Эмиль, Гнитецкий - Благими намерениями

- Именно, милсдарь! Именно! Плохо было слышно, но странный такой говор.

- А второй?

- Этот обычно говорил, но голос я бы точно узнал. У меня вообще память хорошая.

- Точно хорошая? - не поверил сыскарь, - Ничего не упустил?

- Да точно, говорю я вам, - перешёл на шёпот, - Как есть вас завтра отравить попытаются. Так и сказал "крыса гардарийского и жирдяя кончать завтра будем".

- Так именно отравить или кончать?

- Отравить, отравить! Это я уже сам...

- Ты давай не сам, а слово-в-слово. А по именам они друг друга называли?

- Не называли, шпионов вроде меня опасались, наверное, - довольно заключил Земко, - Хотя какое-то имя произнесли. Саруш что ли, или Сараш. Эх, жалко-то как, что они окошко закрыли. Я бы может ещё чего вынюхал.

- Ну что ж! Молодец! Да, забыл спросить. А где дом-то тот?

- Да, - неопределённо махнул Земко назад, - Там, на юге. Двухэтажный дом из бледно-жёлтого кирпича. Почти у самой речки. Недалеко от кожемяк. Там ещё сад вишнёвый недалеко.

- Ясно. Если чего-нибудь узнаешь, или подслушаешь невзначай, стучи в ворота, не стесняйся. Стража будет предупреждена.

Сыскарь похлопал бондарева сына по плечу и развернулся.

- А деньги? - обиженно выдавил юноша.

Идти за мешочком с деньгами в замок и возвращаться обратно Панкурту совершенно не хотелось.

- Ох, голуба! - сокрушенно протянул сыскарь, обернувшись и для вида похлопав себя по карманам, - Клянусь честью вашего княжича Блоднека, мне заплатят жалованье только послезавтра. Самому за княжеский счет столоваться приходится.

Земко едва не плакал.

- Да не переживай! Сказано тебе послезавтра, значит послезавтра. А если то, что ты мне рассказал, окажется особо полезным для... впрочем, неважно, получишь премию сверху, - подмигнул Мольх. - И не болтай больше никому, что ты услышал. С этим строго! Стража, проводите его с миром.

Расстроенный юноша постоял ещё немного, до последнего надеясь на лучшее, но Мольх направился в замок и даже не обернулся.

Фиц с Додо распивали очередную бутылку, развалившись на крыльце прямо у отцовской кузни.

- О, дружище, - заплетающимся языком пробубнил Фиц, - ты же, кажется, спать шел?

Земко махнул рукой.

- По делам пришлось мотаться. Бочки возил.

- Ночью?

- Тихо, - встрепенулся вдруг Додо, - идёт кто-то. Давайте-ка его ощипаем.

Прохожий, судя по дорогому плащу, был явно из благородных, что для ремесленного квартала было редкостью, особенно в ночное время.

- Земко, Земко, давай только я попробую, - умоляюще протянул Додо.

Сомнений, что именно собирался попробовать младший сын кузнеца, у Земко не было, но бросать друзей не хотелось. "В конце концов нас трое. Отобьемся".

- А если он не из Гардарии со своими порядками, - спросил Фиц, но брат его уже не слышал.

- Слышишь, а ты почему по кварталу нашему ремесленному шастаешь? - стараясь говорить грозно, пошатываясь, подошел к незнакомцу Додо.

Прохожий развернулся, оценивающе пробежался взглядом по троице и устало вздохнул. Приподнял полу плаща, продемонстрировав меч. На эфесе изумрудным глазом сверкнула искусно выкованная змейка.

- Земко, ты только гляди, прямо как твой себя ведет, вот умора, - загоготал Додо, - эй ты, чего шастаешь, спрашиваю?

- Ты меня спрашиваешь, хам? - аристократ говорил спокойно, с едва заметным удивлением.

У Земко забегали мурашки, точно таким же голосом обладал собеседник хриплого на складе, где он подслушал разговор, о котором донес Мольху.

- Ты кого послал сейчас? Ты меня что ли послал? - не унимался Додо.

Внутренний голос, тот самый который утром уговаривал Земко пойти в бордель вопил, что нужно бежать, но ноги предательски не слушались. Спереди что то сверкнуло. Додо взвизгнул и завалился набок, прижимая руки к животу. Прохожий в два прыжка преодолел расстояние до Фица, и на бондарева сына хлынуло что-то липкое и теплое.

