Светлана Багдерина - Герои не умирают

Сзади, из бокового коридора, донеслись голоса барзоанцев — резкие, сердитые… Приближающиеся.

— Сюда идут! — Найз, не теряя больше ни мгновения, бросился в незнакомую тьму, увлекая Эмирабель за собой и страстно надеясь, что какая-нибудь нерадивая горничная не оставила поперек дороги ведро или щетку.

Еще пара секунд — и дверь закрылась за ними, погружая чулан в полный мрак.

— Не двигайся с места! — предупреждающе прошипел он. — Фонарь у тебя?

— Сама знаю. Сама не знаю, — пробормотала Белка, отвечая по очереди на оба предложения, и глухо забрякала чем-то, перерывая внутренности мешка.

Мальчик ощутил, как в грудь ему ткнулось что-то небольшое и твердое.

— Подержи. Сейчас кресало найду.

Как только огонек затеплился, Найз отыскал взглядом лицо девочки. Оно было угрюмым и бледным, губы сжаты в напряженную ниточку. Он опустил глаза, отвернулся… и почувствовал на плече ее руку.

— Прости, — тихий шепот еле коснулся слуха. — Я знаю… ты был прав… а я нет… но… но…

Не находя слов для ответа, он лишь эхом ответил:

— Я знаю, — и добавил: — Идти надо. Пойдем.

Ребята огляделись. Длинная, клозов в пять комната убранством напоминала виденный ранее чулан прислуги, только у этой в самом конце была дверь. Сразу за ней направо и налево разбегались узкие коридоры, шириной меньше клоза, в которых худому человеку с ведром в руке протиснуться можно было еле-еле. Желтоватые песчаниковые стены в свете тусклой лампы казались грязно-бурыми, точно в склепе.

Белка подняла повыше лампу, и ребята двинулись налево, не сводя глаз со стены по правую руку: а что если двери замаскированы и тут, и они пройдут мимо и не заметят? Но волновались напрасно: через несколько клозов они увидели прямоугольный проем, закрытый дверью. В правой ее стороне была прибита скоба-ручка. Ни глазка, ни даже замочной скважины в ровной, как столешница, доске не нашлось. Осветив петли, Белка шепнула:

— На нас открывается, как та. С той стороны, наверное, тоже ее не видно.

Мальчик приложил палец к губам и жадно прильнул ухом к доске. Эмирабель последовала его примеру.

В комнате кто-то был, и, похоже, один. Приглушенные ковром или разбросанными вещами, из конца в конец стучали шаги. Монотонно и тихо звучал голос, словно читал молитву. Время от времени что-то звякало негромко — то медью о медь, то металлом о стекло, то что-то твердое стучало о дерево. Распахиваясь, чуть дзенькнула рама, и сквозь не видимую глазом щель едва уловимо потянуло сквозняком, принесшим дымок и запах, от которого мальчика едва не стошнило.

Жженые перья и смола.

Колдун.

— Ты сможешь проделать в доске дырочку? Где-нибудь… в клозе от пола? — как можно более равнодушно проговорил Найз, сунув в карманы предательски задрожавшие руки. — Если дверь открывать — заметят сразу.

Девочка уверенно кивнула, отошла на шаг, опустилась на колени и вывалила перед собой всё содержимое мешка. Спиртовка, маленькая тренога и такой же миниатюрный котелок были приведены в готовность за несколько секунд — и началась алхимия. В безмолвной сосредоточенности открывались и закрывались мешочки, коробочки, склянки с неизвестными веществами, летели в котелок щепотки, капли, комочки и гранулы… Найзу оставалось лишь следить за ловкими движениями рук Эмирабель и беспрестанно помешивать серо-голубое варево стеклянной палочкой, единственное поручение, с которым он мог справиться — и достойно справлялся.

