Наталья Якобсон - Шанс для чародея

ПТИЧНИК АЛЛЕГРЫ

Вместо холодного, но все по-своему великолепного склепа мне пришлось спать на сеновале. Вначале я собирался приютиться где-нибудь в городских подвалах, но там оказалось так много крыс, что я передумал. Странно, что в склепе грызунов совсем не было. Должно быть, его обитатели успели переловить всех, чтобы выпить из них кровь.

Кровососущие статуи. Мне стало дурно при воспоминании о них, и все равно меня тянуло назад. Как и Магнус, они одновременно и очаровывали меня, и отталкивали. Я разрывался между этими чувствами, не зная, какое из них сильнее.

Конечно же, самым сильным на данный момент было желание отыскать в людской кутерьме Эдвина. Он где-то здесь, поблизости, хоть я и не вижу. Точно так же, как дракон прячется под маской юношеского невинного облика, так и сам император проклятых неузнанным бродит по толпе. Я подумал, а знает ли он уже о том, что нечисть провозгласила его своим императором. Ротберт был невысоко мнения о его догадливости. Он часто ворчал себе под нос, что мальчишка чванлив и безрассуден, у него много сил, но нет ни капли ума. Порой он так злился на Эдвина, будто сам оказался у него в заточении, а не наоборот. Мог ли существовать на свете такой узник, который, находясь в плену, сам в это время сводил с ума и порабощал своего тюремщика? Если и был, то им оказался Эдвин. К счастью, он сбежал. Или вырвался на волю посредством проявления силы. Как там произошло на самом деле, я не знал, а слухи, доносящиеся до меня из потустороннего мира, были весьма противоречивыми.

Я жаждал поскорее отыскать его и узнать все из его собственных уст. Если, конечно, он снизойдет до разговора со мной. Он ведь и вправду очень чванлив и заносчив. Это я знал по собственному опыту. Но должно же в нем проснуться хоть немного симпатии по отношении к тому, кто знал его в дни такой далекой теперь человеческой жизни. Таких давних знакомых принято считать друзьями, даже если некогда между ними, и существовали противоречия.

Недалеко от сеновала располагалась голубятня, с которой время от времени птиц воровали гарпии. Они раздирали им горло и пожирали тушки, а я не собирался вмешиваться. Забавы нечисти не мое дело. К тому же я не настолько силен, чтобы спорить с ними. Мне будет стоит труда даже вырвать у них собственный кафтан, если они захотят с меня его снять, когда я засну. Поэтому я крепко держался за все свои вещи, включая довольно тощий дорожный мешок.

Хлопанье оперенных голубиных крыльев напомнило мне вдруг о потустороннем мире. О статуях в склепе. Хоть их крылья и из мрамора, а чем-то они напомнили мне голубей. Мертвых голубея. Я прикрыл веки, и мне представилась Аллегра. То, как ее тонкие ловкие пальцы достают голубей из клеток и выпускают их на волю. Если бы она была здесь, то тут же распустила бы всю голубятню. Она так любила отпускать на волю птиц, а сама захотела провести всю вечность в неволе в царстве теней. Я не мог ее понять.

Исчезнувшая из поля зрения навсегда, она все еще оставалась моим наваждением. Стоило привычно погрузиться в грезы, и вот она уже стояла рядом. А вокруг вместо сеновала и голубятни простирался разноцветный птичник, полный самых разнообразных пташек. И вместо ночи, было ранее утро. Хотя на самом деле до него еще далеко. Но светлые румяные лучи зарницы играли бликами на цветастом оперении птиц.

Моя давняя подруга с легкой улыбкой собиралась опять сделать то, к чему так пристрастилась.

- Ты хочешь отпустить всех пойманных птиц, каких только переловили люди? - насмешливо спросил я, но меня даже не удостоили ответом. Я мог лишь наблюдать.

