Роман Мискин - Амулет Святовита. Первая часть.

И когда вдруг впереди выросла стена тупика, на которую во весь опор мчался взбеленившийся лошак, Лиго от страха зажмурил глаза.

Но буквально за несколько шагов до стены пони вдруг резко встал, будто вкопанный, упершись всеми четырьмя своими копытами в землю. Земник не удержался в седле - и вылетел вперед, прямо через голову бешеной скотины.

Это полет длился всего миг - но земник затем вспоминал, что тянулся он для него очень и очень долго: так натянуты у него были нервы.

Ба-бах - шлепнулся Лиго. Однако приземлился он, на диво, удачно, попросту чебурахнувшись в куст чертополоха, росший у самого края стены.

Лошак еще раз дико заржал и, подвернув хвост, вздыбился напоследок - развернулся и тут же умчался прочь.

- Тьфу чтоб тебя! - выругался Лиго, выбираясь из чертополоха и ощупывая всего себя: ничего ли не повредил случаем? Однако боги миловали - кроме царапин и небольших ссадин, вроде бы ничего больше не было.

Земник отряхнулся, потер ушибленное колено, и стал вынимать из одежды прицепившиеся колючки бурьяна. И в этот самый миг его сердце пронзила острая холодная игла - да так, что дыхание перехватило и потемнело в глазах.

-О-ох, - только и смог простонать Лиго, схватившись за левый бок и оседая на землю.

А в этот момент в конце переулка вдруг сгустились тени и темными клочьями тумана поплыли к нему.

И чем ближе приближались эти мрачные сгустки, тем сильнее сковывали земника замогильный страх и ледяное оцепенение, вынимая из тела душу, выжимая все соки жизни и волю к борьбе.

Ш-ш-ш- - бестелесно шуршали тени, подкрадываясь всё ближе и ближе, колыхаясь черным маревом в сумеречном тумане переулка.

"Не по с-с-сеньке ш-ш-шапка..." - вдруг издалека, будто из глубокого подземного склепа, не то послышалось, не то почудилось барздуку злобное шипение. А вслед за тем ледяным порывом ветра тихо прошелестел пробирающий до самых костей могильный смех.

И когда мрачные сгустки уплотнились, у одного из них глянули на земника знакомые стылые глаза - тот вовсе не удивился. Не было ни воли драться, ни сил кричать - просто гулко билось сердце, отдаваясь эхом во всем теле: бум... бум... бум...

- Ты... кто... такой?.. - пророкотал из-под капюшона сиплый голос.

И пригвоздил земника тяжелым взглядом, проникая в его мысли всё глубже и глубже, словно ощупывая их изнутри своими мерзкими ледяными скользкими щупальцами.

- Откуда у тебя это? - спросил жуткий голос, и Лиго вдруг показалось, будто в нем сквозит оттенок то ли презрения, то ли лютой ненависти.

Земник молчал, не в силах произнести хоть слово. А мрачный чужак нависал над ним огромной черной глыбой и выжигал дотла душу взглядом. Дыхание у земника перехватило - он судорожно попытался открыть рот, но так и не смог. Забился на земле в пронзившей всё его тело предсмертной боли.

Сердце дёрнулось в последний раз - и затихло обессиленной птицей...

И вдруг в голове земника пронесся тихий звон - и он внезапно увидел себя внизу, лежащим калачиком на земле, у ног этого страшного чужака с жутким бесцветным голосом. А затем душа его устремилась всё выше и выше - и полетела неизвестно куда.

Внизу мелькали знакомые и незнаемые земли, а будто сквозь них проносились дни и недели, заполняя сознание сменяющимися картинами каких-то событий.

Вот остров средь бурного синего моря, объятый пламенем ревущих пожарищ. И утлый челн, борющийся с волнами, в котором сидело двое. Затем дороги лесные и глухие чащобы - и стаи черных волколаков, преследующие по пятам. Бесконечные дни и бессонные ночи, стертые в кровь мозоли и саднящие раны, истощение сил и духа упадок. И лишь одна только мысль стучит в голове, продираясь сквозь намертво сжатые зубы - надо жить и дойти. Надо... надо... надо...

