Роман Мискин - Амулет Святовита. Вторая часть

И, пыхнув напоследок своей трубкой, потушил ее. А разом с ней погас и костер.

--------------------------

ГЛАВА 9

НА ЮГ

Созревали ягоды в лесах Земиголья, отцветали душистые липы и наливались соком плоды земные - лето уже перевалило за середину. Ехали таясь, лесными укромными тропами, чтобы не попасться никому на глаза. Ночевали в лесу, лишь изредка захаживая на затерянные в чаще хутора барздуков за продуктами, каждый раз придумывая себе новые прозвища и заготовленный рассказ, что занесло земников в такую даль. В людские поселения носу не казали - дабы не вышло чего. Хотя иной встречались случайно на лесной неторной тропе с угрюмыми лешаковатыми неманскими мужиками, которые долго и пристально провожали мрачным взглядом странных путников - троих барздуков и знатного витязя.

Лесной большак полого поднимался вгору. Били копыта в землю, вьюжилась под ними бурая мелкая пыль, въедливо оседала на сапогах да переметных сумах. Кони пофыркивали, крутили мордами, встряхивали гривой, кося по сторонам черными глазами. Леса вдоль дороги вокруг стояли сумрачные - вздымались к небу заматеревшие огромные деревья, скрипя на ветру. Посекло их время морщинами, прорезало глубокими шрамами - висит клочьями отопревшая кора, в щели набилось праха немеряно за долгие века. Крепкие дубы раскорячили свои узловатые толстые ветви, с которых свисали длинные бороды серых лишайников. А чуть дальше, за стеной буков и грабов, время от времени слышался треск иссохших старых олешин. Угрюмо и тоскливо было вокруг - лишь высоко над головой простиралась синяя бездонь неба.

- Чем дальше от людей - тем меньше хлопот, - говаривал Мамай и тут же подмигивал: - Ну а с остальным я уж как-нибудь разберусь.

Земники только удрученно вздыхали - чародей не дозволял нигде подолгу задерживаться и торопился вперед.

- Эх, попить бы пивка, - жаловались друг другу земники. - А то покинем Земиголье - и неведомо еще, когда снова в пенную кружку заглянем.

- Не робей, барздуки! - подбадривал их чародей. - Есть на последнем рубеже одна славная корчма - туда и заглянем на прощанье. Пиво там достойное варят - не хуже, чем у вас на хуторах подают.

- Ну, это еще неизвестно, - ворчал Пеколс, - что там за пойло стряпают. Может, его и пить-то вовсе нельзя.

- А вот скоро и проверим, - улыбался чародей и вновь подгонял своих товарищей.

- И куда это только мы торопимся? - возмущался под нос Пеколс.

- На юг, - отшучивался Мамай.

Но земники косились на него, ничего не говоря.

- А что там, на юге? - спрашивал бывало у чародея Лиго Бирзулис. - Какие там земли и страны? Какие царства и государства?

Мамай смотрел на него хитро и, улыбаясь в свои длинные усы, говаривал:

- О, там дивные земли, Лиго. За Лесистыми горами лежит большая красивая страна, что звалась раньше Русколанью. Раскинулась она широко на зеленых холмах и светлых чащах, вдоль буйных рек и задумчивых озер, в которых вода прозрачная и сладкая, будто утренняя роса. И жил там раньше златовласый и ясноокий народ, чудесные стрелки из лука, хлебопашцы и бортники. Высокие и статные, в белых одеяниях, расшитых узорочьем, всем своим видом они напоминали волшебных Дивов - и, как поговаривают, были с ними даже в родстве. С гуслями и луком за плечами, отважно они проходили лесные пущи и селились на их окраинах, наполняя своими чарующими песнями всю округу. И от этих звонких песен даже самые дремучие чащи становились намного светлей. А черные тени прятались куда подальше, а то и вовсе исчезали. Вот какова была сила их песен, наполненных то радостью и весельем, то неземной тоской и волшебной томительной грустью. Из далеких далей приходили к ним гости, дабы хотя бы один раз в своей жизни услышать их дивные напевы - и даже птицы лесные замолкали при перезвоне струн их солнечных гуслей, перенимая чарующие песни чудесного племени яснооких искусников слова.

Мамай замолк на время, а затем снова продолжал:

- А дальше, за Русколанью, на многие дни пути пролегло суровое Дикое Поле - и тянется оно до самого Чермного моря с пенными барашками волн. Шумят те два моря - синее да зеленое, из вод упругих да трав степных, и бегут по ним от ветров-затейников волны во все стороны. А травы в том Дикополье - сочные да густые, и такой вышины, что всадник с конем может запросто в них спрятаться, не то, что зверь степной. Вот какие там травы!

И чародей мечтательно закрывал глаза.

- И пасутся в том необъятном Диком Поле разные невиданные животные - туры, тарпаны и кабарги, и несть там числа всякой другой живой твари, что себе свободно находит поживу в тех вольных полях, - рассказывал Мамай, покачиваясь в седле. - А еще там огромными табунами кочуют дикие кони, что зовутся огыри. Взращенные степной вольницей и ветром, они и знать не знают ни узды, ни стремени - и мчатся такие кони, словно птицы летят! И скорее они погибнут в неволе, нежели пустят к себе на спину седока. Поймать такого дикого коня - уже большая удача. А вот приручить да сделать другом - то и вовсе не всякому удается. Но ежели иногда это случается, то такой конь становится твоим самым верным товарищем - и выручит тебя из любой напасти, и придет на помощь в самую лютую годину. Мой Белогрив - из той породы сказочных диких коней.

И чародей гладил по холке своего надежного друга.

- И вот в то Дикое Поле издавна ходило на промысел разный ясноглазое племя Русколани, и селилось там, и приручало тех степных огырей, делая своим друзьями, - продолжал чародей. - И пело то племя и глубокому бездонному небу, и необъятному зеленому полю свои чарующие песни. И даже море умолкало, слушая их. И выходили из тех яснооких людей чудесные всадники и удивительные кормчие, что запросто покоряли просторы и степные, и морские. И так продолжалось долго-долго, многие века - и слава Русколани той древней звенела по всем окрестным землям. И принимали дальние и ближние страны их обычаи и песни - и как друзей и братьев принимали у себя само это дивное златовласое племя...

И умолк Мамай, задумался о чем-то - только глубокая темная черта прорезала его суровое чело. Молчали и земники, не смея нарушить думы чародея.

Взбивали пыль на лесных дорогах копыта коней, отмеряя версту за верстой. Мелькали по сторонам леса и рощи родного Земиголья, убегая назад и куда-то вдаль, словно унося с собой частицу души каждого земника. Можно, можно было еще воротиться назад! Но вот имел ли кто из путников на это право? И потому, вздохнув тяжко лишний раз, барздуки лишь покрепче сжимали поводья своих пони.

А дороги расстилались вперед серыми лентами сбитой копытами пыльной земли, путались между собой, спорили на перепутьях и перекрестках, еле-еле ползли вверх по крутым склонам и стремительно уносились под окоем на лугах и холмах.