Юлия Федотова - Наемники Судьбы.Пенталогия

Благородное лицо старца побелело, на скулах заиграли желваки:

– И ты, сын смертной матери, готов обречь на гибель сотни невинных жизней?

«О, – усмехнулся про себя Хельги, – вот и первый результат!» Сам того не желая, маг выдал ценную информацию: численность населения Волшебной страны ныне измеряется не тысячами даже – сотнями!

– Ну разумеется, готов. Хоть сотни, хоть миллионы… Я – демонубийца, разве ты не знаешь? Какое мне дело до участи смертных? – отвечал он равнодушным тоном скучающего аристократа. Изредка, в критические минуты, в нем просыпался лицедейский дар, позволяющий вести себя естественно и убедительно даже в самой дурацкой роли… – Что такое ваша жалкая жизнь? Краткий миг пред лицом Вечности, мелкая разменная монета Судьбы… Короче, папаша, или отворяй ворота, или готовься к встрече с предками. У меня и без тебя делов много…

Худые плечи старца поникли. И заговорил он подругому: оценив для себя расстановку сил, больше командовать не пытался – просил. Но прежде совершил поступок, изрядно смутивший Хельги, – тяжело опустился на одно колено, прижал руку к груди и опустил голову, будто вассальный рыцарь перед сюзереном.

– Я повинуюсь тебе, о Великий. Я разомкну контур Соламина. Но заклинаю! Молю тебя – выслушай! Только выслушай!

– Выслушаю, – поспешно согласился демон – а что ему оставалось? – Но только в свободном состоянии. Немедленно встань и выпусти меня, я не люблю замкнутых пространств! – Тут он погрешил против истины, соврал для пущей важности. На самом деле его отношение к замкнутым пространствам было совершенно нейтральным, и с освобождением он торопил лишь для того, чтобы старик сменил коленопреклоненную позу на ту, что больше соответствует его возрасту и чину.

Лорд с видимым усилием поднялся на ноги. Один изящный жест, короткое заклинание шепотом – и Хельги понял, что внутри пентаграммы его больше ничто не удерживает.

– О! Такто лучше! – объявил демон, покинул свой плен и похозяйски плюхнулся в грязных походных штанах прямо на драгоценную бархатную обивку низкого восточного диванчика. – Реки, смертный, да будешь услышан! – Очередная фраза из дамского романа пришлась как нельзя кстати.

– Ответствуй, демон, – в тон ему молвил старый маг, – назван ли ты богом, поклоняются ли тебе смертные?

– А как же? – ответил Хельги не без гордости, которую позже, на страницах дневника, назвал «идиотской». – Мне целая куча народу поклоняется! – Правда, уточнять, какого именно свойства этот народ он не стал.

– Скажи, какие жертвы они приносят тебе?

«Неужели он ради этого меня вызвал?» – удивился подменный сын ярла про себя, но отвечать вопросом на вопрос не стал, признался прямо:

– Убийц мне приносят. Самых страшных, каких только найдут.

И тут старик снова пал на колени, молитвенно сложил руки, заговорил истово и страстно:

– Великий! Внемли мне, заклинаю! Исполни просьбу мою, не откажи! А я принесу тебе богатую жертву, я затоплю Старые Земли кровью убийц!

– Нет!!! Не надо! Это уже лишнее! – поспешил отказаться «грозный и могучий». – Говори, что ты хочешь, а там посмотрим. Заранее ничего не обещаю. – А как он мог обещать, если выполнять традиционные просьбы, с какими смертные обычно обращаются к богам, просто не умел?

Но то, что он услышал, превзошло самые скверные ожидания. Не силы, не власти, не здоровья, не богатства или удачи хотел старик. Он хотел невозможного !

– Я прошу тебя, Великий, я молю! Остановись сам и отзови спутников своих! Не стой у меня на пути, не препятствуй мне вершить справедливость !

– Это ты насчет ритуала с девами и духом Карола Освободителя? – уточнил «Великий». – Извини. Рад бы, да не могу. – Тут он был абсолютно искренен. – И знаешь что, маг? Пока дело не дошло до кровопролития, будет лучше, если вы остановитесь сами! Поверь?

Несколько минут длилось тяжелое молчание, противники смотрели друг на друга, и Хельги готов был сквозь землю провалиться, лишь бы не видеть горестного выражения лица старого мага, его выцветших глаз, наполненных так и не пролившимися слезами. Когда, дряхлое, немощное телом существо обращается к тебе, молодому и сильному, с унизительной мольбой, отвечать отказом очень нелегко.

А потом лорд Ллевелис заговорил снова, медленно, устало. Не как с пленным и не как с богом – как с равным.

– Послушай, ведь ты урожденный спригган… Знаешь, я знавал твоих предков… Квесты, Райдеры, Эрнигдейлы, Ингремы – славные, благородные имена, достойные легенд… Помню, с бабушкой твоей по материнской линии… нет, пожалуй, прабабушкой… Дэйла Райдер звали ее… Однажды мы с ней танцевали на балу… Ах, как же она была мила! Юная, грациозная, блестящая! Она казалась самой прекрасной женщиной на свете… Ты очень похож на нее лицом… Тебе неизвестно, что с ней сталось? Какова была ее судьба, после Исхода?

– Известно, – кивнул Хельги равнодушно. Спригганская родня значила для него еще меньше, чем человечья. – Мать рассказывала, бабке ее в бою надвое раскололи череп боевым топором. Не то в Первую Мировую, не то во Вторую – не помню. Я в истории не силен.

По лицу мага пробежала тень скорби.

– Да, – вздохнул он печально, – войны, войны… Сколько их было? Не удержишь в памяти… Жестокое, злое время… Скажи. Мать твоя – как ее звали?

– Анна Ингрем.

– Анна… Человеческое имя… Она рассказывала тебе про Эмайн? Про родину нашу?

– Рассказывала, – подтвердил урожденный спригган. – И она и другие. В нашем дольмене всех детей заставляли учить про Эмайн. – И добавил нарочно, чтобы позлить старика, чья осведомленность в вопросах семейных начинала раздражать: – Тоска смертная! Я не жалею, что он замерз.

Но собеседник обижаться не стал, только взглянул с жалостью, как на больного или глупого, и возразил мягко:

– Ты не говорил бы так, если бы видел наш архипелаг воочию.

– А я видел! – усмехнулся демон с вызовом. – Я бывал в прошлом, видел и замок королевы Мэб, и саму королеву, и еще этого… как его? Желтенький такой? Господин Пурцинигелус!.. Короче, ничего особенного! Мне не понравилось!

– О, да, да, – часто закивал старик. – Я запамятовал. Пророчество о Странниках, Грааль, спасение Мира… Но не суди о целом по малой его части. Вы посетили Сад Грез – плод королевской магии. Он был великолепным, но слишком искусственным и идеальным, чуждым жизни… А теперь я покажу тебе подлинный Эмайн! Узри, Великий!