Получившуюся массу — не более наперстка — Белка вывалила на медную монету в пять башен, быстро приложила к краю двери и придавила стеклянной палочкой. Дерево зашипело, и мальчик с изумлением увидел, как монета стала углубляться в доску, словно та была сделана из теста. Потянуло дымком с резким привкусом каленой меди. Через несколько секунд Эмирабель отдернула палочку и с облегчением выдохнула:

— Всё. Теперь пятак надо выковырять и аккуратненько прорезать оставшийся слой. Там, может, десятая часть нола. Пальцем ткнуть — и провалится.

Найз намек понял, взялся за метательный нож Фалько, и минуту спустя глазок в мастерскую барзоанского колдуна был готов. Смрад магии немедленно ударил в ноздри, защипал глаза, заполнил легкие… Мальчик, скривившись от отвращения, прильнул к отверстию — и тихо ругнулся:

— Палкой в глаз… Колонна загораживает…

Он сдвинулся влево, осторожно расширил отверстие ножом, снова прильнул, выгибая шею так и эдак… и замер.

— Что? Что там? — Белка нетерпеливо дернула его за рукав.

Найз отнял от двери белое как штукатурка лицо:

— Мертвец.

— И всё? — раздраженно фыркнула девочка, отодвинула его, глянула в глазок — и отпрянула. Зажимая рот ладонями, она успела отбежать на несколько шагов прежде, чем ее стошнило.

— К-кто… ч-что… з-зачем… — утирая рукавом губы, бормотала она — просто, чтобы не молчать: как ни старалась она забыть, жуткое зрелище стояло перед глазами, лишая воли и разгоняя все мысли.

— Магия крови, боли и смерти, — тихо прошептал Найз.

— Магия?! У пиратов есть маг?!

— А разве Илада тебе не рассказывала? Или кто-нибудь другой? Про то, как пираты попали во дворец?

— Н-нет, — качнула головой Белка, и мальчик заметил, как от лица ее быстро отливает краска.

— Может, оно и к лучшему, — нахмурился он и снова припал к глазку.

На этот раз он был готов к тому, что увидит на полу, и усилием воли заставил себя не останавливать взгляд на бедняге. Каждая мелочь может оказаться значительной, сказал он себе, и заставил себя запоминать всё, что попадало в поле зрения, которое и полем-то назвать было нельзя: так, то ли клумба, то ли комок в цветочном горшке…

До дальней стены комнаты было клозов пятнадцать. У окна, распахнутого настежь, шторы были сорваны и свалены кучей чуть поодаль на небрежно скатанный ковер. Начиная от подоконника и дальше, вглубь комнаты, беспорядочно сгрудилось несколько столов. Все они были заставлены и завалены самыми странными предметами, сосудами, конструкциями и горелками, какие мальчик только мог представить. Недалеко стояла жаровня с высокой чашей, тускло отблескивавшей желто-оранжевым.

Найз не знал, как должен выглядеть кабинет волшебника. Но повидав мастерскую алхимиков, он с уверенностью мог сказать, что алхимики себя почувствовали бы в таком окружении очень уютно, и даже не нашли бы, наверное, различия — если бы не линии посреди комнаты. Черные и красные, местами полустертые, местами светящиеся слабым пульсирующим светом, покоящие на своих пересечениях черные и красные свечи, они затягивали паркет как безобразная паутина.

У стены, на полдороги к окну, наполовину загороженный еще одной колонной, красовался камин — неотъемлемая часть богатых домов на случай июльской прохлады. От него вверх шла туго натянутая веревка. Похоже, один ее конец был привязан к резным фигурам, украшающим фасад, а второй уходил в самый центр потолка, закрытый ближней колонной. Подивившись такому нелепому способу подвешивать люстры, мальчик перевел взгляд на огромную кровать с матерчатым полотком, расположившуюся всего в нескольких шагах от потайной двери. Больше ничего и никого видно не было. А самое главное, на судьбу Фалько увиденное не проливало ни малейшего света.