Александр Никоноров - Раздать сценарий

— Ничего, научишься. А тепло в комнате, да?

— Ты напрашиваешься на похвалу? — глумливо спросил Макс. — Знай, что можно было бы закрыть окно более аккуратно!

— Но это не мешает тебе сидеть на своей чужемировой заднице и ничего не предпринимать, чтобы улучшить ситуацию!

— Не болтай давай! Твой ход.

Вообще зря я так про скучный вечер. Да, делать ровным счетом нечего, но романтику обязательно бы понравилось. В какой-то степени мой компаньон чем-то похож на него, что можно легко прочитать на его блаженном лице. Нас разделяют две вещи: игральная доска, бугристая от возвышающихся гор, разноцветная, в зависимости от локации; и свеча, унылая и тусклая. Света она дает ровно столько, сколько требуется, чтобы увидеть мир на два шага окрест. А вот за пределами игрового поля царство света заканчивается, власть перехватывает густая деревенская мгла. Множество теней гуляют по лицу Макса, а в глазах отражается язычок пламени, отчего кажется, что его очи — два далеких-далеких огонька, призывающих путника поближе к себе. В дополнении к этому небольшая щетина и жесткое лицо делают его несколько… Страшным, пусть будет так, хотя оно не отражает и двадцати процентов его вида. Стрекочут кузнечики, в сарае соседнего дома суетливо копошатся землежоры, хрустя камнями.

— Зачем? — поинтересовался Макс. Я привык к его вопросам. По сути, это хорошо: нельзя же упрекнуть человека в том, что он старается познать мир и узнать о нем все, что только можно. Тем более если лояльный и терпеливый источник ответов позволяет. А еще это спасает от скуки и необходимости подбирать тему для разговора — с этим вопрошайкой болтать будешь до онемения.

— Землежоры на то и названы землежорами, что не представляют своей жизни без куска отменного грунта или чернозема. В сараях по ночам на них находит тоска, потому им подкидывают камни. Вот они и мусолят их всю ночь.

— Что-то типа жвачки?

— Да, как жевательные конфеты.

Раздался раскат грома. Зашумел ветер. Но не обычный, а несущий в себе весть о скором дожде. Вне городской суеты и возни в дуновении ветра можно уловить бьющиеся о землю или листву капли. Натужно заскрипели ставни, зашумела высокая трава под окном, вздохнула потревоженная крыша.

— Сейчас ливанет, — констатировал Библиотекарь, неуверенно делая ход. Видать, тоже различает по звуку приближение дождя.

— Ну, что скажешь, компаньон? Какие мысли?

— Да дерьмово! Завтра опять угваздаюсь как свинья! Одежды и так нет никакой, так еще тут, блин, скачи словно балерина через лужи! Плащ бы где раздобыть, а то ходить в трех рубашках как-то не ахти…

— Вообще-то я не об этом. Мне интересно узнать твои мысли на предмет здешнего… Здешних деятелей.

— А-а-а, ты вон о чем. Ну, что могу сказать: дурдом какой-то! Колхоз он и есть колхоз. Пока можно выявить три вещи. Первая: большинство выдвигает версии, что во всем виноват землепашец. Вторая: змеевидный смазливый болван вместе со своей бородатой шестеркой грешат на полоумного старика, приспешника сатаны и мастера жертвоприношений с манией величия. И третья: эта Хила весьма недурна, несмотря на свой возраст!

— Ну ты даешь! Нашел на кого заглядываться! Ей же лет за тридцать пять! — возмутился я неожиданным вкусам собеседника. Может в его мире такое в порядке вещей, но я далек от этого.

— Ничего ты не понимаешь, дурак, и спорить с тобой бесполезно. И объяснять тебе чего-то. Молодой ты еще.

— Это верно. Если учесть, что я старше тебя, — с напущенным смущением проговорил я.

— Ну, дорогой мой, это талант! — громко рек Библиотекарь, покачивая головой. — Прожить-проучиться столько лет, но так и не поумнеть. Сам-то что думаешь, мудрый старче?

