Аксюта - Рождённая летать

Напрасное и преждевременное беспокойство. В первый же вечер после его отъезда, аккурат после ужина Шерил почувствовала себя нехорошо. Очень нехорошо, просто отвратительно. Внезапно, в один момент, ощутила слабость, головокружение и тошноту. Еле успела добежать до уборной и запереться там от доброхотов, чья помощь как раз сейчас была бы очень некстати.

Первым делом желудок освободился от всего, съеденного за ужином. И не успела она прополоскать рот, как следующий приступ головокружения отправил её во тьму беспамятства.

Очнулась Шерил через неопределённый отрезок времени на холодном каменном полу, с гудящей головой, шишкой на лбу у самой линии роста волос, но в достаточно ясном рассудке, чтобы понять, что если она не предпримет что-нибудь прямо сейчас, то скончается от отравления. Или в самом лучшем случае, будет очень долго болеть и выздоравливать. Или явится кто-нибудь особо заботливый, который под видом помощи, пока она будет не в силах оказать сопротивление, дотравит.

Так что, как она там тогда говорила своим ученикам? Всё начинается с дыхания. И потому, опять улечься на пол, чтобы не следить за сохранением равновесия, прикрыть глаза, чтобы ничто не мешало сосредотачиваться на внутреннем, выровнять дыхание, попридержать сердцебиение, подстегнуть печень и почки, выбросить в кровь адсорбенты. И ещё раз. И по кругу. И где там у нас была вода? Из под крана? Ничего страшного. И кто там так настойчиво стучит в дверь? Пошли все вдаль глухими топкими ойрскими болотами!

Из своего добровольного заточения она выбралась только под утро. Бледная, с ввалившимися глазами, изрядно отощавшая. И так агрессивно послала слугу принесшего завтрак, что никто больше не рискнул предлагать пищу любимой наложнице Лейва Сиятельного. Сама спустилась на кухню и, не слушая возражений, сама себе принялась готовить что-нибудь простенькое. И в следующий раз поступила ровно также, игнорируя возмущённое шипение и неодобрительные взгляды. Жизнь дороже. А когда готовить было лень и не с руки, обходилась овощами, вытащенными из общей корзины.

Зато приехавший спустя три дня Лейв (намного раньше, чем собирался, и откуда только узнал?), больше не отпускал любимую наложницу от себя. Ей даже объяснять ничего не пришлось — сам всё понял.

Стремительно проведённое расследование показало, что завистники, которых в замке имелось преизрядное количество и которым весьма не нравилось, что его наложница обладает таким на него влиянием, к этому покушению непричастны. Это выяснилось довольно точно. Собственно, дело было сработано так топорно, что хвосты-зацепки были видны буквально отовсюду. И поиски виновного не потребовали много времени: Лиафа — бывшая, давняя любовница, почему-то предпочитавшая обитать под одной с ним крышей. Хотя, почему это почему-то? То, что она до сих пор надеется вернуть их отношения, было понятно даже Лейву, хотя знатоком женской души он себя не считал, да и не был. Однако же, до сих пор до устранения соперниц она не опускалась, хотя он не впервые притаскивает из гарема понравившуюся наложницу, более того, две из них так и продолжают обитать на территории поместья, теперь уже в качестве матерей его детей. Что же изменилось теперь?

Он не собирался спускать этот поступок своей бывшей возлюбленной, хотя с Шерил на этот раз всё обошлось, а жизни людей у кхонов ценились не особенно, но и рубить с плеча было не в его характере. Нужен был разговор. Для начала. И Лейв потребовал пригласить к себе виновницу.

Сопровождавший женщину слуга, по обычаю, остался за дверями, а сама она зашла в парадный, предназначенный для официальных встреч кабинет. Вошла, да не та. Лейв поднял взгляд от бумажки, которую гипнотизировал уже добрых пять минут, не в силах понять смысл того, что там написано (уволить управителя, если не научится составлять удобочитаемые отчёты) и непонимающе уставился на выпрямившуюся во весь свой рост престарелую даму.

— Светлого дня, госпожа Алида, — он поспешно поднялся — это была не та кхона, к которой можно было проявлять неуважение. — Что привело вас?..

— Моя дочь, — сказала, как отрезала та, не желая ходить вокруг да около. — И глупость ею совершённая.

— Глупость? — голос Лейва стал мягким и вкрадчивым (и надо же ему было запамятовать, чья именно Лиафа дочь!). — Больше на преступление похоже.

— Как ни назови, — она проигнорировала выдвинутый специально для неё стул и осталась стоять. — Но глупостью этот поступок был точно.

— Кстати, с чего вдруг? — Лейв вдруг успокоился, осознав что с этой умной, а главное вменяемой женщиной иметь дело будет намного проще и приятней, чем с молодой истеричной особой.

— Тебе в твоём возрасте нужно объяснять, с чего вдруг женщины начинают устранять соперниц? — брови её чуть заметно дрогнули, обозначая удивление.

— Это не первая девица, привезённая мною в дом.

— Прочие соперницами не были. Тело без разума это всего лишь тело, оно ревности не вызывает, а вот эта твоя новая девочка… Кстати, не расскажешь, кто она?

— Не расскажу, — не дал сбить себя с темы Лейв. Тем более что объяснять, что ничего-то толком о своей наложнице не знает, а то, что знает, по большей части его собственные догадки, было не с руки. — И речь здесь и сейчас не о ней.

— Да, — старая дама опустила взгляд вниз, осознавая, что не время сейчас выдавливать из Лейва дополнительные сведения, а наоборот, самое время молить о снисходительности к неразумному своему ребёнку. Или как-то договариваться, потому как просить за свою долгую жизнь Алида Сиятельная так и не научилась. — Что ты намерен предпринять по поводу Лиафы?

— Ещё не решил, — он посмотрел на неё вопросительно, и не дождавшись никаких предложений, продолжил: — Но оставить её поступок без последствий я не могу. Это понятно. Даже если жизнь Шерил ценна только для меня, вмешательство в свою жизнь, попытки манипулировать собой, покушение на собственность, это я спустить не могу, это слишком тяжкий проступок. А мне сейчас нельзя выглядеть слабым, — и ещё раз посмотрел на собеседницу со значением. Алида сцепила пальцы в замок и крепко сжала их.

— Накажи её любым нетравматическим способом и можешь рассчитывать на мою поддержку во всех своих начинаниях.

— А до сих пор у меня её не было? Мне показалось? — Лейв, принявшийся было по давней привычке расхаживать по кабинету заложив руки за спину, остановился и вопросительно изогнул левую бровь.

— Была, но теперь, когда у тебя имеется такой отличный рычаг давления, ты можешь не предполагать, а быть в ней уверенным, — по тонким губам её скользнула слабая улыбка. Природу свою и своих сородичей она понимала и принимала. Склонными к безоговорочному доверию кхоны не были.