Татьяна Любушкина - В лабиринте миров

Мòра и Фол Ай переглянулись.

— Нет. Литтус убит. Его потомки будут рады отомстить Принцессе. Если смогут.

— Отомстить? Так это она… своего брата?!

— Литтус предал свой народ! — Мòра в гневе поднялся с кресла. — Он обобрал нас, унизил. То, что он сделал с людьми, которые ему доверяли — недопустимо!

Мòра закашлялся и Фол Ай бережно усадил своего друга.

— Проклятый Литтус! Лучше бы он убил нас.

Ре попытался улыбнуться.

— Быть убитым не так уж хорошо. Зачем же так сурово обращаться с собственной жизнью?

Мòра поднял на Ре покрасневшие глаза.

— Для нас это не жизнь. Чтобы ты сказал, южанин, если бы тебе выкололи глаза, залили свинец в уши, стреножили ноги и сказали — живи! Живи и радуйся жизни, что тебе ещё надо?! А именно это сделал с нами проклятый Литтус. Мы доверяли ему, а он проник в наш мозг и высосал из нас всё: наши бескрайние возможности, наше неограниченное зрение, наши бессмертные жизни. Мы больше не видим мир, таким, какой он есть на самом деле. Мы не можем летать вслед за своими мыслями, мы стареем и век наш недолог. Мы беспомощны, как дети, южанин и жалкие Сикурийцы диктуют нам свои условия!

— А принцесса?

— Что, Принцесса?

— Литтус и в её мозгах покопался?

Мòра и Фол Ай переглянулись.

— Мы не говорим об этом. Это больно для каждого из нас. Но… мы верим, что она избежала проклятой участи. Слишком непостижимой стала она для нас.

Ре напряжённо размышлял над словами стариков. Вот тебе и Высшие существа, перед которыми все преклонялись! Старые, больные… Тементана не хватает на то, чтобы поддерживать в защитном облаке комфортную температуру.

— А почему вы мне это рассказываете? — Ре хотел сощурить глаза, пытаясь создать проницательный вид, но покалеченное лицо при одном намёке на слабое движение болезненно дёрнулось, и Ре оставил свои попытки. — Не боитесь, что я всему миру расскажу о вашем бедственном положении? Да сюда, как коршуны слетятся существа со всех миров, чтобы разорвать вас в клочья! Вы многим насолили за годы своего существования!..

— Не боимся, — голос Главного Советника был таким вкрадчивым и мягким, что Ре вздрогнул. — Мы отправим тебя на Ор. За Принцессой. Если Принцесса ещё там, ты вернёшься вместе с ней, и тогда твои знания будут уже несущественны. Мы уверены — если Принцесса сумела выбраться из Нижнего слоя, находясь на третьем уровне сознания, она сумеет вернуться к нам такой же, как раньше. А если Принцессы на Оре нет… что ж, тогда твою участь решат потомки Литтуса Флэта!

— Вы!.. Вы не можете это сделать, в конце концов, это ваша принцесса! Я здесь ни при чём! — Ре взвился над прозрачным полом. — Да вы трусы! Вы боитесь сами идти на Ор! Вам всё равно, что будет с Принцессой, лишь бы самим уцелеть!

— Мы не боимся, — коротко отозвался Мòра. — Это политика, южанин. Никто не должен видеть нас с Принцессой пока… пока она не выйдет в прежний уровень сознания. Иначе о её побеге из Нижнего слоя не догадается только ленивый. Ты же должен понимать это, хоть ты и южанин.

— Не-ет! — голос Ре взметнулся вверх и затих приглушённый прозрачной оболочкой защитного облака. — Вы не сделаете этого!

Главный Советник Мòра и Смотритель Города Фол Ай от души рассмеялись.

— Не сделаем?! Прощай, плебей! Мы будем ждать твоего возвращения!!!

По сигналу Мòра дверь распахнулась, и в Зал Совета вошли двое. Ре не видел их лица среди членов Совета.

