Павел Буркин - Сила Мира

— То есть вы, пушкой по голове, хотите заманить этих ублюдков под пушки на крепостных стенах, да еще, пушкой по голове, и магией добавить? — усмехается он. — Почему нет? Вот удивятся уроды, когда вместо своего разлюбезного Владыки попадут в царство Пеннобородого!..

Ну, то есть, сказал по смыслу именно это, но на матерном языке с небольшой примесью эрхавенского и с медарским акцентом.

— Вы полностью правы, — говорю. — Именно это и требуется. Поднимите побольше шума, Баттиньоль, и на всех парусах обратно. Пусть они за вами в погоню.

— Будет вам заварушка…, да такая, что… Клянусь свинцовым… Пеннобородого Лаэя и огромной… Матери Амриты!.. — обещает капитан и вразвалочку уходит.

— Вы в нем уверены? — морщится Верховная жрица. Лучшая (после вдовы Раймона Бонара, конечно) храмовая танцовщица подобных субъектов не выносит.

— Как ни в ком другом, — отвечает Бретиньи чистую правду. — Если б был хлыщ придворный — тогда да, доверять не советую. А такие, как этот матершинник, уж если пообещают (а главное, им заплатят) сделают как надо. Пора идти на стену.

— На стену? — искусно подведенные глаза жрицы широко раскрываются от изумления. Какие они большие, выразительные — впервые такие вижу…

— А как же, — отвечаю я. — Лучше видеть врага, тогда не промажем. Желательно — туда, откуда виден весь залив и, по возможности, подальше от Храма. А вы, Поль, распорядитесь, чтобы все корабли, включая торговые лоханки, были готовы к отплытию немедленно после уничтожения их флота. Кроме того, подготовьте к десанту два… нет, лучше три полка с артиллерией и боеприпасами. Обоза не нужно — все необходимое подвезем на галерах по Симли. Задача — прорвать кольцо окружения вокруг Симлийской армии, перерезать пути подвоза боеприпасов и продовольствия к осаждающим. Если не повезет — вывезти Симлийскую армию морем в Эрхавен, тоже неплохо.

Но мне самому нужна быстрая победа Эрхавена, чтобы можно было спокойно оставить город на Амелию и эту… вдову Раймона.

— Но если начнется штурм, один полк и даже два город не удержат, — напоминает Поль.

— Ночью штурма не будет, а в завтра тем более: им станет не до города.

— Прекрасно, — ответствует Бретиньи. — Кто будет командовать десантом?

— Вы, конечно, — удивляюсь я такой недогадливости. — Или у Эрхавена есть запасной полководец?

Больше вопросов нет, если не считать таковыми всякие мелкие и чисто технические неувязки, какие всегда возникают при «доводке» плана…

По словам Поля Бретиньи, оборона идет неважно. Хоть Мелхиседек и Шаббаат Синари, командующий флотом, больше не отваживаются на прямой штурм, но артиллерия неистовствует, поднимая на воздух, наверное, целые караваны с боеприпасами. Эрхавенские пушкари, как могут, отвечают, их ядра нет-нет, да и находили слабое место во вражеских редутах, и тогда взлетают на воздух бочки с порохом, переворачиваются колесами кверху, давя расчеты, орудия. К сожалению, не обходится без потерь и на стенах. Да и сами стены все больше ветшают, постепенно разрушаясь. А стоит стене рухнуть хотя бы в одном месте — и судьба города, считай, решена. Ведется война и под землей: горожане уже взорвали и затопили несколько минных подкопов под стороживший вход в залив форт Миттар. Но стоит саперам хоть раз ошибиться…

Более-менее спокойно ведет себя вражеский флот. Галеры, расположившиеся в Эррской бухте, не появляются на горизонте второй день, если не считать редких сторожевиков, по-прежнему болтающихся на рейде. Это настораживает: Шаббаат явно затеял пакость.