Или это не мысли вовсе? А что же тогда?

И вдруг земник понял, что не мысли это вовсе стучат в голове - это снова бьется его собственное сердце: надо жить... надо... надо... надо...

И барздук, очнувшись от нахлынувших на него видений, судорожно схватил ртом сырой туманный воздух. И это первый глоток, раздирая когтями его легкие в клочья и доводя до умопомрачительной боли, заставил открыть глаза и закричать.

И в этот миг вдруг рядом что-то оглушительно грохнуло, вспыхнула яркая вспышка - и поглотила в своем слепящем белом пламени таящиеся в тумане жуткие тени.

--------------------------

ГЛАВА 15

ЗАГОВОР

День, который для барона Конрада фон Кинбурга начинался совсем неплохо, таким и закончился, хотя оказался крайне сумбурным и довольно хлопотным.

Когда незадолго до рассвета консулу доложили, что далеко за полночь в Земьгород примчался княжеский гонец, Альгис Шварн - барон несказанно обрадовался: ибо весть эта, которую так спешно старался донести сюда, в эти глухие окраины, гонец Великого Князя, для него, Конрада фон Кинбурга новостью уже вовсе не была. И причем давно.

Барон выгнал слуг, запер двери и, проверив еще разок на надежность запоров плотно закрытые ставни окон, радостно потер руки и полез в тайник, находившийся в самом неожиданном для него месте - сразу под камином. Оттуда консул достал кованый тяжелый ларец, в котором хранились самые ценные для него, тайного орденского соглядатая, документы и письма.

Открыв узорчатую черную крышу, барон извлек из шкатулки давно припасенный пергаментный свиток. Письмо это, за подписью и личной печатью Великого Магистра Ордена Меченосцев, хранилось у барона уже давно - и тайно доставлено было загодя в Земьгород с одним из купеческих обозов. Самое интересное было то, что всё, описанное в этом свитке, было как будто вчера произошедшим - но консул твердо знал, что тем не менее письмо это было подготовлено изрядное время назад, когда Аркона стояла еще незыблемой твердыней среди моря. Но создатели письма как будто в воду глядели - и знали, что именно так всё и должно произойти. И когда спустя несколько дней после падения языческой святыни на Руяне барону сообщили об этом событии, он злорадно усмехнулся - и стал ждать. Потому что наставления, данные ему, были весьма четкие и недвусмысленные. А заключались они в том, что после получения этих известий нужно было ожидать прибытия в Земьгород княжеского гонца с этими же новостями - и лишь затем действовать: напроситься на прием к наместнику и передать это давно хранившееся письмо по горячим следам, усилив этим и так крайне удручающее известие о падении оплота волхвов в Свияжском море.

И, надо сказать, впечатление было произведено потрясающее - по крайней мере, как ни старался скрыть наместник бессонную и весьма тревожную ночь за маской нарочитого спокойствия и безразличия, появление у него барона в столь ранний утренний час с предложением от меченосцев о союзе и покровительстве, эффект произвело оглушительный. И вдобавок преследовало еще одну скрытую цель - внушить мысль о полнейшей осведомленности Ордена о всем, что происходит в окружении как наместника, так и самого Великого Князя, каким бы покровом тайны это ни обставлялось. Сама мысль о том, что у зловещего Ордена есть везде свои глаза и уши, и нет ничего, что можно было бы каким-либо образом от него скрыть, играла самим меченосцам как раз на руку - и была всегда частью их планов по разобщению и разложению изнутри их противников. Ибо, как говорили древние мудрецы, в здоровом теле - здравый дух. Но ежели этот самый дух сломить - то никакая уже телесная крепость помочь была не в состоянии тому, кто находится в подавленном состоянии. Этой коварной и подлой политики Орден придерживался всегда, тем самым напоминая паука, который осторожно заманивал в свою ловушку шмеля и, впрыснув в него порцию своего гнусного яда, тут же ретировался и затем уже на безопасном для себя расстоянии плел вокруг свои сети, спокойно дожидаясь, когда отрава подействует и сломит изнутри тело жертвы, и та в конце концов перестанет трепыхаться и полностью отдастся воле своего убийцы.