— Забирайте, — Мòра равнодушно щёлкнул пальцами. — Отправляйте, как договорились и, да сопутствует тебе удача, южанин!

Звук, бесконечный, режущий слух застыл на высокой, ноющей ноте и от его вибрирующего звучания мои руки скрутило болезненной судорогой. Я попыталась открыть рот, мне это удалось не сразу. Хотелось кричать, но звук не шёл наружу, застревал на подходе к горлу. С открытым ртом было легче. Словно я пропускала через себя звук, и он выходил наружу через мой нелепо открытый рот. Может, это я кричу? Я попыталась сомкнуть губы, но звук стал застревать в моём затылке, причиняя боль, и я оставила бесплодную попытку. Уж лучше так. Звук стал мощнее и губы мои затряслись, словно они были отдельными кусками кожи, кое — как пришитыми к лицу. Мне хотелось прижать их ладонями, чтобы они не дрожали так мучительно, но скрюченные судорогой пальцы не могли подняться выше груди. Звук пробрался внутрь меня, мои жилы и вены смотало клубком, глаза потекли из орбит, и я скорее почувствовала, чем увидела, как они скользят по лопнувшей коже щёк. И тогда я издала собственный голос. Слабый и тонкий, тоньше комариного писка. Звук, разрывающий меня на части замер, словно прислушиваясь, и снова продолжил свою разрушительную работу, но я уже знала, как надо бороться. Снова я подтянула из глубины и выдохнула через разорванное горло: «и-и-и-и…». Это всё, на что я была способна. Но эта способность, единственное, что у меня осталось. Все остальное: движения, мысли, чувства — всё было утрачено.

— И-и-и….

Вены выскользнули из сжатого клубка, и кровь побежала по ним, обдавая жаром остатки моего тела.

— И-и-иххх…

Звук плескался вокруг меня, забирался в моё сознание, играл со мной, как с тряпичной куклой. Мне нужно было поймать его. Уловить высокие ноты, что разрывали меня изнутри, слиться с ним воедино, овладеть, заставить подчиниться… Звук сменил тональность, и кожа моя стала плавиться, растекаться под воздействием его торжествующего марша.

— И-и-и…

Меня уже почти нет, чем я произношу это?!

— И-и-иххха-а-а-а…

Кости высыхают и лопаются, рассыпаясь серым порошком.

— Их-ха-а-а-а-ааааааа!

Звук завибрировал мощно и тонко, вырываясь наружу, ускользая, но всё, что оставалось мною, ухватилось за него, не отпуская, и мы закружились с ним вместе — две тесно сплетённые спирали.

— А-а-а-ааааааааааааааааааааа!!!

Звук слабел. Он слабел тем больше, чем сильнее возрастал мой собственный голос. Теперь он был не сам по себе, он был во мне — грозный и мощный, способный разорвать и уничтожить. Звук стал мною. Я стала Звуком.

— А-а. Бэ-э.

Я сидела, поджав под себя ноги, а вокруг неслось взбесившееся время.

А и Б сидели на трубе…

Я могу произнести Слово.

— У. Улитка.

Слово вспыхнуло тысячью образов и ожило, закопошилось, отсчитывая начало новой жизни.

Я рассмеялась. Радуга, рождённая моим смехом, вспыхнула, разрывая Пространство. Я сама — Слово.

Новые чувства захватили меня. Звук больше не тревожил, не рвал на куски моё тело, и я наслаждалась покоем и ощущением силы.

Подо мной был плоский камень, прохладный и влажный. На него я упала, когда зашла в пещеру, и так и осталась сидеть на нём.

Камень был единственным материальным островком, вокруг первозданного Хаоса, что окружал меня со всех сторон. Пространство убегало и приближалось вновь, карикатурно меняя предметы, и я с восхищением смотрела на бесконечные дороги, океаны, сжатые в крошечную точку, причудливо изогнутые движения ветра.