Мэри Розенблюм - Драконья буря

— Дурной глаз… злосчастье ходячее, — пробормотала Талья, глядя на темные корабли, на быстрые лодки, опустошавшие рощу. — И все это, значит, я принесу в другую деревню?

— Прекрати! — Слэйн рывком развернул ее к себе лицом, его глаза горели. — Ты — наша надежда, неужели ты еще этого не усвоила? Ты должна позвать свою драконицу обратно! Морские драконы когда-то никому не давали в обиду населенные рощи! И мы можем это вернуть! Мы ведь не позволили под корень извести породу людей, способных общаться с драконами! Ты — наш ключ, наша надежда на их возвращение.

— Кзин ушла насовсем, — глядя на переплетение стеблей под собой, сказала Талья. — Я ее отослала… ну… туда, где живет ее племя.

Слэйн смотрел на нее, не находя слов, не в силах поверить.

— Так ты не можешь ее обратно позвать?..

Талья покачала головой. Она больше не чувствовала драконицу. Пустота была такая, словно Кзин, как в древних легендах, улетела прямиком на луну.

— Ну что ж, — тяжело выговорил Слэйн. — Все равно мы уедем. Мы просто обязаны. Может… может, она еще вернется к тебе.

Талья с ним больше не спорила, лишь кивала, заранее со всем соглашаясь. Солнце понемногу клонилось, а лодки все шастали и шастали туда и обратно. Правда, больше они пленников не возили. Наверное, набрали уже довольно, чтобы двигать свои корабли. Хватит до следующего налета.

Теперь лодки возвращались нагруженные узлами с добром и бурдюками из рыбьей кожи, полными масла…

На закате Слэйн дал Талье сушеного рыбьего мяса и чашку воды, и она как-то заставила себя все это проглотить.

— Поспи немного, — шепнул он ей в гаснувших сумерках. — Вот выйдет на прогулку Старуха, тогда и двинемся в путь.

Луна, кстати, уже поднималась, озаряя волны слабым светом желтоватой лампады. Стоял штиль, под луной лениво перекатывались маслянистые волны — ни дать ни взять само море скорбело об уничтожении рощи. Талья долго прислушивалась, но все же дождалась — дыхание Слэйна стало меняться, делаясь спокойней и глубже. Он спал. Тогда Талья тихо-тихо стащила одежду, оставив только пояс с ножом, переползла на край островка и беззвучно соскользнула в прохладную воду.

Можно было подумать — Старуха направляла свет своей лампы, озаряя Талье путь, прокладывая золотистую дорожку, тянувшуюся к ближайшему кораблю. Вскоре он навис прямо над ее головой — темный, невероятно высокий и молчаливый, если не считать плеска воды вдоль длинного борта. Должно быть, все сидят внизу, подумалось ей. Все, кроме стражи. Должна же там быть стража?

Старуха осветила поручни у нее над головой, придав блеск каменным ракушкам, которыми кое-где обросли гладкие доски. Сколько таких же Талья отдирала от своей лодки — если не уследить, мигом покроют все борта до самого верха.

Однако сейчас свет Старухи превратил торчащие ракушки в настоящую лестницу. Вытянувшись, Талья крепко ухватила ближайший нарост, упираясь ногами в скользкие доски. Мышцы у нее на плечах начали гореть от напряжения, но все же она поднималась от ракушки к ракушке — медленно, мучительно, боясь лишний раз посмотреть как вверх, так и вниз.

А потом, как-то неожиданно, она перевалила фальшборт и оказалась на палубе. В голове у нее все плыло от отчаянного усилия, она видела только поручни и темноту за ними. Благо Старуха укрыла свою лампу за облачком и все погрузилось во мрак.

