Катерина Диченко - Механик и все-все-все

Я непонимающе переводила взгляд с него на Маркуса. Если бы собственными глазами не видела, как он только что расправился с порождениями Черного леса, точно бы умилилась с такого лохматого симпатяги. Только вот уважительная кучка из мертвых грэйдхов наводила на грустные мысли о наивности моих чувств.

— По-моему, ты ему понравилась, — маг ехидно улыбнулся, глядя, как у меня нервно дергается глаз.

— Надеюсь, эта любовь вызвана не гастрономическим интересом. Эй, лохматый, оставь шапку в покое!

Пес нашел мою шапку и, не обращая внимания на мои возмущенные вопли, откусил бубон, начав играться с ним, как с мячиком.

— Жалко, такая шапка интересная была, — кутая голову в шарфик и закрываясь от порывов леденящего ветра, я непритворно сокрушалась, глядя на творимое внизу безобразие. — Вы только посмотрите, что он с моим бубоном вытворяет. Нахал!

— Гав! Гав! — раздался в ответ радостный лай.

Пес подкинул бубон в воздухе и ловко поймал, чуть зажав в пасти. Положил между лапами и начал перекатывать из стороны в сторону.

— Скажи спасибо, что это не твоя голова, — веско добавил Маркус и мечтательно произнес: — До твоего прихода на кладбище здесь было так тихо.

— Не надо ля-ля, — ехидно поправила я. — Грэйдхи уже здесь которую ночь шалят. Если бы не ваша интуиция, которую вы приняли за страх, сидеть бы мне здесь одной на ветке, а может, и валяться в той куче.

— Опыт не пропьешь, — деловито хмыкнул он и внезапно изменился в лице, испуганно расширив глаза. — Катерина, ты что ранена?

Я проследила за его взглядом. С левого бока свисали рваные края пальто и порванный свитер.

— К счастью задело только ткань. Вы вовремя помогли. Спасибо.

— Будь Виктор жив, он бы меня лично убил за то, что втравил тебя в эту историю.

— Ага, это еще посмотреть надо, кто кого втравил. Маркус, я не могу понять, откуда они здесь?!

— Хороший вопрос, но меня больше интересует знает ли об этом Хозяин?

Я промолчала. Если он знает, то все, что со мной случилось — великолепно разыгранный спектакль, смысла в котором я не вижу, а если не знает…

Я настолько привыкла к дереву, что уже не опасаясь упасть, вертелась на ветке, устраиваясь поудобнее и плотнее закутываясь в порванное пальто. Нащупав в кармане пакет, я достала его и с любопытством посмотрела, что внутри. В бумажном пакете были семечки (ура!!!) и таблетки (фу!!!) в упаковке, рассчитанной на две недели приема. Я злорадно посмотрела на притихшего пса, растянувшегося на снегу и умостившего голову на мощных лапах, и губы невольно растянулись в зловещей ухмылке.

— Вот смотрю я на тебя и вижу деда Виктора, — настороженно сказал Маркус. — Тот точно так же ухмылялся, когда затевал очередную пакость.

— Это у нас семейное, — гордо ответила я и громко свистнула, привлекая внимание собаки. — Эй, лохматый, есть хочешь?

Пес живо подскочил и радостно завилял хвостом, нетерпеливо переминаясь на лапах.

Откровенно говоря, таблетки Багирыча, при всем уважении к заботливому другу, я принимать не буду (не из-за вредности, а из-за забывчивости и лени), а вот выкидывать жалко. Так почему не покормить собачку лекарствами, необходимыми молодому и активному организму? А вдруг собака уснет или у нее случится расстройство желудка? Пусть это не гуманно, но я уже начинаю порядком замерзать.

Я кинула ему большую таблетку, которую он поймал на лету, звучно клацнув зубами. Потом он ее прожевал и попросил добавки, довольно виляя хвостом. И я ему кинула еще немного, потом еще немного, пока не скормила все таблетки.

Мы с Маркусом с алчным интересом подались вперед, ожидая результатов. Результатами были — довольная отрыжка пса и щенячьи восторженные глаза с обожанием взирающие на меня снизу вверх.

— Да, а задумка-то была неплохая, — маг грустно вздохнул, пряча лицо в шарфик и оставляя открытыми одни глаза.

Ноги онемели, спина затекла, а щеки обдувало колючим ледяным ветром, больно щипая и заставляя кутаться в теплый воротник и шерстяной шарф. Если этот пес не уйдет, то на рассвете вместо шишек на елке будут красоваться два замерших человека, трогательно вцепившись в дерево.

Полная луна висит в небе, озаряя все вокруг призрачным серебристым светом, создавая причудливые тени и очертания. Ночной воздух звенит хрустальной чистотой и морозной свежестью. Яркие нереально близкие звезды, слово драгоценные бриллианты загадочно перемигиваются в ночном бархатном небе. Снег блестит серебряным крошевом, отражая лунную дорожку.

Тихо, как на кладбище, — подумала я и чуть не рассмеялась в голос от собственного сравнения. — Действительно, на кладбище.

Необходимость в освещении со смертью грэйдхов отпала и Маркус предусмотрительно рассеял созданную им шаровую молнию. И в самом деле, мы же не праздничные гирлянды на елке, чтобы светиться. У этого песика наверняка есть хозяин и крайне не хочется, чтобы нас застали в таком беспомощном положении.

Мохнатое чудище, не дождавшись продолжения угощения, устроилось на снегу, поджав под себя лапы и грустно поглядывая на нас, то ли охраняя, то ли коварно поджидая.

— И чего он к нам так прикипел?

— Может, он почувствовал в нас хороших людей, — приглушенно донеслось из-под шарфа Маркуса.

— Ага, или хорошее мясо.

— Катерина, я не знал, что ты такой циник.

— Я не циник, я прагматик.

— Замерзла? — участливо спросил он.

— Замерзла… Дядь Маркус, а вы часто попадали в подобные передряги?

— У-у-у, — протянул он. — В молодости и не в такие истории влипал. Ты главное до утра продержись, а там и согреешься и отдохнешь.

— А если он не уйдет? — я кивнула в сторону затихшей собаки.

— Уйдет. Обязательно уйдет. Утром я ни разу не находил следов собаки или грэйдхов, значит их кто-то перед рассветом убирал.

Я верила Маркусу и изо всех сил хотела продержаться до утра. И тут мне так тоскливо стало, хоть волком вой. Ну, я и завыла… на луну. Громко так, от души…

Маркус от неожиданности шарахнулся в сторону, едва не упав с ветки, а пес испуганно подскочил и завертел лохматой головой, разыскивая источник душераздирающего воя. «Источник» вовсю драл глотку, не боясь холодного воздуха, царапающего горло, и не стыдясь отсутствия голоса. С моими вокальными данными только в полнолуние и выть. Хотя, например, Шэйну нравилось, как я тихонько напеваю колыбельную. Главное тональность не повышать и можно слушать. Мысли о Шэйне заставили меня взвыть еще громче и тоскливее. Пес нервно сделал несколько кругов вокруг дерева, а потом сел как раз под моей веткой и, запрокинув голову, подхватил ноту.

Выли мы… долго, громко и о-о-чень проникновенно. Хотя со стороны казалось, что мы не то чтобы пытаемся исполнить ночную песню луне, а банально переорать друг друга. Лично я выла с огромным удовольствием, выплескивая накопившееся обиды, усталость, ненависть к кровнику, раздражение на неизвестных заказчика и исполнителя, злость на того, кто привел в мир людей и вампиров тварей из Черного леса, грусть и щемящую тоску вспыхнувшие от негаданной встречи с Маркусом.