Наталья Лебедева - Малахит

Он вышел под небо Малышневки, и оно показалось ему таким же каменным потолком, как и то — возле Столба. Большая туча низко нависала над тропическим лесом, была серой, шершавой и близкой. Пруд отражал ее и казался серым камнем, поймавшим в плен корабль.

Веточка уснул у пруда, а утром увидел в нем свое отражение и отшатнулся. Он никогда не думал, что выглядит так. Сальные волосы облепили маленький острый череп. Лицо похудело и казалось серпом, потому что выдвинулись вперед лоб и острый подбородок, а глаза совсем не были видны. Он был чумазым, оборванным. От него дурно пахло.

Это был не Веточка, а Крысеныш, и даже мама, наверное, отказалась бы узнать в нем сына.

Мальчишка становился прежним постепенно. Мылся, чистился, чинил и стирал одежду.

Он смыл с себя Крысеныша, его запах, грязь, его мысли. Но даже работа не могла стереть крысенышевы воспоминания. Так стыдно, так стыдно было помнить… Но зато он теперь знал, как умер его отец. Крысеныш видел это в то время, когда работал в трактире Солода.

Днем он никому не был нужен, а потому время от времени уходил подальше, бежал через поля, перепрыгивал ручейки, только народившиеся и недолговечные, с жизнью, отпущенной лишь до лета. В лицо бил свежий воздух, пахнущий растаявшим уже снегом и, прочему-то, земляникой.

Однажды Крысеныш бежал долго-долго, так что увидел перед собой широкую реку и длинный мост. Он забежал на мост, постоял там немного, глядя на льдины, неторопливо проплывающие внизу, и бросая в них камешки. За мостом чернел лес. Крысеныш помнил его, он знал, что там должны быть брусника и клюква — крепкие, сладкие, из-под снега… Он почувствовал на губах горьковатый привкус и облизнулся, предвкушая.

Он был на болоте и щипал с кочки оставшуюся там ягоду, когда вдруг раздался сильный удар, и земля задрожала.

Тихо и осторожно Крысеныш пробрался в ту сторону, откуда послышался звук. На поляне рядом с поваленным деревом стоял с усталым видом человек средних лет. Крепкий, кряжистый, слегка сутулый и не очень высокий. Смутно знакомый. Он немного отдохнул, а потом взглянул на лежащее на земле дерево, и ветки стали отделяться от ствола сами собой. Затем ствол пополз по просеке, оставляя на земле еще одну уродливую борозду. Крысеныш заметил, что на опушке, прислоненный к пеньку, стоит топор и удивился: зачем топор Лесорубу?

Видимо, поваленное дерево было последним на сегодня. Проводив его до места, Лесоруб облегченно выдохнул и расправил плечи. Затем он взял топор и зашагал прочь, а лезвие ловило блики яркого, клонящегося к закату весеннего солнца.

Крысеныш тихонько пошел следом, хотя знал, что Солод скоро может его хватиться. Лес был таким тихим в этот час. Только шуршал подмерзший мох под сапогами, да чавкала грязь, когда Лесоруб наступал в лужи. Щеки горели от прохлады и свежего ветра, а телу было тепло, и Крысеныш чувствовал себя хорошо, как никогда.

Вскоре в лесу раздался топот копыт. Звук был удивительно громким, он отражался от голых стволов, от чистого неба, от льдинок, спрятавшихся от солнца под низкими ветками елей. Лесоруб замер, насторожился. Топот копыт слышался со стороны дороги, потом оттуда же послышались шаги и голоса. Мужчина осторожно двинулся вперед. Дорога была близко. Уже и Крысеныш видел открытое место и три расплывчатых силуэта. Конного не было — видимо, проехал мимо. Лесоруб притаился за кустом. Крысеныш видел его темную, широкую спину, лезвие топора. Видел и людей на дороге. Это были три пеших человека со шпагами и черными повязками на красных рукавах камзолов. Милиционеры. Они медленно шли по дороге, болтали и весело смеялись.

Зачем Лесорубу следить за ними?

А дальше произошло невероятное. Мужчина взревел, и рев его разнесся по лесу. Милиционеры вздрогнули от неожиданности, замерли, растерянно озираясь по сторонам, а он уже несся на них, вращая топором над головой, потом взмахнул, и темная кровь брызнула на лезвие. Первый был мертв. Второй махал руками, словно мечущиеся перед лицом ладони могли остановить железную махину топора. Третий пытался выдернуть из ножен шпагу, но она запуталась, застряла. Лесоруб медлил. Мальчику казалось, что он наслаждается этим страхом. Но вот он снова занес топор.

И тут же в воздухе свистнул нож. Короткий клинок лишь слегка вспорол рукав лесорубовой куртки, но тот вздрогнул и от неожиданности промахнулся. Топор пошел левее и отхватил кусок мяса с руки третьего милиционера. Кровь била из нее фонтаном, а тот все пытался вытащить из ножен шпагу.

Лесоруб обернулся. К нему на всем скаку приближался всадник. Конь хрипел, выпуская из ноздрей клубы пара. Грудь его казалась темным камнем, выпущенным из катапульты. Всадник целил в Лесоруба острием шпаги. И издалека тоже слышался топот копыт. К милиционерам на помощь спешил кто-то еще.

Глухо вскрикнув, Лесоруб бросился в лес. Всадник спрыгнул с коня и побежал за ним. К всаднику присоединился тот милиционер, что остался цел после нападения, а из-за поворота показались еще двое конных.

— Стоять! — закричал один из милиционеров, и Лесоруб бросил тяжелый, мешающий бежать топор. Крысеныш, испуганный и ошарашенный, скользящим, невидящим взглядом смотрел на все вокруг. Едва не коснувшись его, пронеслись мимо вооруженные люди. Страшный, с головой, похожей на расколотую бочку, лежал на дороге труп. Раненый лежал рядом и тело его сводила мучительная судорога. Деревья кололи угасающее небо деревянными иглами голых ветвей. Страшно и плотоядно храпели боевые кони. В двух шагах впереди лежал окровавленный топор. Кровь, такая живая и яркая сначала, темнела и густела на широком лезвии.

Крысенышу показалось, что раньше он уже видел такой топор, и даже часто — каждый день. Но тогда он не хотел верить, что темные пятна на нем — кровь. Он не хотел верить, потому что топор принадлежал его отцу!

Всплеснув руками, Веточка бросился в лес. Погоня была слышна издалека: и лесоруб, и преследователи ломились через кусты и бурелом, не разбирая дороги.

— Папа! Отец! — Веточка кричал изо всех сил, не понимая, что делает, но, к счастью для него, его не слышали ослепленные страхом и возбужденные азартом погони люди.

Они загнали Лесоруба в топь. Слепому было видно, что дальше дороги нет, но деваться ему было некуда. Он зашел в болото по пояс и начал тонуть. Наемники смотрели, как он погружается глубже и глубже. Но Лесоруб был упрямым человеком. Он нащупал рукой твердую кочку и стал подтягиваться вверх.

Веточка подбежал к болотцу в тот момент, когда отец уже опирался на колено. Но тут опять свистнул нож. Лезвие вошло точно в шею. Дернувшись от резкой боли Лесоруб качнулся назад, упал навзничь, болото приняло его мертвое тело и поглотило с довольным утробным звуком…