Александр Никоноров - Раздать сценарий

Мы с Максом переглянулись. Он пожал плечами и осторожно спросил, боясь шокировать Солму:

— И что, прям так и сказал? — тень недоверия сквозила в его голосе как легкий ветерок в жаркий солнечный день.

— Так и сказал, да. А ты сам сходи к нему да услышь, — обиделась Солма.

— Да мы-то сходим… — поспешил успокоить я.

— Эх, мне б халат навроде твоего… Крепкий, да? Вот я сразу усмотрела, что крепкий…

— Он…

— Маньяк он, вот что я скажу! А опосля недели это и случилось — Зений пропал. Как словно испарился. Хороший был мужик — пить не пил, а мужики его часто подначивали. Потом устали да просто высмеивали. Женатым был, детишек трое. Повозка своя была, в город работать ездил. Денег зарабатывал так, что каждому хватало. Еще и оставалось! Жена его до сих пор на его денежки живет, стерва, работать не идет.

— Может, он уехал? — осмотрительно предположил Библиотекарь.

— Ага, уехал. Куда? Зачем такому уезжать? Он ж семью любил как Корик мой выпить. Вот и долюбился — помер, дурак… Нет, пропал он, говорю вам. А знаете куда пропал? Под землю! Под землю, что на огороде братьев этих! Вскоре пропало еще двое человек, к лету ближе. К началу оплакивания [73] Оплакивание — первый месяц осени. еще трое! А там время урожая. И знаете? Вы бы видели, чего получилось у Фрила с этим… С этим… Семе… Надо… Селенабом! Картоха! Картоха что мой кулак! Морква вон с твой локоть, птенец! В общем, не урожай, а сказка для деревенского! Земля у нас неважная, погода тоже. То холода шибанут летом, то жарища по весне, хоть поливай, хоть не поливай. А у этих! Все Леса завидовали! А братья и рады — на базар, значит, повезли, в Торпуаль сам. И трех дней не проторчали — все продали, мерзавцы! Не, себе-то оставили перебиться, да вот почему так? А я вам и говорю, что удобрение у них.

— Удобрение? — невольно переспросил я.

— Ага, самое настоящее. Трупы! А что? Гниют себе, гниют, разлагаются. И навоза никакого не надо! Вот они и всех наших пропащих изрубили и по всему огороду разбросали!

— Боже мой, ну и мистика! — ужаснулся Библиотекарь. И снова я не понял, всерьез ли он или нет; от его секундного шока не осталось и следа. Иномирец смотрит на Солму с подозрением и в ожидании. Как будто она вот-вот должна в чем-то признаться. — А это… Хм… Только ваша версия?

— Ага, как же, моя! Погоди-ка, сынок.

Она с кряхтением приподнялась и прошаркала к двери. Распахнув ее, она крикнула:

— Линка! Эй, Линка, тудыть твою мать!

— Чего тебе? — послышалось издалека. Ужасно писклявый голос.

— Айда, зайди! Дело есть!

Солма вернулась обратно и села в кресло буравить взглядом проход. Дверь распахнулась, и вошла сгорбленная женщина. В сером халате, с вышитыми цветочками, на голове красный платок, а на ногах — калоши. Нос ее выступает далеко вперед как у кораблей Отринувших. Прядь седых волос выпала из-под платка и висит жидкими нитями паутины.

— Здравы будьте, гости дорогие! — сказала она и обратилась к Солме: — Ты по делу али поболтать? У меня капуста неполота, надолго не останусь.

Раньше она была высокой, очень высокой. Пригибаться так могут только рослые в прошлом люди.

— Ты, Линка, садись, садись! У меня тут товарищи про землепашца интересуются.

— А, убийца заинтересовал…

— Ты лучше не бормочи, а слова мои подтверди про окаянного!

— И подтвержу! Извращенец самый настоящий! Жертвует жителями нашими ради, значит, вкусного ужина. Вот они с братцем брюхо-то себе набивают, а овощи их… На крови выращены! — выпучила глаза женщина.

— Во, я ж вам говорила! Говорила! — она замахала руками, радуясь своей правоте. — А то, понимаешь, сидят, хлопают, Линк, глазами. Мол, как это, закапывают?

— А так! Братская могила у них на огороде! А слышь, Солма, я сегодня сплю, значит, а у меня…

Собственно, после подтверждения слов хозяйки о причастности братьев к убийствам началась «светская» беседа. Кому что снилось, что за жуки тыкву погрызли, почему муж не хочет чинить забор… Макс ощутимо стукнул меня локтем по ребрам, пробурчав «я сейчас тебя сожру». Вспомнив, что вообще-то шли покушать, мы вклинились в разговор, чем и вызвали волну негодования. Быстро подавив ее, мы любезно отблагодарили женщин, спешно попрощались и пошли в столовую. По пути я — кто бы сомневался — выслушал кучу претензий в свой адрес и изучил много бранных слов, доселе не выступавших в столь вульгарной роли. Для подстраховки я решил уточниться, являются ли все эти слова в их мире синонимами мага или волшебника, на что Макс, помявшись, сказал, что вообще-то нет, но в данном случае они подходят как никогда точно.

Основные посетители столовой еще не подоспели — все трудятся, а время обеда еще не скоро, посему мы оказались единственными. Хила стояла за прилавком и что-то помешивала в больших котлах. Мы поздоровались и сели в ожидании пищи. Суп-лапша, тушеная капуста со свининой — после множественных трапез в забегаловках и постоялых дворах такая домашняя пища растрогает любого. А столовщица еще и извинилась, сообщив, что сейчас не время для оригинальных блюд. Наши заверения о полном удовлетворении, видимо, были не столь убедительны, раз она с виноватым видом поставила подносы.

— Завтра как раз прибывает поставщик, вот деньком и захаживайте. А лучше вечером! Не обижу, — она кокетливо подмигнула Максу.

— Не составите нам компанию? — предложил я.

— Ой, нет, у меня дел невпроворот. Скоро обед, надо мужчин кормить!

— Надеюсь, — шепнул Макс, пристально смотря за удаляющейся Хилой, — отказалась она есть совсем не по причине подсыпанного яда или невкусной жратвы.

Мне, жующему, такая информация пришлась не по вкусу, но выхода нет. Библиотекарь же продолжил рассуждать:

— Может, мне подождать? Вдруг ты окочуришься!

— Я учту в следующий раз твой голод, — сказал я, прожевав. — И когда ты будешь скулить, что хочется есть — ни один Бог этого мира не заставит меня поверить тебе. — Но мне показалось мало. Вот он сидит, нагло смотрит мне в рот и ждет, когда я помру. — Хамло!

Тот замялся и пожал плечами. Со вздохом взялась ложка, но Библиотекарь не унялся.

— А что, если он медленного действия?

— Твой мозг?

— Смейся-смейся. Хорошо смеется тот, кто не ест отравленной еды.

За обсуждением полученной от Солмы информации и составлением плана дальнейших действий панические позывы об отравлении забылись и никого не беспокоили. И пока мы перебивали друг друга, размешивая фразы об убийствах, великих отравлениях как моего мира, так и Максова, о серийных убийцах и психически больных людях, в столовую вошли. Наше расположение позволило находиться вне поля зрения, что сыграло нам на руку. Сначала показался большой букет полевых цветов, затем появились сальные волосы, а после них сам хозяин.