Вздыхаю. Придется повозиться, но кое-какие идеи есть… Странно другое: здесь, в Храме, я должен каждый миг испытывать жесточайшую головную боль. Когда подавляли восстание Нарамис, Палач Лиангхара Озия, руководивший казнями на площади перед Храмом, чуть не потерял сознание, пришлось окружить его чем-то вроде защитного кокона. Сначала меня это пугало, как всегда пугает ошибка в расчетах, но опасения оказались напрасны. О том, что я нахожусь в средоточии вражеской силы, напоминает лишь незаметная другим, но вполне терпимая духота. Интересно, в чем дело? Может, сама богиня знает, что я пришел не как враг? О том, что так оно и есть, я тогда не мог и подумать.

День заполнен лихорадочной подготовкой: моряки готовят суда к выходу в море, мы с Амелией и Жаклин считаем и эксперементируем. В неприметном, приспособленном для магических опытов зале понемножку направляем Силу на чан с плавающими в нем щепками. Результат неожидан, но мы с Амелией довольны, как добравшиеся до крынки со сметаной коты.

— Сойдет, Амме? — спрашиваю Верховную, как подружку.

— Вполне, — улыбается женщина. Даже не верится, что она — глава вражеского Храма, не так уж давно сорвавшая возвращение в Мир Владыки. — Но что будет, когда мы задействуем Силу по-настоящему?

— Не забивай голову ерундой. Мы все равно не узнаем, пока не рискнем, — «радую» я жрицу.

Когда мы покидаем Храм в сопровождении крошечной свиты ближайших сподвижников Амелии, уже вечереет. Еще один малиновый, вполнеба, закат, увенчавший собой знойный день, наполненный грохотом орудий, дымом и ревом пожаров, стонами раненых.

Мы с Верховной, Жаклин и несколькими жрицами, владеющими Даром, идем по затянутым пеленой дыма улицам. Неподалеку раздается грохот, с треском рушится старинный дом, облаком встают дым и едкая кирпичная пыль. Мостовая впереди встает дыбом, летят обломки брусчатки, с глухим стуком осколки бьют в глухие стены домов. Улицу почти перегородила разбитая прямым попаданием повозка; вокруг убитой лошади вьются мухи.

— Ками, распорядитесь, чтобы убрали, — указывает на тушу Амелия.

— Вы правы, — отвечает одна из жриц свиты. — Только мора нам не хватает.

Увиденное не радует. Но наше безумное предприятие, как ни странно, окрыляет и поднимает настроение. Правда, Амелия выглядит смертельно усталой, а покрасневшие глаза говорят о многих бессонных ночах. Она в самом деле правит городом…

— Нам ведь воевать еще, — произносит Амелия. — А я как развалина…

— Ага, — усмехается худенькая, смуглая и неожиданно молодая старшая жрица в разноцветной талхе — наверняка уроженка Аркота. Я уже знаю, что это и есть вдова Раймона, недавно родившая Элрику внука, названного по имени прадеда Шарлем. — Представляете, что потом о нас в летописях напишут (если, конечно, напишут)?

— Уж, представляю, — несолидно прыскает со смеху Верховная. — «Лучшую танцовщицу Храма и Верховную несли на стену на носилках. Сзади шел Палач Лиангхара. Доблестные воители отправлялись на бой…»

До нужного участка стены недалеко. Наполовину пройти Рыбачью улицу, там свернуть на Девичью — и выйти к стене, ведущей к морю. Подняться по лестнице — и вот ты уже на головокружительной высоте над узкой песчаной полосой и пенящимся прибоем. Вдали зеленеют кручи Рыбачьего, а за ними под лучами закатного сияет медью солнца бескрайняя морская гладь. Красота, да и только… Но я не даю себе расслабиться — слишком часто пасторальный пейзаж скрывает смертельную опасность, Палач всегда должен быть начеку. Тем более — Палач мятежный.