- Зачем вам это надо, быдло? На самогон не хватало? - аристократ развернулся к юноше, - Знали бы вы, как я не люблю возню с бумагами.

Про бумагу Земко ничего не понял, он с расширенными от ужаса глазами, смотрел, как за левым плечом незнакомца катится отделенная от тела голова Фица.

Меч в третий раз блеснул в свете редких на этой улице факелов.

- Пошёл бы лучше к маман Тьикотьессе, - успел подумать Земко и испустил дух.

***

Мольх лежал на мягкой перине, убрал руки под голову и размышлял вслух.

- Ерунда какая-то... Ничего не могу понять... Превращение принцессы в жабу. Затем события в корчме, когда я вспылил на Кадроша. Арест, пытки, шибеница. Чудесное спасение. Потом опять покушение. И вот теперь снова что-то готовится. Главное, чего хотят? Понятно, что первое предупреждение в виде письма показал король ещё перед отбытием в Любец... Но никакой конкретики, никаких требований.

Как же надоела эта неопределённость! Впечатление, что с тобой кто-то решил поиграть, и ставки слишком высокие.

И кто такой Сарош? Науськивание в баре на княжича... Так. Был какой-то доброжелатель, подсел, это помню. После - провал, и я уже на помостах, огрел Кадроша по голове. Так он что, спровоцировал меня что ли? Полный мрак. А чего там княжич-то говорил? "Я спел "На нож всех стражников и сыскарей", после чего он побежал к сцене и разбил об мою голову кифару". Что ж, я был пьян, обозлился, потерял контроль, побежал восстанавливать справедливость. Вполне в моём духе. Потом вяжет стража и в околоток. А потом... Тьфу, лучше не вспоминать.

И этот же науськиватель, получается, стрелял в меня у той лавки? Интересно, кто это? Вот бы найти его да тряхнуть, чтобы все зубы осыпались. Это многое бы прояснило, но лица не помню: темновато в корчме было, да и выпил сильно.

С этой стороны пока тупик. Попробуем с другой.

Сыскарь встал, хотел попить воды, да испугался, что это может быть яд.

- Дожили, - продолжал монолог, - Хотя, насколько можно верить Земко? Видно, что он только-только протрезвел. Говорит вроде внятно и складно, а перегаром разит за десять локтей. Может, показалось ему что-то? Такое бывает. Помню, как пил с гномами в Палиссе, чуть головой не тронулся. Мерещились белые руки, выходящие из стен, шаги, скрип половиц, противный смех. Вроде даже были странные такие существа с ладонь, на копытцах, с двумя рожками, хвостом-стрелочкой и свиными пятачками. Они задорно плясали вокруг, держа в руках что-то вроде трезубцев. И пищали "Мольх дурак! Мольх дурак!". А уж протрезвел за считанные секунды. И толком не понять, что было. Правда, гномы те говорили, что это у них алкоголь такой, своеобразный - много пить нельзя, иначе будешь видеть то, чего на самом деле нет. Но одно дело видеть, а другое чувствовать. Он точно помнит, как та рука белая из стены вылезла и давай бить его наотмашь. Синяков наставила по всей голове. Значит, рука была настоящая? Жуть. Правда, гномы долго хихикали и говорили, что он просто кубарем с лестницы скатился по пьяни, отсюда и синяки. Но недоговаривают что-то. Черепа ещё летали по всей комнате, куда его принесли проспаться. Правда, и этому нашли объяснение, что не черепа были, а кружки, которые он кидал в ту самую руку, отбиваясь. Как же... Кружки-то все на месте были. Это точно помню! В общем, взял их за жабры, с перепугу сказали, что да, всё было, они этого не отрицают. Но оно само-ликвидировалось. В общем, концов не найти. И эти мелкие сволочи шепчутся между собой, переглядываются, суетятся. Поколотил он их тогда со злости, да они в набат забили. До самой границы гнали. А их не одна тысяча набежала. Как жив остался - вообще не понимаю. Всё умолял Праматерь, чтобы лошадь не издохла раньше времени. В Паллису теперь - ни ногой. Тёмный они народ.