Роберт Сальваторе - Легенда о Дриззте: Избранные Истории

Я помог свершиться преступлению. Я вновь пленил Нойхайма и вернул его во владение Рико — даже когда почувствовал, что что-то не так. И затем я вновь вмешался в жизнь гоблина, внушил ему опасные мысли.

Рико продолжал говорить, когда я соскользнул с одолженной лошади, перебросил Тулмарил через плечо и ушёл по дороге в Мифриловый Зал.

Закат. Очередной день уступает место ночи. Я сижу на склоне горы, неподалеку от Мифрилового Зала.

Началось таинство ночи, но знает ли теперь Нойхайм истину большего, великого таинства? Я часто задумываюсь о тех, кто ушёл до меня, кому открылось то, чего я не открою до тех пор, пока не умру сам. Лучше ли Нойхайму сейчас, чем в рабстве у Рико?

Если загробная жизнь справедлива, тогда, несомненно, лучше.

Я должен верить, что это так, но всё же мне до сих пор больно знать, что я сыграл свою роль в гибели необычного гоблина, в том, что пленил его, в том, что пришёл к нему позже — пришёл с надеждами, которые он не мог себе позволить. Я не могу забыть, что покинул Нойхайма, сколь хороши бы ни были мои намерения. Я уехал в Серебристую Луну и оставил его беззащитным, оставил в незаслуженных мучениях.

Эта ошибка преподнесла мне урок.

Больше никогда я не оставлю подобной несправедливости. Если я снова повстречаю существо, подобное Нойхайму духом и находящееся в такой же опасности, да устрашится меня его злобный повелитель. Пусть силы закона рассмотрят мои действия и оправдают меня, если посчитают их правильными. Если же нет…

Это не имеет значения. Я буду следовать голосу сердца.

Изначально опубликован в сборнике «Королевства злодеяний»

TSR, 1994

Артемис Энтрери меня очаровывает. Его появление послужило контрастом для Дриззта, когда впервые его имя было упомянуто в эпилоге «Хрустальный осколок». Во второй книге я начал видеть в нём полную противоположность Дриззта, его отражение в тёмном зеркале (мои глубочайшие извинения названию второго рассказа). В ходе повествования первых книг я смотрел на Энтрери глазами Дриззта. Мне хотелось, чтобы он узнал наёмного убийцу лучше, и узнал, в кого бы он, Дзиррт, превратился, если бы остался в Мензоберранзане. Эпизоды в «Потоках серебра», где Дриззт и Энтрери сражаются бок о бок в Мифриловом Зале, поединки между ними в «Сокровище полурослика», и особенно в «Наследии», по сей день остаются одними из моих любимых эпизодов во всех книгах.

В один из моментов Артемис Энтрери отступил от своей роли, став значить для меня намного больше, чем очередное исследование очередного аспекта бытия мыслящего смертного существа. Кажется, я осознал это в 1991-м во время работы над «Отступником», когда Энтрери ещё не было и в помине (по летоисчислению Королевств он тогда ещё не родился). В то время TSR как раз перешла на вторую редакцию AD&D, в которой намеренно был ликвидирован класс ассасинов. Я получил звонок от Джеффа Грабба, координатора Королевств, который любезно попросил меня «убить» Энтрери, чтобы этого не пришлось делать разработчикам игры. Дело в том, что по замыслу все души ассассинов должны быть отданы злому богу — такой подход объяснял происходящие в Королевствах изменения. Наш спор продолжался полчаса. Я настаивал на том, что ни я, ни TSR не должны убивать Энтери. И вдруг меня осенило.

— Не понимаю, почему он должен исчезнуть? — недоумевал я.

— Потому что во второй редакции Королевств ассассинов нет, — в сотый раз отвечал Джефф.

— Он не ассассин, — не унимался я и, удивившись, что не слышу ответа Джеффа, добавил, — он вор-боец, который убивает людей за деньги.

После очередной паузы Джефф ответил:

— Это мы сможем устроить.

Повесив трубку, я поразился тому, как отчаянно защищал Энтрери. Для меня он не был простым разбойником; он превратился в важного персонажа, выходящего далеко за рамки взаимоотношений с Дриззтом. Я прекрасно понимаю, почему многие рассказы этой антологии сосредоточены на его персоне, и в рассказе «Третий уровень обмана» я хотел узнать почему. Почему этот человек потерпел неудачу там, где Дриззт преуспел? Почему он стал жертвой своего презренного окружения?

Работая над рассказом, я увидел в Энтрери человека безнравственного, не бессмертного, лишённого эмоций. Он знает лишь мрачную сторону этого мира, но умеет в нём выживать. Мы знаем, что, как правило, преступники возникают откуда-то из мрака. Тысячи книг, тысячи часов сеансов психотерапии посвящены выявлению тёмного прошлого, которое может наставить человека на тёмный путь. Думаю, это касается и Артемиса Энтрери.

Тёмные глаза юноши обшаривали окрестности. Такова жизнь — всегда в движении, всегда настороже. Он заметил шевеление слева, между двумя ветхими хижинами из дерева и глины.

Ребёнок. Играющий ребёнок, благоразумно скрывающийся в тени.

Движение справа — там женщина в глубокой нише за окном, представлявшей собой дыру в стене (никто в этом районе Калимпорта не был настолько богат, чтобы застеклить окна). Женщина стояла не шевелясь и наблюдала за ним, не догадываясь, что и он, в свою очередь, наблюдал за ней.

Он чувствовал себя хищной кошкой, пересекающей равнину, и женщина казалась ему одним из многих оленей, который надеется, что его не заметят.

Молодому Артемису Энтрери нравилось ощущение власти. Он работал на этой улице — если можно назвать улицей случайное скопление облезлых лачуг, разбросанных по разбитому повозками полю — уже более пяти лет, с тех пор как ему исполнилось всего девять.

Он остановился, медленно повернулся к окну, и женщина отпрянула, почуяв малейший намёк на угрозу.

Энтрери улыбнулся и продолжил инспекцию. Это его улица, сказал он себе, оглядывая место, которое объявил своим спустя три месяца после прибытия в Калимпорт.

У места не было официального названия, но теперь, благодаря ему, оно обрело индивидуальность. Теперь это был квартал, хозяином которого был Артемис Энтрери.

Какой же путь прошел он за эти пять лет, добираясь на перекладных от самого Мемнона. Артемис усмехнулся при фразе "от самого". По правде говоря, Мемнон был ближайшим к Калимпорту городом, но в бесплодной пустыне Калимшана даже до ближайшего города добираться было долго и трудно.

Но Энтрери справился, выжил, несмотря на все трудности пути, начиная от тяжёлых работ, взваленных на него жестокими караванщиками, и кончая домогательствами развратного старика, вонючего небритого тупицы, который, видимо, думал, что девятилетний мальчик…