Кристофер Сташеф - Шаман

— Давай, — прошептал Огерн и опустил весло в воду только тогда, когда Лукойо пустил подряд две стрелы.

Ваньяр на корме злобно вскрикнул, когда стрела угодила ему в грудь, потом запрокинулся и упал воду. Его товарищ обернулся посмотреть, что случилось, и только поэтому не получил стрелу в сердце: она попала ему в плечо, и он выронил лук. Лукойо выругался почти так же громко, как ваньяр.

Гребцы, подняв весла, замерли, потрясенные случившимся. Тут Огерн нагнал каноэ и прицепился к нему с кормы. Ваньяр схватил обоюдоострый топор и, издав боевой клич, замахнулся на Огерна. Но и Огерн взмахнул мечом, пересек рукоять, и топор свалился в лодку. Ваньяр с проклятиями выбросил топорище и ухватил Огерна за горло, но кузнец-великан сумел поймать его за запястье и резко вывернуть руку. Ваньяр дико, визгливо заорал и разжал пальцы, но ухитрился правым кулаком въехать Огерну по уху. Кузнец покачнулся, а Лукойо понял, что, не будь ваньяр ранен, Огерну мог прийти конец. Лукойо метнулся в одну сторону, в другую, ища прицел. Огерн и ваньяр схватились врукопашную, и Лукойо совсем отчаялся.

Но тут кормовой гребец вскинул весло и изо всех сил ударил им ваньяра по голове. Тот согнулся. Лукойо обернулся, чтобы поблагодарить гребца, и окаменел. На него смотрело странное лицо — лысая макушка, густая борода… Мускулистые руки вдвое длиннее человеческих…

— Огерн! — крикнул лучник. — Вот тупицы! Они же… дверга в плен взяли!

— Вот уж правда тупицы, — ответил дверг голосом, в котором слышался скрежет камней. — Теперь их врагами будут все дверги, куда бы они ни пошли!

Посмотрел на дверга и Огерн, но немного иначе, чем Лукойо. Он не только глазам, он и ушам своим не верил, ибо дверг говорил… на языке бири!

Дверг все объяснил у костра этой же ночью.

— Мы сотворены из камня, — сказал он, — и разговариваем на языке скал и земли, а потому также разговариваем и на языке тех, кто живет в согласии с землей, с растениями и животными, питаемыми землей.

— А разве ваньяры — не часть земли? — спросил Огерн.

— Были. Пока захватчики не прогнали их с их земель, — вздохнул дверг. — А потом они обрушились, пылая злобой и ненавистью, и на землю, и на тех, кто обитал на земле. Они попытались навязать земле свою волю. Теперь они — не часть земли, они отделены от нее. Они сами так выбрали, они все потеряли — они даже не чувствуют прелести смены времен года.

— Ну, если уж они этого лишены, — пробормотал Лукойо, — то шакал тем более. — И полуэльф кивнул головой в сторону плененного ваньяра. — У него татуировка — голова шакала.

Но дверг покачал головой.

— Живой шакал — частица всего живого, и у него свое место на земле — он очищает ее от падали. А эти сыновья шакала мечтают стать львами и потому лгут самой своей жизнью. А голова шакала — это знак Улагана.

Огерн кивнул, плотно поджав губы.

— Не так давно нам встречались его слуги с шакальими головами.

— Тоже с татуировками? — спросил дверг.

— Нет, — сказал Лукойо, — головы были настоящие.

Дверг уставился на него, не мигая. Он так зарос бородой и его брови стали такими густыми, что глаз почти не было видно. Но сейчас глаза его были ясны и широко раскрыты.

Костер горел в пещере. Из нее вытекал ручей и впадал в реку. Дверг безошибочно вывел друзей к этому месту, ибо ему были ведомы все тайны земли. Сам же ручей прятался в густых зарослях и пышной листве. Огерн ни за что бы не догадался, что тут течет ручей, не покажи ему дверг.

Ваньяр, надежно связанный, лежал у костра. Он метал в Огерна и Лукойо гневные взгляды и непрестанно пытался освободиться от пут. От трупа первого ваньяра они давно избавились, предварительно отобрав у него все оружие. Живого тоже обезоружили. Двое бывших гребцов в изнеможении спали неподалеку. Третий сидел рядом и рассматривал ваньярский топор, отданный ему Огерном. Он нашел подходящую палку, вырезал из нее новое топорище взамен перерубленного Огерном, и теперь, держа топор в руках, радовался новому приобретению. Время от времени гребец устремлял на Огерна умоляющие взоры, словно просил позволить ему отрубить плен нику голову. Но кузнец уже раз не дал гребцам отомстить; ваньяру, хотя и понимал, как им хочется поквитаться с одним из своих мучителей. Хлыст был отобран и теперь висел за поясом у Огерна.

— Нет, — решительно проговорил он.

Гребец с тяжким вздохом положил топор на пол.

— Я не хотел его сейчас убивать! — возмутился он. — Я просто хотел сказать, что хорошо бы ты вернулся назад и порубил бы всех этих ваньяров!

Лукойо понимал, как горит желанием отомстить этот молодой человек, почему он не спит, когда руки и ноги его так. Помимо всего прочего, гребцы были голые — в чем мать родила. Пришлось Огерну и Лукойо отдать им несколько шкурок зверей, дабы они могли хотя бы срам прикрыть. Так что у Лукойо была возможность убедиться, что Бреворо не преувеличивал, когда говорил об увечьях, наносимых ваньярами пленникам. Кроме того, что они перестали быть мужчинами, они еще не могли и на ногах стоять. У каждого из них ваньяры подрезали сухожилия на лодыжках. О, они все сделали для того, чтобы мужчины-пленники не смогли и пальцем пошевелить против своих новых хозяев. Как они могли взбунтоваться? Драться на коленях? Ползком? Ненависть Лукойо к ваньярам стала почти такой же, как злоба, какой он пылал к своему родному клану.

Верно, когда гребешь в каноэ, стоять тебе ни к чему, потому ваньяры и оставили пленников в живых. Наверное, раньше эти люди гребли лучше и быстрее, а теперь ослабели от недоедания, а за сегодняшний день и вообще выдохлись.

— Они заставляли нас смотреть, как они измывались над нашими женами и детьми, — с дрожью в голосе проговорил мужчина.

Представив себе это зрелище, Огерн вздрогнул, но решительно заявил:

— Важнее сначала уничтожить источник их власти. Как только мы совершим это, мы вернемся и займемся ваньярами.

— О каком источнике ты говоришь? — спросил дверг скрежещущим голосом.

В дверге было не больше четырех футов роста. Руки свисали до самых лодыжек. Но плечи и предплечья бугрились мышцами, а короткие кривоватые ноги напоминали стволы невысоких деревьев. Мускулистый торс дверга был обнажен. Единственной одеждой ему служил килт — кожаная юбка, подвязанная на поясе кожаными ремешками. Килт был весь в пятнах и дырках. Дверги еще до того, как на свете появились люди, были кузнецами, и гораздо раньше людей начали ковать железо. Поговаривали, будто бы из бронзы дверги делают удивительные вещи, а оружие, кованное ими, поистине смертоносно. Да и вообще вроде бы не существовало вещей, которые двергам было бы не под силу изготовить. Однако люди почти никогда не видели двергов, ибо те трудились втайне в недрах гор и редко выходили на свет дня.