись охотничьему азарту, легко можно пренебречь логикой. А там уже недалеко и до попыток объяснить любой слух о Распутине магическим действием артефакта. Успехи у дам, скажем, Обезьяной, а способность употреблять чудовищное количество алкоголя — воздействием Ласточки. Увлекаться и лелеять ничем пока не обоснованные ожидания губительно для дела. Для начала нужно основательно проработать Саламандру и Кота.

Сэр Уинсли нуждался в советчике, которому он полностью доверял. Необходимо выслушать мнение искушенного и непредвзятого человека, сведущего в оккультизме больше прочих, но не очарованного волшебством артефактов. Того, кто имеет связи в Российской империи.

Заложив руки за спину, сэр Артур в задумчивости мерил кабинет быстрыми шагами. В таком возбужденном состоянии его застал капитан Смит-Камминг.

— У вас удивительное собрание шпалер, сэр Уинсли. — Директор секретной службы был явно доволен осмотром Цитадели. — «Деяния апостолов» просто ошеломляют!

— Если бы я знал, что вы такой тонкий ценитель искусства, капитан, — Артур снова пришел в обычное расположение духа, — думаю, наша трапеза прошла бы более увлекательно. Будем говорить о коврах или перейдем сразу к делу?

— Так что вы решили? — кинулся в атаку капитан Камминг.

— О решениях говорить еще преждевременно, — холодно ответил сэр Уинсли. — Скажите мне лучше вот что, сэр Камминг. Вы можете устроить конфиденциальный разговор с Парижем? В самое ближайшее время мне потребуется консультация по нашему вопросу с одним человеком.

Смит-Камминг задумался.

— Если только через наше посольство во Франции.

— А телефонистки?

— Думаю, мы сможем заменить их агентами службы на время разговора.

— Превосходно. — Сэр Уинсли сел за стол и взялся за перо. Угловатые буквы убористо покрывали бумагу:

«Мой дорогой Доктор! Недавние вести обрадовали меня: говорят, вы благополучно вернулись домой. Спешу поприветствовать вас и несколько запоздало поздравить с днем рождения. Прошу, свяжитесь со мной в удобное для вас время, но в самом ближайшем будущем. Дело безотлагательное. Нарочный этого письма все устроит. Искренне ваш, Шляпник».

— Вот, — сэр Уинсли протянул записку Каммингу. — Сегодня же телеграфируйте это в Париж. И пусть ваш агент лично доставит письмо и проводит адресата в посольство.

Капитан Камминг бегло просмотрел текст. Его брови едва не поползли вверх, но он тут же скрыл удивление. То, что сэра Уинсли называют за глаза Безумным Шляпником, для него не было секретом, а вот то, что он использует это прозвище в переписке, — шокировало.

— Гм, — прочистил горло Смит-Камминг и хмуро посмотрел на Артура. В бумаге не значился ни адрес, ни фамилия. Капитан Камминг не любил идиотских вопросов. Еще больше он не любил, когда его заставляли их задавать. — И кто же он?

— Жерар Анаклет Винсент Анкосс, — объявил Уинсли и, выдержав паузу, добавил: — Более известный как доктор Папюс. Он недавно комиссован с фронта, и вы сможете найти его по обычному парижскому адресу или в клинике на рю Роден. Справитесь?

— Несомненно, — ухмыльнулся капитан Камминг. — Что-нибудь еще, сэр?

— Нет, пока только это, — ответил Артур, возвращая командору папку с документами. — Но как можно скорее.

Капитан Смит-Камминг заверил, что приложит для этого все возможные усилия, и откланялся.

Сэр Уинсли припомнил, когда он в последний раз видел Жерара Папюса. Это было летом тысяча девятьсот восьмого. Семнадцать масонских послушаний со всей Европы съехались в предместье Парижа на Конвент спиритуалистических уставов. Грандиозная встреча почитателей Великого Архитектора Вселенной была замечательным предлогом, чтобы собрать для разговора и Хранителей разных стран.

Редко выбирающийся на континент Уинсли не мог пропустить такое событие. Хранители, шагнувшие в двадцатый век вместе со всем человечеством, не всегда принимали меняющийся на глазах мир с радостью, но с оптимизмом смотрели в будущее. Казалось, в новом прогрессивном мире можно будет забыть о средневековых размолвках и сообща делать их великое дело. Начали говорить даже о единой библиотеке, о создании европейского справочника артефактов и их владельцев. Проклятая война смешала все планы, но Уинсли и теперь с удовольствием вспоминал те июньские дни.

После конвента Папюс уговорил Артура погостить у него на Монмартре. К девятьсот восьмому он уже превратился из подающего надежды оккультиста в признанного алхимика и самого известного из магов-каббалистов. Артур всегда относился к магии скептически, признавая лишь волшебство предметов. Жерар Папюс был иного мнения. С шестнадцати лет он старался проникнуть в замысел Великого Архитектора и фигурки воспринимал лишь как рядовые амулеты, созданные высшими силами для потехи.

«Зачем покупать эклеры, когда можешь захаживать к кондитеру? — говаривал он и, поглаживая забавную раздвоенную бороду, лукаво добавлял: — Да и скажу вам по секрету, сэр Артур, ассортимент у него не ограничивается одними эклерами!»

Уинсли неизменно возражал — как всегда, чересчур язвительно. Ему нравилось кипятить и без того горячую кровь сына французского химика и испанской цыганки. Сразу же завязывался их бесконечный диспут. Папюс отчаянно жестикулировал, ерошил всклокоченные волосы. Его взгляд полыхал из-под забавно нахмуренных, изящных, почти женских бровей. Сэр Уинсли улыбался одними кончиками губ и подливал масло аргументов в разгоревшуюся жаровню спора. Папюс мог препираться до хрипоты, но был отходчив, и разговор всегда заканчивался миром. Его детская открытость и необоримая вера в свою правоту, его преданность избранному пути очаровывали Артура безо всякой магии.

Как ни парадоксально, именно это разногласие и стало залогом их приятельских отношений, с годами окрепших до настоящей дружбы. Сэр Уинсли даже простил алхимику однажды упомянутое в разговоре прозвище, чего ни один человек до Папюса делать в присутствии Артура не смел. В общем-то, с прозвища все и началось. Они познакомились в девяносто четвертом на открытом чтении второй части «Математических курьезов» Чарльза Доджсона.

— Вы знаете, сэр Уинсли, когда в детстве мне читали «Алису в Стране чудес», я представлял Безумного Шляпника именно так, — сказал Жерар, пожимая Артуру руку и задирая голову, а потом невинно добавил: — Рядом с вами я чувствую себя Мартовским Зайцем.