Джон Толкин - Дружество Кольца

Бродяжник молча кивнул, обойдясь без ответа.

— С утречком раненьким, коротышки, — не унимался человек, обращаясь теперь уже к хоббитам. — Вы хоть знаете, с кем спутались? Это ж самый что ни на есть бродяжный Бродяжник. Вот стемнеет, узнаете, почем фунт лиха. А ты, Сэм, смотри, не обижай моего дохлятика… — он снова сплюнул, смачно и жирно.

— А ну заткнись, Прихвощень, а то я тебя сам заткну, — сказал, обернувшись, Сэм, и огрызок от яблока влепился в нос любопытствовавшего. Увернуться тот не успел, и из-за забора послышались лишь запоздалые ругательства.

— Хорошее было яблоко, — с сожалением заметил Сэм и пошел дальше.

Рано ли, поздно Пригорье осталось позади. Все любопытствующие отстали, последними, само собой, ребятишки. Дорога вилась у подножия Кручи — с одного места Становищи откроются, с другого Кривули. После того как Тракт сбежал вниз и Круча осталась далеко позади, Бродяжник указал на узкую боковую тропку и предложил свернуть к северу.

— Это что ж, опять напрямик? — усомнился Пиппин. — Хаживали уже и чуть до беды не доходились.

— Так ведь тогда меня с вами не было, — рассмеялся Бродяжник. — Я хоть напрямик поведу, хоть криво, а к месту выведу.

Он окинул взглядом Тракт и, убедившись, что никто не следит, быстро свернул в лесистую долину. Хоббиты местности не знали, но замысел Бродяжника вроде поняли: обогнуть подгорные хутора, а там уж на восток, в глушь. Конечно, эдак срезать, оно, может, и не худо — Тракт-то петляет, — но по Бродяжниковым же словам выходило, что идти придется самым Комариным Болотищем, о котором никто ни единым добрым словечком не обмолвился.

Правда, пока, если не считать тревожных воспоминаний о минувшей ночи, шлось совсем даже не худо. Лес в долине еще не сбросил листву, солнышко светило, но не припекало — прогулочка, да и только. Бродяжник уверенно вел путаными-перепутаными тропинками, на которых сами они тотчас бы заплутались. Вдобавок он еще и петлял, чтобы сбить со следа возможную погоню.

— Прихвощень наверняка углядел, где мы свернули с Тракта, — пояснил Следопыт, — но сам за нами вряд ли пойдет. Тропки окрестные ему, конечно же, ведомы, но ведомо и то, что в лесу за мной не уследить. Хуже другое: этот прохвост не преминет рассказать об увиденном кому не надо: они наверняка неподалеку. Пусть думает, будто мы на Кривули пошли, все лучше.

То ли благодаря умению и ловкости Бродяжника, то ли еще по какой причине путники за весь день никого не повстречали: только птицы порхали, белки по веткам прыгали, да лисица раз прошмыгнула. Ночь тоже прошла спокойно. Поутру путь продолжили, но теперь уже не петляли, а шли строго на восток. Этот день, как и предыдущий, прошел без происшествий, а на следующий, третий по выходу из Пригорья, лес кончился. От самого Тракта все время шли под уклон и теперь оказались в заросшей густым кустарником низине. Земли Пригорья остались далеко позади, тропами в этой глуши и не пахло, зато с каждым шагом путники приближались к Комариному Болотищу. Почва стала сырой, а местами даже и топкой: все чаще попадались мутные, застоялые озерца, затянутые ряской или поросшие камышом, в котором, судя по непрекращающемуся щебету, во множестве гнездились какие-то мелкие птахи. Прямого пути здесь не знали даже Следопыты: приходилось вихлять из стороны в сторону, выискивая места посуше, чтобы не вляпаться в трясину. Скоро добавилась новая маета: тучи крохотных, но весьма кусачих комаров. Они забирались и в волосы, и под одежду, и куда угодно — от их укусов просто не было спасения.

— Да меня этак заживо сожрут! — воскликнул в сердцах Пиппин. — Это не Болотище Комариное, а Комарище Болотное!

— Интересно, из кого эти паскудники кровь сосут, ежели тут хоббита не окажется? — ворчал Сэм, ожесточенно расчесывая шею.

Денек на Болотище прошел гадостнее, а ночлег и того хуже: сыро, холодно, комары пищат да кусаются, а в камышах вдобавок мерзко стрекочут какие-то гнусные родичи сверчков. Попробуй засни, когда в ушах непрерывно трещит: «Сожрррать — Сожрррать — Сожрррать!» От всего этого хоббиты к утру только что умом не тронулись.

Четвертый день, да и последовавшая за ним ночь, оказались ненамного лучше. Правда, «сожруны» — как их прозвал Сэм — остались позади, но комаров ничуть не убавилось.

Фродо устал до смерти, но из-за писклявых кровососов не мог сомкнуть глаз, только ворочался и чесался. Посреди ночи он приметил на востоке странные всполохи — вспыхнет, погаснет, снова вспыхнет. Что это такое, хоббит понять не мог: до рассвета еще далеко, а для грозы вроде не время.

— Что это за свет? — спросил он Бродяжника, тоже смотревшего на восток.

— Больно уж далеко, — отвечал тот. — Отсюда не разобрать. Похоже на молнию, только бьет она не с неба, а с вершины горы.

Фродо снова улегся, но еще долго видел яркие вспышки, а на их фоне высокую темную фигуру Бродяжника. Потом он забылся тяжелым сном.

На пятый день топи и камыши остались наконец позади. Начался подъем. Далеко на востоке стали вырисовываться выстроившиеся в линию холмы. Справа, чуть особняком, вздымался самый высокий — настоящая гора, широкая внизу и сужавшаяся кверху, со срезанной вершиной.

— Вот она, Выветрень, — указал Бродяжник. — Древняя дорога — мы оставили ее справа — проходит как раз у подножия горы, у южного склона. Пойдем напрямик, так, глядишь, завтра к полудню там и окажемся. Не знаю только, что мы там найдем.

— А Гэндальф? — спросил Фродо. — Разве мы его не встретим?

— Хотелось бы, конечно, — отвечал Следопыт, — но на это надежды мало. Он ведь мог в Пригорье не заехать, а ежели даже заезжал, трудно рассчитывать, что мы попадем на гору в одно и то же время. А оставаться там долго небезопасно и для него, и для нас. Коли Черные Всадники потеряли наш след, они и сами отправятся на Выветрень: оттуда обзор хороший. К тому же здесь немало птиц и зверей, которым доверять нельзя. Есть тут и другие твари, куда как хуже…

Хоббиты тревожно уставились на дальние холмы. Сэм поднял глаза, боясь углядеть кружащего в вышине зоркого орла или коршуна, но увидел лишь пустое бледное небо.

— И так-то радости мало, — пробормотал он, — а тут еще ты, Бродяжник, каждым словом тоску нагоняешь.

— Делать-то что будем? — поинтересовался Фродо.

— Я думаю… — начал Следопыт медленно и словно с сомнением —…нам лучше всего пойти на восток, к холмам, но не прямо на Выветрень. Есть там тропка, невидная такая, вот ею и попробуем подобраться к горе с севера. Ну а там разберемся.

Тащились весь день, пока не начал сгущаться ранний холодный сумрак. Стало заметно суше, над оставшимся позади Болотищем клубился густой туман. Вокруг расстилалась унылая голая равнина. Какие-то птицы проводили заунывными криками утонувшее в облаках, окутавших западный горизонт, солнце. Фродо невольно вспомнил Бебень: ласковое закатное солнышко, которое посылало прощальный лучик в круглое окошко.