Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)

Тьяррос предпочёл не обратить на это внимания. Он перевёл взгляд на Октая и заговорил дрожащим от ярости голосом:

— Ты и эта девица, вы оба, сейчас расскажете мне обо всём, что знаете. Мне надо знать всё: сколько здесь оборотней, кто их привёл сюда, и чего этому мудаку надо здесь. Ясно?!!

Последнее слово он выкрикнул так, что на лицо Октаю попало несколько капелек слюны. Юноша медленно утёр щёку тыльной стороной ладони, не спуская тяжёлого взгляда с Тьярроса.

— Яснее некуда, — отозвался он. Тьяррос ещё раз угрюмо поглядел на него, потом разжал кулак и повернулся к Ринорсу:

— Почему с них сняли наручники?

— А смысл? — спросила Веглао раньше, чем Ринорс успел открыть рот. — У нас всё равно нет оружия, а у вас есть.

— Я сейчас не с тобой разговариваю! — рявкнул на неё Тьяррос. Веглао устало усмехнулась и покачала головой:

— Не надо на меня орать, пожалуйста, — вежливо попросила она. — Последнему, кто на меня орал, я вчера прострелила ногу. А в вас я стрелять не хочу. Я хочу помочь.

Тьяррос сделал шаг навстречу девочке, но на его пути встал Октай. Мэр обвёл обоих налившимися кровью глазами.

— Мерзавцы, — снова проговорил он. — Да я таких, как вы, на войне пачками убивал.

— Оно и видно! — с яростью в голосе ответил Октай. Веглао мягко хлопнула его по плечу:

— Не зли их. Не надо.

— Слушай её, — посоветовал Тьяррос Октаю. Потом он повернулся к полицейским и велел:

— Уведите девчонку обратно в камеру. Я допрошу их по отдельности.

Один из полицейских грубо сжал плечи Веглао и повёл её к выходу. Девушка не сопротивлялась. В дверях Рэйварго шагнул им навстречу, но Веглао устало мотнула головой, глядя на него, и, растерявшись, он отступил. Она не сказала ни слова, но ему было понятно, что она думает: здесь не стая Кривого Когтя, им не надо восстанавливать против себя тех, кто может им помочь. Полицейский повёл её по коридору, и Рэйварго смотрел им вслед.

Тем временем Тьяррос уселся за стол. Октай сел перед ним, за его спиной стояли двое полицейских. Ринорс куда-то исчез.

— Я тороплюсь, — заявил Тьяррос, — поэтому говори быстро и по делу. — Потом он повернулся к Хильтуньо и Рэйварго и велел им: — А ты, Хильтуньо, лучше уходи отсюда, и его захвати с собой.

— Я так погляжу, сегодня все забыли, как меня зовут, — приподнял брови Рэйварго.

— Пойдём, — сказал Хильтуньо, успокаивающе кладя руку ему на плечо, — пойдём, ты тут ничем не поможешь.

Рэйварго молча подобрал с пола свою сумку. Потом, шагнув к столу, взял с него «Ликантропию». Он ожидал, что ему помешают, но полицейские стояли столбами, а Тьяррос только скользнул по книге равнодушным взглядом. Рэйварго обменялся взглядами с Октаем. Юноша выглядел усталым, но в его лице не было ни тени страха. Он даже слегка улыбнулся одним уголком рта. Рэйварго кивнул и вышел вслед за отцом.

Донирет был небольшим городом. От тюрьмы на окраине до магазина, который принадлежал Хильтуньо, было меньше часа ходьбы. В другое время они поехали бы на городском транспорте, но в Донирете почти не было автобусов, а троллейбусы из-за того, что оборотни перерезали почти все провода в округе, ходить не могли. Поэтому Хильтуньо и Рэйварго шли пешком. Тут и там на пути им попадались встревоженные, испуганные, раздражённые люди. Многие из них уже знали о том, что случилось утром, и провожали Рэйварго злыми недоверчивыми взглядами. Юноша был уверен, что, не будь рядом с ним отца, которого большинство жителей города очень уважали (несмотря на его принадлежность к антьенскому народу), он бы не отделался так легко. Он шёл, опустив голову и чувствовал, как горят его обожжённые солнцем щёки.

Улочка, на которой располагался книжный магазин «Шедмери и Урмэди», была неширокой и короткой. Дома, построенные почти что впритык друг к другу, окружали её, как стены коридор. Было уже около полудня, и солнце светило нещадно, а узкие карнизы крыш не давали почти что никакой тени. Жара стояла такая, что даже крылечки некоторых домов, на которых, сколько себя помнил Рэйварго, днём всегда дремали в своих креслах пожилые соседи, пустовали. Дома здесь преимущественно были двухэтажные, а магазин отца Рэйварго — трёхэтажным: в нём располагалась и квартира семьи. Когда Рэйварго был помладше, дом казался ему самым красивым строением на всей улице — да что уж говорить об этом, во всём городе. Два больших окна нижнего этажа по бокам высокого крыльца, выкрашенного, как и карнизы и рамы окон, в приятный шоколадно-коричневый цвет, золотистая штукатурка, жестяная крыша, блестящий глазок смотрового окошка на чердаке, старомодная деревянная вывеска — всё это рождало в нём чувство защищённости и спокойствия. И сейчас, зная, что этой ночью все, кто живут здесь, наверняка погибнут, а сам дом наутро будет разграблен и загажен, он на миг почувствовал сильнейшее, до боли, разочарование — всё равно что, встретившись с героем, которым восхищался в детстве и юности, видишь его подслеповатым стариком с заплетающимся языком и трясущимися руками.

На крыльце стоял и курил молодой человек. Среднего роста, худощавый, одетый в скромный костюм, с бледным лицом и мышастыми волосами, он мог бы считаться довольно красивым, если бы не кислое, недоверчивое выражение лица, с которым он смотрел на всех и каждого. Это был зять Рэйварго, Гурдиль. При виде Рэйварго его серо-карие глаза удивлённо расширились. Он бросил сигарету в песок и спустился с крыльца.

— Рэйварго? Так это правда? Ты выглядишь так, как будто…

— Всё лето шатался неизвестно где, — закончил за него Рэйварго. — Так оно и было. Привет, Гурдиль.

Гурдиль явно хотел сказать что-то ещё, он даже открыл рот, но в этот момент полуоткрытая дверь дома резко распахнулась, стукнув о перила. На крыльцо выскочила девушка примерно одних лет с Рэйварго, одетая в длинную льняную юбку, белую с чёрными полосами, и в вылинявшую зелёную кофточку. Увидев Рэйварго, она ахнула, вскинув ладони к щекам, а потом сбежала с крыльца и бросилась к нему. Она обняла его так порывисто, что Рэйварго покачнулся. Он обхватил её руками в ответ и закрыл глаза, прижимаясь лицом к её густым, чёрным и жёстким, как у него, волосам, заплетённым в длинную тугую косу.

От волнения она не сразу смогла заговорить, и только всхлипывала, прижимаясь щекой к его плечу. Потом она откинулась назад и, сжав его лицо в своих ладонях, посмотрела на него снизу вверх. С колечками чёрных волос, бьющимися по загорелому лбу и скулам, взволнованно приоткрытым алым ртом, полными слёз чёрными глазами, его сестра Торвита была так прекрасна, что Рэйварго захотелось снова прижать её к себе и не отпускать до тех пор, пока его отчаявшееся, разочарованное сердце не успокоится.