Наталья Якобсон - Шанс для чародея

Я хочу...

Нет, на самом деле я ничего не хотел, кроме, как умереть. И все потому, что я встретил его. От того, что он есть, мне было нестерпимо больно. Больно и знать о нем и не знать. И забыть и помнить. И думать, что наша встреча могла не состояться и вспоминать о ее последствиях. Я уже сам не знал, чего хотел от него. Он сводил меня с ума. Его образ, который больше мне не снился. Огонь, который прокатывался по всем моим жилам. Ощущение было таким, будто дракон уже успел дохнуть на меня струей жидкого пламени, но не испепелил, а оставил гореть вечно. Я видел людей, которые выжили после этого пламени, но лучше бы они не выживали. Один вид их мучений пугал. Я был уверен, что если подойду к зеркалу, то увижу там лицо в жутких ожогах и язвах, но моя кожа оставалась чистой, не смотря на то, что ежеминутно меня сжигало незримое пламя.

Говорили, что ожоги оставленные драконьим огнем еще и сочатся ядом. Я сам видел выжженные поля и участки земли, на которых вымирало все живое. Звери, понюхавшие пепел там гибли. Растения чахли от близости угара. Земли не плодоносили. А люди... от близости драконьего огня они оказывались насмерть обожженными, лишившимися рассудка, обреченными всю жизнь проходить в ядовитых гнойниках и ранах, из которых выползают жуткие твари, пожирающие их плоть. Мне было страшно. Но мои мучения были еще хуже, хотя со стороны могло показаться, что они были только моральными.

Брианна, Лотта и другие феи воровато заглядывали в окна, но войти в часовню не решались. Они и не могли. Я помнил, как мои глаза щипало от вида витражей в церковных окнах, когда я только вышел из Школы Чернокнижия. Я мог ослепнуть при взгляде на святыни. В любом случае, я испытывал от них дискомфорт. Но сейчас мне нужна была помощь, а бог ее не давал. А ведь говорят, он и есть для того, чтобы щадить кающихся грешников. Но меня никто не спешил наставить на путь истинный. Небеса молчали. Вернее, молчали святыни, кресты, иконы, дароносицы и фрески. А по небесам уже давно привык, как хозяин проносится дракон.

Небеса ему принадлежали, а людям оставалось только трепетать. Бог это тот, кто может доказать свою силу и власть над человечеством. В этом плане богом стал Эдвин. Жаль только не в своем лучшем обличии. Лично мне было приятнее видеть его, когда он больше следил за внешностью и меньше за когтями. Но не такому глупцу как я решать. Если он решил, что щегольский камзол легко можно променять на золотую драконью шкуру, то кто-либо бессилен его от этого отговорить. Зато поклонников у него стало больше. Даже Брианна в последнее время только и щебетала о нем. Я мог только завидовать.

Я встал, устав от бесполезно труда и подумал, что если бы Эдвин сейчас плюнул на крест, то его огненная слюна насквозь прожгла бы металлическое распятие. Мой же плевок мог только расползтись по нему червем, способным проесть древесину, но никак не железо.

- Ну и пошел ты к черту, раз не хочешь помогать, - крикнул я то ли богу, точнее одному из известных богов, то ли дьяволу, которому этот мир уже давно был богом же вверен, то ли какой-то неизвестной космической силе, которая всеми нами руководит. И мной, и Эдвином. То ли вообще никому.

Честно говоря, мне на все уже было наплевать. Моя жизнь кончена. Хотя она и продлилась несколько столетий, то есть гораздо больше, чем положено длиться простой человеческой жизни, удовольствия мне она не принесла. Иногда я думал, что готов поменяться с любым крестьянином, потому что и тот счастливее меня. Интересно, есть ли в мире вообще еще одно такое же невезучее создание, как я.

Брианна ждала меня у выхода из часовни и игриво смеялась. Нахалка не сомневалась, что внутри я долго не задержусь. И она была права. Похоже, она знала меня лучше, чем я сам себя знал. Или просто ей было ведомо то, что могут знать о людях и магах только высшие создания.

Такие как Эдвин. Ну, вот я опять затянул волынку о нем. Пора кончать. Однако стоило мне собраться с силами, чтобы выкинуть желанный образ из головы, как спутница начала щебетать о нем без умолку. Кажется, он стал ее главным увлечением. И не только ее. С недавних пор в кругу фей я слышал только о нем и его занятиях. Эдвин оделся в лазурный с позолотой камзол, Эдвин конфисковал у одного чародея домик, в котором иногда собирается бывать, Эдвин подает свое волшебное золото нищим и те после этого сходят с ума, но сам Эдвин им зла не желал, Эдвин просто очень красив и щедр.

Вскоре я готов был выть при одном упоминании о нем. Мне бы его лицо, его золото и его репутацию. Хотя будь у меня все это, я мог бы потерять все так же, как терял до этого. Его золото просочилось бы у меня сквозь пальцев, так и не доставив радости. На мою красоту никто бы не обратил внимания. Репутацию я бы тут же испортил опрометчивыми поступками. Я же вечный лишенец. И так пошло с тех пор, как мой отец устроил заговор против принца-демона. До этого злой рок не преследовал меня. Теперь это стало проклятием. Даже искупив грех отца и принеся публичное покаяние, я не смог бы избавиться от моих неудач.

А раз не стоит каяться, то значит благоразумнее всего вернуться назад к проклятым. Так я снова пришел в склеп. Мне не сразу удалось отыскать в тумане путь туда. Наверное, это удавалось ни всем. Туман служил чем-то вроде пелены, ограждающей запретное место от нежелательного присутствия людей и даже некоторых сверхъестественных существ.

Ангелы ждали меня. Снова живые. И их молчаливые взгляды говорили больше слов. Никто не оправдывался, что струсил перед сыном дьявола или пленился им. Но я то обо всем и так догадывался.

Удивительно, но они начали даже уважать меня за то, как смело я с ним пререкался. Они бы на такое не отважились. То, что он не спалил меня за такое хамство прямо на месте, по их мнению, было проявлением высшего расположения.

Заметив, как сильно я приуныл, они снова предложили мне поиграть в карты.

- А вдруг тебе удастся выиграть у нас хоть малую часть наших сокровищ? - хохотнул ангел, которого звали Сетий. Он не назвал имени, но как огонь на скрижалях, всплыло вдруг у меня в мозгу. - К твоему выигрышу мы даже не приложим полагающегося в придачу проклятия. Оно ведь и так с тобой.

Скорбно кивнув, я согласился с ним. Я заметил, что ангелы тоже чувствуют себя брошенными и забытыми после ухода Эдвина. Если они вообще способны хоть что-то чувствовать. Очевидно, нечто болезненное существовало и для них. Он напомнил им об их прежнем хозяине, а потом исчез. Мраморные пальцы как-то пассивно тасовали карты, крылья трогательно, а не зловеще хлопали в тишине. Во всей ауре склепа появилось нечто траурное, чего здесь не было раньше.

Я сел со статуями за один стол и выиграл. Не золото, и ни драгоценности, а кровавую слезу Сетия. Она застыла рубином на его ладони.