Стивен Эриксон - Увечный бог

Но изданный Крюком стон пробудил бы самих богов-волков.

А белокожая женщина выпрямила спину и засмеялась, не спеша поворачиваясь к нему лицом.

Крюк подобрал лапы. Жуткие, покрытые шрамами губы поднялись, показывая кривые, сточенные клыки.

И тут кто-то прошел мимо него.

Худ приблизился к Форкрул Ассейле, пока та глядела на пса. Заметив его, она вскрикнула и отступила.

Он шагнул за ней.

Левая рука рванулась вперед, но он поймал ее и сломал кости запястья.

Она завизжала.

Джагут перехватил ее руку обеими ладонями. Резким рывком повалил, ударив о камни.

Пес с визгом отползал.

Но Худ еще не закончил. Развернув ее, снова ударил о камни. - Я УСТАЛ... - проревел Джагут, подбрасывая тело в третий раз, - ОТ ВАШЕГО, - изломанное, разбитое тело с хлюпанием коснулось земли, - ПРАВОСУДИЯ.

И еще.

И еще.

Когда чужак отбросил сломанную руку, Крюк подполз под бок к хозяину. Лег, положив тяжелую голову на грудь мужчины.

Чужак поглядел, но ничего не сказал.

Крюк оскалил зубы, ясно показывая: "Он мой".

Хлопки тяжелых крыльев заставили Худа повернуться. На Великий Алтарь спускался Ассасин Ши'гел. Он сел и согнул шею, но все же остался выше Джагута. Поглядел холодными глазами.

Худ видел сердце Увечного Бога.

Цепи предков Ассейлы пропали, уничтоженные с ее гибелью. Сердце, наконец, освободилось и лежало, слабо пульсируя в луже крови.

Прибежала маленькая собака, засуетилась у порванного лица Ассейлы.

Худ со вздохом указал на сердце и отвернулся, чтобы поглядеть на западные земли. Заваленное трупами поле, за ними армии собираются, еле двигаясь от утомления. По ступеням ползут какие-то фигуры.

Он слышал, как крылатый ассасин взлетел в воздух. Он знал: тварь сжимает в когтях несчастное сердце. Тень прошла над головой, Джагут увидел Че'малле, все выше взлетающего к заходящему солнцу. Взор его снова опустился к следам опустошения.

"Когда-то я сидел на Троне Смерти. Когда-то я приветствовал всех, кому пришлось сдаться, костлявыми руками, спрятав в темноте капюшона костлявое лицо. Много ли полей брани я прошел? Посетить еще одно?

Но на этот раз я оставил себе смену.

Стражи Врат, вы расскажете всем приходящим о тщете? Или вам есть что им дать? Что-то, чего у меня не было?"

Люди влезли наверх. Он услышал плач женщины.

И вспомнил, что в мире нет звука печальнее.

Горькая Весна, Лера Эпар на имассом языке, лежала навзничь на груде холодных тел. Раны ее перевязали, поток крови остановился. Вокруг двигались выжившие - многие без всякой цели - а другие стояли, склонив головы, ища на земле знакомые лица.

Она видела сородичей. Видела Тел Акаев. К'чайн Че'малле и Джагутов.

Видела, что Онос Т'оолан покинул всех, неуверенно зашагав на север, к полосе ровной земли у стен портового города, который был столицей империи Форкрул Ассейлов.

Ни один Имасс не окликнул его. Никто не спросил, что он делает. Он Первый Меч, но он ведь и простой смертный.

Она запрокинула голову, чтобы поглядеть на поднимающихся по выбитым ступеням Шпиля. Принц Брюс Беддикт, Араникт, королева Абрасталь, Спакс и женщина-жрица К'чайн Че'малле. Одиннадцать уцелевших Джагутов тоже двинулись туда.

"Кончено. Значит, кончено.

Теперь будет мир. Должен быть мир - как еще назвать это ужасное молчание?"

Снова полился дождь и, хотя был он чистым и свежим, дневной свет начал угасать. Лера закрыла глаза и позволила влаге омывать лицо.

Онос Т'оолан ушел за город, на пустошь, заросшую утесником и вереском. День быстро угасал, но ему было все равно. Земля промокала - на этот раз не от крови, а от обычного дождя.

Солнце окрасило золотом западный горизонт.

И тут Онос Т'оолан прищурился, завидев вдалеке три фигурки. Казалось, они, подобно ему самому, блуждают без цели. Подобно ему, они затерялись в мире. Он подошел ближе.

Меч в правой руке, с которого дождь успел смыть запекшуюся кровь и мясо, упал на землю. Он побежал. Сердце, казалось, распухло и стало слишком большим для клетки ребер.

Его увидели - он слышал детские крики, все бежали навстречу; та девочка, что не держала ребенка, вырвалась вперед. Все трое плакали на бегу.

Он упал на колени и охватил их руками.

Слова путаницей вылетали изо ртов близняшек. Спаситель - воин-овл - они потеряли его в буре. Ведьма их украла - бегство - он обещал что найдет но не нашел, и...

Подняв взгляд, стоявший на коленях лицом к северу Онос Т'оолан увидел кого-то еще.

Плохо различимый силуэт, вроде бы сидящий, скорчившись, на земле.

Он встал, девочки уцепились за руки, мальчик взялся за ногу. Он пошел вперед, таща их за собой. Когда малыш захныкал, Стория подхватила его на руки. А Онос шел, все убыстряя шаги.

Это невозможно. Это...

Он снова побежал.

Должно быть, она услышала шум, ибо подняла голову и оглянулась. Села, смотря на него, бегущего.

Он чуть не упал рядом, крепко обвил ее руками, поднял в воздух.

Хетан задохнулась: - Муж! Я скучала. Я... не знаю, где я. Не знаю, что случилось...

- Ничего не случилось, - прошептал он. Дети плакали за спиной.

- Онос... мои пальцы...

- Что?

- У меня чужие пальцы на ногах, муж - поклясться готова...

Дети налетели на них.

Вдалеке, на небольшом возвышении, Онос Т'оолан видел фигуру всадника. Темнота брала свое, размывая черты человека.

Но он видел, как тот поднял руку.

Оном Т'оолан выпрямился и ответил таким же жестом. "Вижу тебя, брат. Вижу тебя".

Когда свет ушел с холма, привидение исчезло.

Банашар помнил, как он встала, положив меч на стол с картами. Единственная масляная лампа сочилась блеклым светом, бросала на стены шатра блеклые тени. Воздух был спертым, влага опускалась на все вещи, словно кожа новорожденного.