Кристофер Сташеф - Пока чародея не было дома. Чародей-еретик

— И чьи же они солдаты?

— Судя по гербу, — задумчиво проговорил Пак, — это граф Дрош, вассал лорда Габсбурга.

— Он из Габсбурга? — нахмурился Джеффри. — Но что он делает во владениях Тюдоров?

— Ничего хорошего в этом нет, — заметила Корделия.

— А ты как думаешь, Робин? — спросил Магнус. — Не желает ли он присоединиться к герцогу Тюдору ради каких-нибудь злобных козней?

— Нет! — сверкая глазами, возразил Джеффри. — Он небось хочет сразиться с Глинном, повелителем этих земель! О Робин! Скоро грянет бой! О, пожалуйста! Я должен обязательно остаться здесь и посмотреть!

— Ни за что! — Пак вздрогнул и в ужасе воскликнул: — Чтобы я позволил семилетнему мальчишке остаться поблизости от поля боя? Это слишком рискованно, тебя могут ранить!

— Разве кто-то посмеет тронуть ребенка?

Пак хотел было ответить, но передумал и сказал:

— Ты маловато знаешь о том; как ведут себя воины во время сражения, парень. Нет. Что я скажу твоим папе с мамой, если с тобой что-то случится?

— Но…

— Никаких «но»! — грозно нахмурился Пак. — Вот вернется твой папаша, пусть ведет тебя на поле боя, пусть разрешает стоять неподалеку от места схватки! Ранят тебя — так пусть это будет на его совести, а я рисковать не желаю, покуда ты вверен моим заботам! Ты не мой сын, в конце концов.

— Слава Богу, — еле слышно пробормотал Джеффри, а Пак развернулся и потопал к лесу.

Вскоре он обернулся и свирепо глянул на детей:

— Чего сидите? Вставайте и следуйте за мной.

— Но ведь, — возразил Грегори, — солдаты ушли в другую сторону.

— Это ты верно подметил, — сухо отозвался Пак. — Пошли, говорю.

Вскоре после рассвета они вышли из леса на луг, усеянный дикими цветами.

— Как красиво! — воскликнула Корделия и добавила: — А вон дорога!

Справа по склону вилась пыльная дорога, уводившая к раскинувшимся внизу полям.

— Там люди, — сообщил Магнус, восседавший на спине Векса. — Однако рано же они поднялись.

— Сельские жители всегда поднимаются рано, — сообщил ему Векс. — У меня есть предложение: не мог бы единорог выбрать более тайный путь?

— Зачем это? — возмутилась Корделия.

Пак покачал головой:

— Должен признать: железный зверь говорит дело. Сама подумай, девочка, что могут сильные взрослые люди сделать с этим чудесным созданием!

Корделия широко раскрыла глаза:

— Только не говори, что они могут попытаться пленить его!

— Еще как могут. А потом будут стараться отобрать его друг у дружки, — со снисходительной усмешкой проговорил Джеффри. — Начнут драться — так и его убьют.

Корделия спрыгнула со спины единорога так проворно, словно она уподобилась раскаленной плите.

— О, я этого не перенесу! — воскликнула она и ласково обняла бархатистую морду единорога. — Не стерплю, если тебя кто-нибудь обидит! Нет-нет, мой любименький, мой драгоценный! Ступай, спрячься. Мы непременно разыщем тебя, когда вернемся в этот лес.

Но единорог горделиво запрокинул голову. Казалось, он хочет сказать, что ничего не боится.

— Нет, прошу тебя! — взмолилась Корделия. — Спрячься! Ты не знаешь, как жестоки могут быть некоторые люди!

Пак усмехнулся, однако не насмешливо, а любовно.

Единорог пару мгновений смотрел прямо в глаза Корделии, потом мотнул головой, развернулся и затрусил к лесу.

— Как ты думаешь, Пак, увижу ли я его снова?

— Кто знает? — негромко отозвался Пак. — Он — создание дикое и вольное. Ни одному человеку не дано призвать его и ждать, что он откликнется на зов. Не дано это и девочкам. Единороги приходят и уходят, когда захотят. — Он обернулся к Корделии и улыбнулся. — Но я думаю, что этот сам пожелает вернуться. — Он отвернулся. — А теперь — в путь! Пойдемте по этой дороге.

И они стали спускаться с холма, щедро усыпанного цветами. По пути им попался огороженный выпас. У изгороди с двух сторон были устроены перелазы. Неподалеку от второго перелаза стояла миловидная юная крестьянка, на губах которой играла насмешливая улыбка, а перед ней, сжав кулаки, стоял молодой крестьянин. Было видно, что он сильно нервничает. У него даже костяшки пальцев побелели.

— Да ну тебя, Корин, — кокетливо проговорила девушка. — Неужто ты надеешься, что я положу глаз на труса?

Магнус и Джеффри остановились и уставились на девушку.

— О, да она — красавица! — ахнул Магнус.

Джеффри сглотнул подступивший к горлу ком.

Корделия глянула на братьев так, будто решила, что они сбрендили. Грегори одарил их примерно таким же взглядом.

— Трус? Я — трус? — взорвался Корин. — Нет! Я такой же храбрый, как любой из мужчин в деревне. Ты только покажи мне врага — и я сражусь с ним!

— Врага? — надула губки девушка. — Ну так пойди в лес! Поброди по холмам! Пройдись по любой большой дороге! Враги сами набросятся на тебя — разбойники, воры, беглые преступники! Да, да, вот как плохи нынче дела! Всякий, кому не сидится на месте или у кого есть хоть унция храбрости, нарушает закон, а потом бежит из дому, прячется в лесу, промышляет воровством, а жену с ребятишками бросает. Вот и приходится нам, бедным женщинам, принимать ухаживания всяких трусов, бездарей и зануд!

Пак спрятался в зарослях вереска у ног Магнуса, но дети услышали, как он проворчал:

— Не может быть, чтобы все было так худо!

— Все это неправда! — воскликнул Корин. — Нет нужды мужчине творить злые дела только потому, что он — мужчина! О нет, сила и храбрость нужны для того, чтобы остаться дома и заботиться о тех, кого любишь!

— Любишь? — насмешливо скривилась девушка. — А мне плевать на то, что ты называешь любовью. Забота — ну, это еще куда ни шло, да только от заботы — ни радости, ни веселья.

Корин шагнул к девушке, протянул руки:

— Если бы ты меня любила, то поняла, как не права!

— Если бы я тебя любила, — фыркнула девушка, — я бы стала такой же занудой, как ты. О нет, как бы я смогла полюбить мужчину, который готов бросить своих жену и детей на произвол судьбы, чтобы их обижали и грабили!

— Я бы никогда так не поступил! — вскричал Корин.

— Да ну? А как же ты поступаешь-то, а? Разве ты не позволяешь этим разбойникам разгуливать по холмам, по долам, как они пожелают? Разве ты не разрешаешь ворюгам с большой дороги грабить кого ни попадя? О нет, женщина теперь не осмелится из дому выйти одна! Всего два дня прошло — а уж три девушки брошены и страдают, а дюжина мужчин бежали в горы. И это были настоящие мужчины. — Она дерзко посмотрела в глаза Корина. — А не сосунки какие-нибудь.

— За два дня? — недоверчиво фыркнул Пак. — Да не может такого быть — уж больно скоро.

Но тут у всех в сознании зазвучал голос Векса:

— Такое могло случиться, если враги Верховного Чародея заранее подготовились к тому, чтобы учинить подобные подстрекательства, и только ждали его исчезновения, чтобы, образно выражаясь, спустить с привязи своих агентов.