Аллегра раскрыла клетку с разноцветными канарейками. Мне только показалось или ее волосы стали рыжими? Не огненно-рыжими, как у Камиля, а золотисто-оранжевыми, будто закатное солнце или корочка апельсина. Как же ей шло! Я невольно засмотрелся и не заметил, что выпущенные птицы садятся на мои вещи и даже на меня. В помещении все стало пестрым от них. Такое многоцветье даже в саду не встретишь. Они еще и пели.

А я смотрел на Аллегру. Интересно, если я предложу ей выйти за меня замуж, она откажется, потому что у меня ничего нет, кроме вечной неудачи, которую я вместо кошелька ношу в кармане. Деньги у меня бывают редко, беды всегда. Неудача для меня все равно, что для девушки приданое.

Настоящая леди может быть только с кем-то богатым и успешным. С кем-то вроде Эдвина. Я сжал руки так, что ногти впились в кожу до крови. Эдвину я отдал всю свою кровь до капли. Даже сейчас я смотрел на Аллегру, а думал о нем.

Возможно, это восходящее солнце позолотило ее кудри так, что они стали цветом напоминать мандариновые дольки, а, может, она нарочно изменила оттенок, чтобы не быть копией Эдвина. Она хотела меня проверить, если она не похожа больше на него, то она мне больше и не нужна. Вероятно, вскоре на ее щеках рассыплются веснушки. Ловкая фея может швырнуть даже пыль или песок так, что на лице человека появиться сыпь. Я один раз стал жертвой такой шутки и потом даже с помощью колдовских зелий слишком долго отмывался. А фея-шутница сидела на подоконнике и хохотала над тем, что я доморощенный маг, и зелья мои никуда не годятся. На самом деле магия была слишком сильной. Я обвинял ее, а не свое неумение. Я бы с радостью придушил фею, если б смог ее поймать.

Аллегре бы в отличие от меня даже веснушки пошли. Она ведь такая красивая. Засмотревшись на новую прическу, я не сразу заметил, что ее платье тоже стало многоцветным, будто сшитым из тысяч разных лоскутков или, страшно даже подумать, перьев птиц, которых она отпускала.

- Коломбина, - прошептал я. Только они наряжаются так пестро, будто сами выпущены на сцену из птичника.

Аллегра снисходительно улыбнулась, даже не отворачиваясь от клеток, в которых уже почти ничего не осталось.

- Я собираюсь последовать твоему совету и отпустить всех пойманных птиц.

- Их поймают снова.

- А я каждый раз буду их отпускать. Я хочу стать покровительницей птиц.

- Почему?

- У них есть крылья, - печально выдохнула она, будто ей самой чего-то такого не хватало.

- Зачем они нужны?

- Когда-нибудь и ты будешь сожалеть, о том, что у тебя их нет.

Она вдруг разозлилась на меня, даже кулаки сжала.

- Почему? - удивился я, немного испуганный, если она отпускает птиц, то может и меня превратить в пташку и заточить в опустошенную клетку. Она отпускала их, будто готовя место для кого-то, кому потом вечность томиться в неволе. - Почему, Аллегра?

- Потому что у твоего возлюбленного они будут.

Во сне я даже не догадывался о том, насколько она права. И лишь проснувшись, вспомнил, что мой возлюбленный и вправду теперь крылат. Когда пребывает в обличье дракона. А в облике человека? Прячет ли он чуть более изящные крылья под своим роскошным плащом? Крылья, как у семи ангелов из склепа. Я хотел бы это проверить. Снять с него плащ, а потом камзол и проверить, нет ли на его спине двух таких же параллельных разрезов, как у падшего ангела. Но для этого мне надо сначала с ним встретиться и убедить его, что я не такой подлец, как все, с кем он до этого имел дело. Что будет весьма сложно, учитывая то, что я все-таки состоял на службе у князя Ротберта. Возможно, я смогу это как-то скрыть. Я вдруг понял, почему Эдвин такой недружелюбный. Он так долго вынужден был общаться с плохими людьми, что уже не верил в существование хороших. Но я то хороший. И я это докажу. Главное, чтобы раньше он не спалил меня на месте. Опьяненный надеждой снова повстречать его, я как забыл о подобной опасности.