Роман Мискин - Амулет Святовита. Вторая часть

И, задув огарок и шаркая ногами, Прок спускается по лестнице, плотно притворив дверь и укутывая на ходу в толстый вязаный шарф свое длинное тощее горло.

Во дворе уже кто-то разжег очаг, а в беседке звенит лютня и слышатся переливы песни пополам с веселым смехом.

- Старина Прок! Иди к нам! - машут рукой Пеколсу из беседки. - Мы здесь пригрели для тебя теплое местечко да припасли деревянный кубок. А одна страстная барышня из молодух так и жаждет услышать твое мнение о букете купленного вина!

И снова веселый хохот перекрывает звуки лютни.

Но в этот миг Пеколс задирает голову - и замирает. Несмотря на отблески костра, над ним во всю ширь бездонного купола неба раскинулась сияющая стремнина Зоряной Реки. Огромные звезды мерцают и перемигиваются, завораживают своим холодным блеском, тянут к себе, унося куда-то вдаль. И вдруг пропали куда-то переливы лютни, растаял звонкий смех - а вокруг раскинулась лишь одна сияющая загадочная тишина небесной извечной тайны...

Пеколс встряхнул головой, словно отбрасывая прочь нахлынувшие воспоминания. Да, он теперь далеко-далеко и от вайделотской школы, и от своей уютной каморки на окраине славного Волен-града. Занесла его нелегкая вместе с хозяином сюда, в эти гиблые болота. Но вот звезды - они всё те же, и также сияют в вышине. И по-прежнему мерно катит в неведомый счастливый Ирий свои мерцающие волны великая Зоряная Река.

Товарищи барздука мерно посапывали в своей кратковременной, но так необходимой дреме. Еще пару-тройку минут - и придется всех будить, чтобы продолжать свой путь. Впереди - еще долгая и очень тяжелая ночь.

И вот, когда время вышло и старый барздук, крепко и основательно почесав двумя пятернями свою взъерошенную шевелюру, наклонился к Долмату, чтобы растолкать того, как вдруг порыв ветра принес издалека волчий вой.

Барздук замер - вой был настолько тихий, что Прок подумал, уж не показалось ли ему это?

Но в этот миг старый ратник резко вскочил и схватился за меч.

От неожиданности Пеколс отшатнулся - и свалился назад, угодив прямо на Мартина. Тот тоже подскочил как ужаленный, с силой отпихнув от себя Прока, и сонно озираясь по сторонам.

- Что такое? Что случилось? - вдруг рявкнул над самым ухом старого земника голос чародея.

Барздук с перепугу подпрыгнул и попытался развернуться - но запутался в плаще Мигули, споткнулся и грохнулся прямо на него.

Миг - и еще заспанный Мигуля уже сидел верхом на свалившегося на него кулем земнике, и, ничего еще не понимая, связывал того спросонья крепкой веревкой.

- Держу гада! - шипел молодой ратник, запихивая кляп в рот брыкавшегося барздука.

Пеколс с трудом выплюнул кляп и вдруг заорал что было мочи:

- Своих вяжешь, тудыть твою в кочергу! Продери зенки, соня!

Мигуля обмер, хлопая заспанными глазами.

- А ну цыц! - вдруг яростно зашипел чародей.

А старый ратник в сердцах сплюнул, отвернувшись.

Пеколс обиженно оттолкнул от себя Мигулю, который виновато освобождал его от пут, и встал, потирая запястья.

- Приехали! - сердито сказал ратник. - Таились, таились - и на тебе!

И снова отвернулся, махнув рукой.

- Ну, ты, Прок, и выдал, - вздохнул Мартин. - Теперь ты переполошил все болота, а не только весь лагерь...

И будто в подтверждение его слов ветер снова донес издалека зловещий волчий вой.

- Ну вот, что и требовалось доказать, - кивнул в ту сторону Мартин, укоризненно глядя на старого барздука.

- Да иди ты! - насупился вдруг Пеколс. - Мне и раньше этот вой послышался - из-за чего я и полез будить вас всех.

- Ну, вот и разбудил, - кисло улыбнулся Долмат.

Все замолчали, снова прислушиваясь к ветру.

И тут тишину нарушил сонный голос Лиго:

- А что за переполох? Мы что, проспали на одном месте до самой ночи?

И Лиго, удивленно озираясь по сторонам, сел, протирая слипавшиеся от долгого сна глаза.

Мгновение - и все, зажимая рты и забыв об окружающей опасности, дружно захохотали, толкая друг друга локтями, стараясь особо не шуметь. Но смех вырывался сквозь пальцы, пытался просочиться наружу и его старательно пытались затолкать обратно - и, глядя на эти безуспешные попытки друг друга не смеяться и отчаянные ужимки, которыми это сопровождалось, все еще больше расходились в навалившемся неожиданном веселье.

А юный земник сидел посредине этого непонятного для него смешливого буйства и изумленно вертел головой туда-сюда, силясь понять, чем был вызван этот безудержный молчаливый хохот его товарищей.

***

Горы встали перед путниками внезапно. Они словно вынырнули из легкого утреннего тумана во весь свой рост, когда отряд перевалил через холмы, окружавшие болота. Именно из-за этих вот увалов, оцепивших гнилостные низины громадным кольцом со всех сторон, да из-за плотных туманов, вечно висевших над топями, и не было видно горных вершин. Да и то, громко сказано - вершин!

Лесистые горы были старые-престарые, древние настолько, что неумолимое время обветшало их, слизало своим шершавым языком некогда острые зубчатые пики, закруглило их. Горы ссутулились, просели от тяжести веков и тысячелетий, усохли и сжались. И теперь уже вовсе не гордые вершины вздымались ввысь, вонзаясь в небо и разрезая ветра - нет, теперь глядели печально вверх одряхлевшие и осыпавшиеся верхушки, а буйные вихри глумились над ними, словно мстя за прошлое. И эти пологие гладкие вершины торчали среди зеленых лесов, будто стариковские лысины в окаймлении редких кучеряшек.

Да и сами леса тоже не были сплошь густыми да зелеными - нет-нет, да и белели на горных склонах, словно клочья седины, прозрачные березовые рощи. А там, словно рыжий пучок волос, рдели красные и желтые заросли раскидистых кленов. Но все же большинство гор поросло хмурым темным ельником, взбиравшимся от их подножий до самых зеленых вершин. И казалось издалека, что это и не леса вовсе, а какие-то громадные замшелые валуны с яркими пятнами лишайника.

- Горы вот они, рядом, - сказал, вытирая лоб, Долмат, остановившись на вершине холма.

- Ну да, считай, что рукой подать, - хмыкнул Мартин, шедший следом.

И, повернувшись к остальным, громко добавил:

- Тут без малого еще на день пути - а погоня уже на хвосте!

Бежали всю ночь. Местами, конечно, замедляли свой шаг, когда переваливали через трясины, осторожно перебираясь по кочкам. Но топи постепенно уступали место твердой почве, и чувствовалось, что край болотам уже близок.

Однако же и волчий вой докучал путникам, словно подстегивая их, не давая расслабляться. Он раздавался то совсем далеко, то чуть ближе, то вновь отдалялся. И эта вражья перекличка давила на нервы и оставляла в душе гнетущее впечатление.

Сколько верст преодолели за эту ночь, никто даже не прикидывал. Ноги гудели - но все упрямо бежали вперед, сцепив зубы. На кону была их собственная жизнь - и жизнь всего Неманского края, если уж на то пошло.