Михаил Крюков - Еретическое путешествие к точке невозврата

— Конечно, конечно, с охотой и удовольствием! — воскликнул Меланхтон, ощутив себя в привычной роли университетского преподавателя. Он вскочил на ноги и стал мерять шагами кабинет, нервно потирая руки и прикидывая, с чего лучше начать.

— Учение Лютера часто называют евангелическим, — начал он, — и в этом главная особенность лютеранства. Мы утверждаем непогрешимость Священного Писания. Вы можете спросить: ну и что, ведь римско-католическая церковь утверждает то же самое? Верно, но мы идём дальше: мы отрицаем Священное Предание, то есть сочинения отцов церкви и решения Вселенских соборов. Уже одно это влечёт за собой огромные, поистине небывалые последствия, ведь в Евангелиях ничего не сказано о разделении христиан на священников и мирян, там нет ни единого намёка на существование духовного сословия, а, следовательно, оно и не нужно. Вообще, если вы попросите меня перечислить основные принципы лютеранства, то я назову следующие.

Во-первых, это принцип всеобщего священства — каждый христианин может проповедовать и отправлять религиозные обряды. А раз это так, вся существующая церковная иерархия — от приходского священника до Папы Римского — не нужна, ведь церковь Восточного обряда как-то обходится без папской курии! Папство по Лютеру — это антихристово установление, вся римско-католическая церковь ставится вне закона.

И вообще, у каждого государства должна быть своя, независимая церковь. Церковной жизнью должны управлять Соборы, созываемые монархами и проводимые при участии князей, дворян и представителей сословий.

Во-вторых, из принципа всеобщего священства следует, что священник, которого Лютер называет пастором, не назначается церковным начальством, а выбирается самой общиной.

В-третьих, католическая месса на латыни, непонятная простым прихожанам, отменяется. Вместо неё пастор обязан читать проповеди, посвящённые насущным вопросом жизни общины.

Все церковные праздники и почитание святых отменяются.

Паломничества могут совершаться только в добровольном порядке и если они не мешают прихожанину выполнять его семейные обязанности.

В-четвертых, поскольку в Новом Завете нет упоминания о монахах, монастырях и монашеских орденах, монашество запрещается, монахи возвращаются к мирской жизни, а монастырские земли и собственность распределяются между членами общины.

В-пятых, церковная десятина отменяется, церковь существует на добровольные взносы прихожан.

В-шестых, категорически запрещается продажа индульгенций.

И, наконец, в-седьмых, из 7 таинств остаётся только два: крещение и причастие. Лютер учит, что вера в таинства — это род дурмана, с помощью которого христианин усыпляется и отвлекается от терпеливого несения мирского креста. Спасение заключается только в силе веры. От пастора не зависит ничего, спасение человека зависит только от силы, глубины и искренности его веры.

— Да вы хоть понимаете, на что подняли руку? — потрясённо спросил Вольфгер. — Вот теперь мне окончательно ясно, почему Лютера собирались предать суду инквизиции и сжечь на костре. Нужно быть слабоумным, чтобы не понимать: ваш евангелизм уничтожает всё здание католической церкви, не оставляя от него камня на камне!

— Конечно, мы всё понимали, — кивнул Меланхтон. — Мартин говорил мне, что был близок к тому, чтобы принять венец мученика. Вы скажете, что когда его вызывали на допрос к папскому легату, а потом на рейхстаг в Вормс, ему давали гарантии безопасности. Это так, но сто лет назад Яну Гусу тоже давали гарантии, и они не помешали сжечь его в Констанце на костре из его же книг…

— Говорят, Гус предсказал приход Лютера, — задумчиво сказал отец Иона, — якобы он сказал: «Я-то — Гусь, а за мной придёт Лебедь!» Интересно, правда это?

— Что ж, в предсмертные минуты на некоторых людей нисходит пророческий дар, — кивнул Меланхтон, — я тоже читал об этом. Правда, эта фраза Гуса толкуется по-разному, но так всегда бывает с предсказаниями…

В кабинет вошёл слуга и протянул Меланхтону письмо. Он распечатал его, пробежал и сказал:

— Господа, нам сопутствует удача! Георг Спалатин в замке и готов принять нас. Не будем терять времени!

Личный секретарь и доверенное лицо курфюрста Фридриха Мудрого Георг Спалатин уже ждал их. Высокий, узколицый человек с длинным носом и хитрыми умными глазами, богато одетый, с тщательно завитыми волосами встретил гостей с улыбкой:

— Я знаю, что в доме у профессора Меланхтона гостей угощают только варёными овощами, поэтому мы сначала пообедаем, а потом займёмся делами. Ну-ну, Филипп, не красней и не обижайся, мы простые люди и твоя аскеза не всем по плечу. Нам остаётся смиренно вкушать мясо, запивать его вином и завидовать твоей стойкости духа!

— Позвольте узнать, как здоровье его королевского высочества курфюрста Фридриха? — вежливо спросил Вольфгер.

Весёлое лицо Спалатина омрачилось:

— К сожалению, у меня нет для вас хороших вестей, господа. Медикусы бессильны, жизнь моего повелителя ныне находится в руце божьей, впрочем, как и все наши жизни, и нам остаётся только горячо молиться, чтобы Господь не прибрал его к себе…

— А курфюрст здесь? — зачем-то понизив голос, спросил отец Иона.

— Конечно, нет, он далеко отсюда, в замке Лохау. Место там не очень здоровое, мы бы хотели перевезти нашего господина в какой-нибудь другой замок, но, конечно, не зимой. Подождём весны, боюсь, зимний переезд убьёт его.

— Но… что же будет с Мартином, что же будет со всеми нами, если Господь призовёт курфюрста Фридриха к себе? — спросил Меланхтон.

— Я думаю, ничего страшного не случится, — ответил Спалатин. — Лет десять назад — да, опасность была бы смертельной, а теперь Лютер — фигура, которую нельзя просто так тронуть, на дыбы встанет вся Германия. Учение Лютера — лучшая защита для самого Лютера. Конечно, было бы лучше, если бы курфюрст прожил как можно дольше, но… Я надеюсь, в крайнем случае, мы найдём защиту у его брата.

Но что же мы стоим, господа? Пока нас не позвали к столу, предлагаю осмотреть замок. Когда ещё представится такая возможность? Филипп, ты рассказал гостям о нашем городе?

Меланхтон вяло улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Тогда это сделаю я! — сказал Спалатин.

— Виттенберг знаменит двумя, то есть, теперь, конечно, тремя достопримечательностями: университетом, Мартином Лютером и богатейшим собранием святых реликвий, составленным усилиями нашего курфюрста. Об университете пусть расскажет Филипп, с Мартином, как я понимаю, вы собираетесь встретиться лично, а вот святые реликвии я вам покажу, они размещены в замковой церкви. Прошу вас, господа, это совсем рядом.

Как вам, несомненно, известно, — начал лекцию Спалатин, когда они вошли в церковь, — римская католическая церковь под грехом разумеет этакое душевное загрязнение, нечистоту, скверну, пятнающую душу, а в небесной благодати, напротив, видит влагу, которая её омывает и очищает. Обычный человек есть сосуд скверны, а вот святые праведники — совсем иное дело. Подвигами веры и мученичества они превратили себя в сосредоточие благодати.