Колин Мэлой - Империя Дикого леса

— Погодите.

Прю попыталась сосредоточить мысли на том, чтобы обратиться к вездесущему шипению, которое гремело у нее в ушах так, будто она стояла в кольце телевизоров, показывающих помехи.

Растение под ногами резко дернулось, словно бы удивленное тем, что с ним разговаривают. Прю опустилась на колени перед окутанной плющом фигурой и подняла руки. Жест был бесполезный, но она обнаружила, что это помогает ей сконцентрироваться на просьбе. Плющ в ответ зашипел, встревоженный ее присутствием, но потом постепенно покорился. Тугие лозы замерли и начали опадать, словно отступающее змеиное войско. Вскоре проглоченный плющом пленник оказался на свободе: это был невзрачный коричневый бобр, мирно спящий на садовой скамейке.

Прю уронила руки — общение с плющом ее несколько вымотало, — но Шеймас бросился вперед и осторожно потряс бобра, чтобы его разбудить.

— М-м-что? — пробормотал зверь, несколько удивленный, что его хватает за плечи бородатый человек в балахоне.

— Просыпайся! — сказал Шеймас.

— Проснусь, когда сам захочу, благодарю покорно, — вспылил бобр. — Просто прикорнул на минуточку. Чай, не преступление, — он был одет в пальто, покрытое масляными пятнами, и держал на коленях салфетку, на которой лежали позабытые остатки еды. Зверь огляделся вокруг с оскорбленным видом, как бы говоря: «Нет, вы представляете, какая наглость?»

— Вы спали под слоем плюща, — сказал филин Рекс, подходя к ним сзади. — И, судя по всему, довольно долго провели в таком состоянии. Даже об ужине совсем позабыли.

Бобр опустил взгляд себе на колени. Потом заметил бушующий везде плющ, а при виде зеленого холма, бывшего когда-то усадьбой Питтока, разинул рот от изумления.

— Это чего… — начал он.

Шеймас кивнул.

— Ой, — сказал бобр, вдруг осознав ситуацию. По мере того, как к нему возвращалась память, его лицо все сильнее и сильнее вытягивалось: — Теперь припомнил, — сказал он.

— Что? — спросила Прю, стоя на коленях рядом с ним. — Что случилось?

— А вы часом не… — сказал он, только что заметив ее. — Вы часом не Велосипедная Дева?

Прю кивнула. Бобр перевел ошеломленный взгляд на филина:

— А вы не авианский ли князь?

Филин царственно склонил голову. Бобр в изумлении покачал головой.

— Чтоб меня! — заключил он.

— А я — разбойник Шеймас, — вставил Шеймас, видимо, чувствуя себя обделенным, потому что ему не досталось восхищенного изумления.

— Не смахиваете вы на разбойника, — сказал бобр. — Чегой-то на вас платье?

— Это не платье, — обиженно возразил Шеймас. — Это балахон. Долго рассказывать.

Бобр снова посмотрел на еду у себя на коленях и медленно, запинаясь, начал рассказывать:

— Я только сел за обед. Ну, за полночный обед, в смысле. Я ж газовые лампы обслуживаю, так вот. И чую тут — какая-то дрожь бежит дикая, будто землетрясение или чего там. Вот чего случилось, — он помолчал, собираясь с мыслями. — Пришлось подхватить обед, а то б все расплескалось. Едва со скамейки меня не стряхнуло. Так вот, тут я вверх гляжу и вижу в свете фонарей, что вон там вон из-за деревьев прет какая-то штука, силуэт, в смысле.

— Силуэт, — повторил филин. — Как он выглядел?

— Да не видать было особо, уж больно темно. Сперва, по крайней мере. Но я, типа, как прирос к месту, ага? Не могу даже руки от тарелки оторвать. И тут появляются еще фигуры, такие, огромные, вот прямо сквозь те деревья, — бобр тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от стоящей перед глазами картины.

— Продолжайте, — попросил филин. — Теперь вы в безопасности.

В маленьких черных глазах бобра, казалось, блеснули слезы.

— Кошмарные штуки. Я только их ноги-то в свете фонарей и увидал. Высокие, будто деревья лесные. Сделаны, значится, целиком из плюща. И вот тут приползли лозы. Прямо волной нахлынули. Своими глазами видал, как усадьбу накрыло. Будто взрывом. А я все сижу остолбеневший. Тут они до меня добрались, я и отключился, вот как. Усыпили, стало быть.

Слушая рассказ бобра, Прю перевела взгляд на далекие верхушки деревьев и представила себе ужасную сцену, которую описал несчастный перепуганный зверек. Что за кошмарный облик принял бестелесный дух этой женщины, чтобы внушить такой страх и произвести такие разрушения? Кедры и ели, тсуги и клены — все они были укрыты свежей порослью плюща, который цеплялся за верхние ветви и заставлял кроны прогибаться под своей тяжестью. Куда бы она ни посмотрела, везде виднелись безошибочные очертания спящих невинных жертв жадного плюща: приземистые бугорки под зеленым покрывалом, окутавшим все вокруг.

— Скорей, — сказал филин. — К Сухому Древу.

— Да! — воскликнула Прю, вспомнив о зараженных паразитом разбойниках.

И тут их внимание привлек грохот, донесшийся от горы плюща, в которой угадывался силуэт усадьбы Питтока. С одной стороны плющ повис в воздухе, потому что кирпичная стена там обрушилась на землю лавиной камней и пыли. В фасаде здания на секунду образовалась дыра, но лозы тут же стянулись и закрыли ее. При виде обрушения у Прю вырвался пронзительный возглас.

— Он же все здание разломает! — закричала она. А потом вспомнила, как ей удалось заставить плющ отпустить спящего бобра. — Может, я смогу его остановить!

— Нет, Прю, — сказал филин. — Это не под силу даже тебе. Усадьба обречена. Но, возможно, нам еще хватит времени спасти Сухое Древо.

— Сухое Древо? — спросила Прю в замешательстве. — Зачем нам спасать эту ужасную гадость?

— Ткань леса — это сложное переплетение множества разных энергетических потоков. И оберегать нужно их все. Сейчас нам некогда обсуждать подробности. Но необходима твоя сила, — филин присел перед Прю с Шеймасом, и они забрались ему на спину.

— Держитесь, — сказал Рекс, а потом расправил огромные крылья и взмыл в небо.

В полете им снова открылся пугающий вид разоренного леса. Плющ расползался с безудержным неистовством; везде, куда хватало глаз, разваливались зараженные им постройки. Целые деревья, высокие, будто небо, и старые, как само время, ломались и сгибались под тяжестью растения, поглощавшего их целиком. Треск эхом отдавался в туманном воздухе. Прю едва сдержала поднявшийся из груди всхлип, глядя на разрушения, на то, как целый древний лес медленно исчезает в пасти ненасытного захватчика.

Вскоре они оказались над Сухой поляной, где Прю совсем недавно схватили. Там, как и на землях усадьбы, свирепствовал плющ, окутывая все, словно живое покрывало. Филин в полете горестно покачал головой и сделал круг над центром поляны.

— Слишком поздно! — произнес он так громко, что его было слышно сквозь хлещущий ветер.