По палубе прошлепали чьи-то ноги. Талья вжалась в фальшборт, и карк прошел мимо, не заметив ее. Стражник? Она вслушалась в удалявшиеся шаги. Потом приподнялась на четвереньки, силясь отдышаться. Старуха выглянула из-за облачка, и Талья чуть не вскрикнула от испуга: оказывается, она сидела между двух скрюченных тел. Лунный свет озарял остекленевшие, незрячие глаза и кожу, бледную, как рыбье брюхо.

Пленники! Те, чья порабощенная сила приводила в движение корабли! У Тальи живот подвело от ужаса. Мертвенно-бледная кожа буквально висела на костях, в золотых глазах, словно бы смотревших сквозь девушку, не было заметно ни малейшей искры рассудка.

На какой-то жуткий миг Талье подумалось, что эта женщина могла быть ее матерью.

Горло пленницы охватывало неяркое кольцо рубинового свечения. Она была прикована к палубе за лодыжки. И это была совсем не мать Тальи.

Рубиновый ошейник неровно пульсировал, точно больное сердце. Прямо на глазах у Тальи ритм замедлился, ошейник замерцал и померк. Несчастная как бы обмякла, подалась вперед, ее челюсть отвисла…

Талья поспешно отползла прочь и снова с трудом подавила вскрик, ткнувшись в другого пленника. На сей раз это был мужчина. Еще не настолько изношенный, как та первая. Он выглядел почти здоровым, и глаза у него были небесного цвета, присущего людям рощ. Правда, взгляд у них был такой же — пустой и незрячий. Его ошейник пульсировал сильно и ровно.

За спиной умершей пленницы послышались голоса. Они приближались. Кто-то хрипло рассмеялся, раздался звук удара. Старуха облила палубу желтым светом, и Талья увидела, как над мертвой склонился среброволосый, золотоглазый карк. Он что-то сказал — резко, с явным отвращением в голосе. Зазвенел металл — он размыкал кандалы. Сняв померкший ошейник, он поднял бездыханное тело с такой легкостью, словно оно совсем ничего не весило. Талья с содроганием следила, как он выбросил женщину за борт, точно мусор. Карк проследил глазами ее полет, кивнул, когда тело с плеском рухнуло в воду, и, глядя через плечо, нетерпеливым голосом пролаял приказ.

Еще один карк возник из теней, таща кого-то заметно меньше себя. Руки парня были стянуты за спиной, лицо сплошь покрывала запекшаяся кровь, но даже связанными ногами он еще пытался лягаться.

Это был Кир.

Тащивший его карк остановился и отвел было кулак, но среброволосый зарычал на него, и он, нагнувшись, сгреб Кира за лодыжки, швырнул лицом вниз и поволок к освободившимся кандалам. Карк, державший ошейник, схватил Кира за волосы и изготовился замкнуть кольцо на его шее.

Талья прыгнула на него, занося нож. Лезвие пришлось как раз в спину пригнувшемуся карку, тому, что волок Кира, но лишь проскользило по ребрам. Он взвыл и отлетел прочь, Талья же полоснула другому карку прямо по глазам. Тот уронил ошейник и шарахнулся назад, вопя во всю силу легких.

Тут повсюду поднялся шум, и благая Старуха вновь спрятала свой светоч. Талья бросилась на палубу, нащупывая под собой корчившегося Кира.

— Это я, я…

Она нашла веревки, сплетенные из морской травы, и поддела их ножом, чтобы освободить ему руки. Кто-то уже хватал ее сзади, царапая спину ногтями, и она почти вслепую отмахнулась ножом. Нападавший охнул и отскочил. Кто-то выкрикнул команду, и Кира вдруг выдернули у нее из рук. Как он закричал!

А над Тальей нависла непроглядная тень, и она отскочила, избегая захвата. Вскочив на поручни, она пробежала по ним несколько шагов. Зажглись масляные лампы и озарили целую дюжину мародеров. Они ухмылялись, стремясь окружить ее со всех сторон. Старуха выплыла из-за облачной завесы, и Талья увидела под собой, на воде, длинные лодки. Значит, и там спастись не удастся.