Татьяна Любушкина - В лабиринте миров

— А как это — бессильной? Как вы?

— Мы? Кого ты имеешь ввиду?

— Ну, вы… здесь в Срединном мире.

Трот улыбнулся краешком губ. Мы никогда не говорили с ним откуда я и почему здесь появилась, но многие догадывались. Например, старая Королева. И Трот, конечно, тоже слышал сплетни обо мне.

— Мы не бессильны. Мы — часть этого мира. Ты же видишь. Мы не существуем без нашего мира, но и мир не существует без нас. Но мы не можем войти в пещеру То. Это подвластно только выходцам из Верхнего мира, а они редко нас навещают.

— А среди кого есть бессильные? Они вообще существуют?

— Конечно, — брови Трота изогнулись. — Разве ты не знаешь истории? Люди Нижних слоёв противостоят своему миру. У них там идёт борьба за выживание.

Мне было кое-что известно о Нижнем мире. Тяжёлый мир: сумрачный и тягучий. Мне довелось там бывать по одному особому делу. Крайне деликатному делу, вспоминать о котором я не любила.

Так значит, я должна стать одной из Нижних? Забыть себя, утратить остатки магии и чистой, как дитя войти в Материнский мир, дабы… эй, постойте! Да как же я вернусь из проклятого Нижнего мира, если ни черта не буду помнить?!

Я взвыла от отчаяния, и новый удар обрушился на ни в чём не повинную стену.

Трот молчал, но его взгляд выражал тревогу. Оно и понятно. Сейчас я больше всего походила на помешанную в момент буйного приступа.

— Трот, а что ты слышал о кольцах Возврата?

— Принцесса не смогла найти пещеру?

— Ну, почему же? Найти её было не трудно. Её отговорил от похода в пещеру местный король. Трот, кажется. Начитанный малый, ему было известно о коварстве пещеры и известно о силе Принцессы. Кстати, там, в Срединном мире её сила вовсе не казалась ничтожной, до сих пор о ведьме Ивоне ходят легенды.

— Ивоне?

— Так её звали в Срединном мире. Но злоключение Ивоны нельзя назвать напрасными. В Срединном мире она добыла кольцо Нурлингов.

— То самое, что открывает миры? Поворачивает вспять время и покоряет пространства?

— Оно. Когда Принцесса вернулась домой, первым, кого она встретила, был Людвиг.

— Дорогая!

Я смотрела на безупречное лицо красавца Людвига. Почему я раньше не замечала его по-женски покатых плеч? Выдвинутого вперёд животика, выдающего в нём сластолюбца и чревоугодника? Под его зелёными глазами набрякли едва заметные мешки. Не так уж он безупречен.

— Ты знал?

— Что милая? — его руки коснулись моих волос, но в его глазах я заметила нотку брезгливости.

Что ж в срединных степях пыльно.

— Ты знал, что Материнский мир не терпит иной силы? Знал, что осколок раздавит меня, разметёт в пыль, сделает безумной?

— Что ты, конечно нет!

Он врал. И он знал. Знал, когда отправлял меня на верную гибель.

Я ничем не выдала своего бешенства и даже сумела улыбнуться. Кому я могу верить, если меня предали родной брат и любимый? Кто остался мне верен?

— Я рада Людвиг. Я рада тебя видеть. Обними меня.

Людвиг неуклюже прикоснулся губами к моей щеке и забормотал виновато.

— Я ждал, ты даже не представляешь, как ждал. А Литтус пропал. Да… мы пустили слух что…

— Что?

— Что ты… убила его.

Я усмехнулась. Как легко попасть в список кровожадных тварей, убивающих своих родных.

— Зачем?

— Для поддержания авторитета. Ты не представляешь, Литтус он… он всех погубил! Мы теперь все… — Людвиг развёл полноватыми руками. — Беспомощны, как дети.

«Ты же обещал всех спасти! Ты, дрянь, обещал всех спасти!»

Слова застряли в моей глотке, и наружу вылетел только короткий смешок.

— Хорошо.

— Хорошо?

— Да. Я устала Людвиг.

— Да, конечно, конечно…

Я шла быстро, а Людвиг суетливо семенил сбоку, стараясь не отстать.

— Я провожу. Тебе надо отдохнуть. Знаешь, завтра приезжают послы из Атики и Сиккурии.

Я застыла на пороге своей комнаты.

— Зачем?

— Пока тебя не было, у нас возникли определённые э-э-э-э… проблемы. Впрочем, завтра на Совете ты всё узнаешь.

— Хорошо. Пришли ко мне Советника Мòра.

— Мòра? — Людвиг игриво сощурил зелёные глаза. — Я думал, ты соскучилась.

Меня передёрнуло от отвращения.

— Я устала, Людвиг. И мне нужен Советник Мòра.

Главный Советник Мòра сидел, прикрыв глаза и откинувшись на кресле. Горячий напиток сморил его, и сказалась слабость, порождённая длительной болезнью. Он задремал.

Младший Советник Рàа не нарушал его покой, предавшись размышлениям.

Он не часто видел Принцессу Льда. Она никогда не посещала его скромное селение, и лишь на редких заседаниях Совета он видел её со своего последнего, самого верхнего ряда: неприступную, всегда с каменным, непроницаемым лицом. Каково это, в один день оказаться преданной близкими людьми, лишённой своего могущества? Достанет ли ей удачи, сил и благородства вернуть свой трон и снова возглавить народ Севера? Младший Советник Рàа боялся отвечать на этот вопрос.

Главный Советник Мòра всхрапнул, встрепенулся и потёр старческие, слезящиеся глаза.

— Вот ведь… задремал. Слабею. Так я что приехал-то?

Рàа с готовностью внимал своему наставнику, даже рот открыл от напряжения.

— Вероятно, вы хотели сообщить… э-э-э-э поделиться, так сказать, соображениями…

Главный Советник Мòра раздражённо махнул рукой.

— Да какие уж тут соображения! Вернулся Литтус Флэт…

Это письмо разом разрушило стройную версию моей жизни. Той её части, что была мне неведома и выстраивалась по кирпичику, благодаря отдельно сказанным словам и свершившимся событиям.

Я почти уверовала в то, что я Принцесса. Поверила, что все события происходят по моему собственному сценарию, и я вспомню это, как только войду в Переход и верну свою монаршую память. После этого мне, очевидно, придётся заключить брак, подавить недовольство Сиккурийцев и возглавить объединённое королевство: Атики и благословенного Севера.

Но это письмо было написано, когда облик Принцессы растаял, растворился в Тоннеле Преобразования, а в городе появилась девочка Женя, добросовестно курсируя из дома на работу и обратно.

И в это же время из дома-призрака кто-то из тех, чьи кости давно истлели, уничтоженные пожаром, давал письменные указания моему мимолётному знакомцу Людвигу.

Входная дверь стукнула, прерывая мои размышления, и в кабинет вошёл Август, нагруженный разнообразными закусками: всё те же яблоки, кусок курицы и пирожки.

— Уф, пирожки кухарки Розы бесподобны, — пояснил Август, вываливая добытую снедь на стол. — Но за много лет у меня установилась к ним стойкая неприязнь. Ешь. До пожара осталось два с половиной часа.