Андрэ Нортон - Колдовской мир - 3: Полет мести

Он был готов впасть в панику. Темнело, а он сможет работать только при свете, который проникал в пещеру лишь через небольшое отверстие.

Тарлах со страхом посмотрел вверх и покачал головой. Теперь, с наступлением вечера, ночь придет совсем быстро. Невидимое солнце уже заходит.

А что потом? Он с трудом распрямился, поднимая очередную груду высвобожденного влажного гравия. Тогда придется сесть у какого-нибудь камня и ждать, пока небо не посветлеет. И копать, копать…

День снова наступит, если новый обвал не отрежет его полностью от света, но Тарлах в глубине души чувствовал, что дитя-призрак доберется до него раньше.

Он пытался убедить себя, что этот район безопасен, всего лишь яма в земле, но знал, что это не так. Это часть системы пещер, и ему не следует ждать милости, когда здесь снова воцарится тьма.

Глаза его закрывались, и ему приходилось заставлять себя работать. Слишком выразительно рассказывала целительница. Конечно, смерть в битве тоже нежелательна, но она, по крайней мере, часть того пути, который он для себя избрал, к которому готовился; в этой же смерти слишком большой ужас. И вся решимость Тарлаха не помогла ему сохранить спокойствие.

Усиливающийся ужас действовал против него, делал его движения резкими и торопливыми, лишал их координированности, но свыше его сил было подчинить их себе. Он мог только стискивать зубы и продолжать работать, сражаясь с самим собой и со временем, чтобы неподдающийся материал принимал необходимую форму.

Вскоре, как он и предполагал, стало совсем темно.

И хотя Тарлах ожидал этого, отсутствие света его доконало. Он бросился на груду камней и гравия, тело его содрогалось от тяжелых рыданий. Через несколько мгновений волна истерии схлынула, и Тарлах снова смог взять себя в руки. Он опустился на колени и начал нащупывать дорогу к более удобному и устойчивому месту.

Отступив в глубину, он лег, снял свой побитый шлем, решив отдохнуть и поспать, если сможет. Кратковременный срыв устыдил его, но он в то же время был ему благодарен. Он высвободил нараставший ужас. Страх сохранялся, но паники больше не было. Если в последующие часы Тарлах сможет с ней справиться — и избежать участи, в ожидании которой он и почувствовал панику, — он на следующее утро или, в крайнем случае, к полудню сможет закончить свою работу. Тогда, конечно, придется заняться кровлей.

Он знал одно: ему отчаянно хочется жить и он будет сражаться за жизнь из последних сил до самого конца.

Тарлах застонал и открыл глаза.

Мягкий свет заполнил каменное помещение, а на фальконера смотрело с любопытством детское лицо. В нем сочетались озорство и веселье, и это действовало так заразительно, что, еще не проснувшись полностью, Тарлах рассмеялся и со смехом постучал себя по носу, как часто в Морской Крепости играл Руфон со своей маленькой внучкой.

И тут же сердце у него дрогнуло, он отшатнулся, чувствуя, как на него наваливается ужас.

Это не лицо ребенка из долины, со смеющимися глазами и загоревшими на ферме отца под летним солнцем щеками. Девочка, которую увидел Тарлах, необыкновенно прекрасна, с массой спутанных каштановых волос и огромными светло-зелеными глазами, но она не может быть живой. Жители Лормта правильно называли ее призраком. Ничем иным она не может быть.

И свет исходит от нее.

Призрак протянул к нему руку, но остановился, когда Тарлах отшатнулся. Теперь девочка смотрела на него удивленно и обиженно.

Тарлах быстро сел.

— Прости, — тихо проговорил он, пытаясь справиться с дрожью в голосе. Он слышал, что тот, кто заговорит первым, приобретает в такой встрече преимущество. — Мне показалось, что ты моя знакомая маленькая девочка.

— Твоя маленькая девочка?

— Нет, не моя. Просто знакомая.

— О!

Девочка как будто разглядывала его, наклонив голову набок.

— Тебе холодно? — спросила она наконец.

— Не очень. А что?

— Ты дрожишь.

Тарлах посмотрел на нее, потом, вопреки своему желанию, улыбнулся.

— Наверно, ты меня испугала, — честно признался фальконер.

Призрачный ребенок весело рассмеялся.

Девочка села рядом с ним, тщательно расправив платье. Тарлах впервые обратил на него внимание и решил, что оно какое-то нескладное. Такую одежду он не видел у женщин или девочек Эсткарпа или Высокого Холлака. Наверно, оно очень древнее, если верить легенде. Но Тарлах ничего не понимал в женской моде и не мог определить по фасону платья время.

Девочка подняла свое маленькое личико и посмотрела прямо на воина.

— Ты долго спал. — Ей пришла в голову новая мысль.

— Я тебя разбудила?

— Нет, я так не думаю. Вероятно, я просто выспался и проснулся сам по себе.

Скорее всего чувство опасности, присущее воину, разбудило его.

— Я рада! Я старалась не шуметь. Катрин говорит, что я всегда слишком много болтаю и не должна беспокоить людей.

— А кто такая Катрин?

— Моя сестра. Она большая и очень умная. — Лицо девочки осветилось гордостью. — И очень красивая.

— Не сомневаюсь, если она похожа на тебя.

Призрак энергично кивнул.

— Меня зовут Адила, — представилась девочка, как будто вспомнив правила приличия, которым ее когда-то учили.

Фальконер заколебался. Он не хотел пугать ребенка, не хотел причинять ей боль, но ведь знание имени давало владеющему волшебством власть над человеком, носящим это имя. Он не собирался открывать его этому призраку или любому другому. К тому же это противоречит обычаям его народа. Только Уна…

Неожиданно он вспомнил, как называет его владелица долины.

— Меня зовут Горный Сокол, — сказал он и склонил голову, как делают лорды долин. — Рад познакомиться с тобой, Адила.

И тут же замолчал, не зная, смеяться ему или плакать. Он понял, что сказал правду.

Адила на этот раз не заметила в нем перемены. Она с любопытством оглядывалась, как будто видела все окружающее ее вокруг впервые.

Потом снова повернулась к Тарлаху.

— А почему ты спал?

— Потому что у меня закрывались глаза.

— Нет! — раздраженно воскликнула она. — Я спросила, почему ты спал здесь?

— Я упал и очень устал, пытаясь выбраться наружу.

— Ты ищешь алмазы?

— Нет, — с некоторым замешательством ответил он.

— Я провалился в дыру.

Призрачная девочка надолго замолкла. Продолжала осматриваться, прижимаясь к Тарлаху, как будто чего-то боялась. Он обнял ее за плечи и почувствовал, как она расслабилась.

— У тебя есть двоюродные братья? — неожиданно произнесла она тихим голосом.

— Вероятно. А что?

— Мне не нравятся двоюродные братья. Но-эль — мой двоюродный брат.

Тарлах почувствовал холод в желудке. Ему не хотелось знать, за что девочка не любит этого Но-эля.