— В принципе я с тобой согласен. Меня смутило, что констебль со священником так яро пытаются перевести стрелки на мага, пока назовем его так. Как будто преследуют определенную цель.

— Может, он им мешает чем, вот и решили избавиться? — прищурился Макс.

— Не знаю… Тогда бы они могли убить его или на крайний случай подстроить несчастный случай. Здесь что-то другое, — отстраненно закончил я, успев улететь в небо загадок и предположений. Я надеялся поймать ответ за хвост, но ничего такого на горизонте не виднелось.

— А ты не думаешь, что они просто строят предположения, и их точка зрения банально не совпадает с мнением большинства?

Пошел обещанный дождь. Сильный, крупный; капли в рваном ритме забарабанили по тонкому стеклу. Я встал и подкинул в печку дров.

— Может и так. Вдруг они просто слишком эмоциональны. Ярость священника понятна — лонеты волшебников не любят. Они вообще магию не очень жалуют, особенно магию Крови…

— В любом случае, — тон Макса решителен и тверд, — нам не следует начинать все усложнять в самом начале. Сейчас настроем этажи предположений и догадок, а потом сами в них и заплутаем. Давай будем разбираться по ходу. Насчет разборок — каковы наши планы на завтрашний день?

Я отхлебнул чай. Надо поменьше болтать, а то остывает.

— Предлагаю навестить загадочных братьев и хорошенько все разузнать. Но сначала необходимо поговорить с жителями.

— Что-то нет у меня желания идти с ними на контакт, но, как говорится, назвался клизмой, полезай в… — поморщился Библиотекарь.

— А что делать? Мне тоже удовольствия мало. Ну а потом, если получится, было бы неплохо повидаться со стариком. В нашем положении нельзя противиться ничему, ведь каждый человек — зацепка.

— Да уж, — пробормотал Макс, — небогато.

— Это все, чем мы располагаем, сам понимаешь, — парировал я. — Давай хотя бы с этого начнем.

— Ты прав. Морды воротить будем потом. Пожалуй, пора на боковую. А то и погода вон… — Библиотекарь широко зевнул, — ко сну тянет.

Он посмотрел в окно. Я тоже, но из-за горящей свечи ничего нельзя различить — одни собственные лица, кажущиеся восковыми.

— А знатно тебя обхитрил наставник, — ни с того ни с сего сказал иномирец. — А ты и рад повестись.

— Конечно рад! Если бы не тот случай, кем бы я сейчас был?

— Кем-нибудь посерьезнее, — проговорил Библиотекарь. — Надо спать. Дождись, дойду до кровати…

Какой же упертый непоколебимый проныра. Знает мои способности, в подробностях видел, что я умею, и не взирая на это все равно не желает признавать меня магом. Точнее, он признает, но делает это с такой насмешкой, как будто это что-то постыдное. Притом, что «постыдность» не единожды спасла ему жизнь.

— Ага, выключай, — повозившись, сообщил Макс.

Я залпом допил неприятный, чуть теплый чай и дунул на свечку, не отрываясь от окна. Свет погас. И я увидел: у самой калитки стоит темный силуэт. Из-за светового занавеса, созданного свечкой, снаружи ничего и никого нельзя разглядеть, зато нас — как на ладони. И глаза не обманывают: вот она фигура, замотанная во все черное, руки сложены на груди. Интуиция никогда меня не подводила и сейчас она подсказывает, что это женщина. Неожиданно все мои внутренности резко опустились вниз как при длительном приземлении после высокого прыжка — она смотрит на меня. Это ощущается так же четко, как и запах, идущий от потушенной свечи. А потом стало понятно. Мы смотрим в глаза друг другу. Безусловно, на таком расстоянии и при дожде ничего нельзя понять и рассмотреть, но практически любой человек владеет этим чувством. И оно меня не подводит. Дернувшись, фигура обернулась и быстро удалилась вглубь городка, сразу же растворившись в сумерках.